Хард смутно восстанавливает сообщение. Он не сомневается, что это что-то из рода: "Какое счастье, что этого позора не видели твои солдаты", или "Я восхищаюсь твоей способностью попадаться на трюки", или "Не стоит благодарности". Он холодеет от гнева, начинает совершать ошибки, успокаивается, приводит себя в форму. С этим можно разобраться позже.

Бой продолжается. Больше всего Харду жаль лошадей. Он знает, сколько надо приложить труда, чтобы вырастить хорошего скакуна - в детстве они с Коэн часто наведывались в конюшни господина Самааха. Тогда Самаах, еще министр, предложил им выбрать себе по лошади. Коэн испугалась. Хард выбрал себе серьезного жеребенка, проводил с ним дни напролет, приучал к седлу и узде, баловал яблоками. Да, Хард знает, сколько надо приложить труда, чтобы вырастить скакуна - и как мало, чтобы тот пал в бою.

Как раз один такой жеребенок неожиданно выскакивает на Харда. Тонкий, с длинными ногами, породистый. За огромными зрачками не видно радужки - первое сражение. Обеими руками крепко держится за тяжелое оружие. Вытаращился на Харда. Шатается. Такого снесет и простой волной от взмаха. Хард толкает мальчонку щитом. Жеребенка сминает, он оскальзывается, падает. Ударом плашмя Хард дарит мальчишке жизнь, идет дальше.

Краем восприятия случайно цепляется за Круга. В знакомых, привычных со школы движениях улавливает что-то новое, Кругу несвойственное. В оболочке из друга сражается чужак. Хард не успевает понять, что не так - вынужден отвернуться, - а когда расправляется с очередным врагом, Круга уже нет.

Улицы города очищены. На тротуарах остались лишь раненые и мертвые. Хард собирает выживших, вместе направляются на подмогу к Маловеру. Там сражение в самом разгаре. На полном скаку мимо проносится сариец. Наклоняется на ходу, чтобы наверняка достать пеших. Хард хватается за руку смерти как за руку помощи, примащивается в седле позади, сбрасывает всадника. Конь несет его в самое месиво, туда, где кружатся два генерала. Верхом не в пример удобней - Хард скашивает врагов одного за другим. Лошадь несется быстро, возбужденная всеобщим хаосом и всеобщей болью, с легкостью перемахивая валуны трупов, взлетая на холмы. Копыта едва касаются земли, так стремительно она мчится, но Хард не успевает добраться до Маловера. Бедро огрызается жаром, конь под ним встает на дыбы. Хард перекатывается через голову и, не выпрямляясь, наклонно режет мечом. Перехвативший его сариец приземляется на колени, но тут же яростно бросается вновь. Хард отвечает, не вставая. Рана на бедре довольно глубокая, такие приводят к большим потерям крови. Хард становился свидетелем того, как умирали и от меньшего, поэтому сейчас он делает минимум рывков. Соперник же о собственных ранениях волнуется куда меньше. Обезумел совсем или решил, что шансов выжить в этой схватке у него больше нет. Так или иначе, но Хард подгадывает момент. Одним ударом по коленям он выравнивает их рост, вторым - укорачивает соперника на длину головы.

Забившись в низовье, Хард туго перевязывает рану. Это то, чего требовал Маловер: "Если рана серьезная, найти время и остановить кровотечение. Терять командира, на обучение которого ушло столько лет - непозволительная роскошь". В этом Хард согласен. Командиров, прошедших обучение у самого генерала, оставалось не так много. Большая часть нынешних - из низов - возмещают погибших. Настоящих, истинных - по пальцам пересчитать.

Хард вновь возобновляет движение. Теперь он движется к центру сражения. Наследник в безопасности, но оба генерала подбираются друг к другу все ближе и ближе. Хард должен быть рядом, когда они схлестнутся.

Мало-помалу его начинает мучить жажда. Повязка на ноге пропиталась кровью, организму требуется вода. Хард отодвигает жажду на второй план. Он отмахивается, делает шаг, наносит удар, убивает, отмахивается, делает шаг. Всюду одно и то же. Все вокруг так же отмахиваются, делают шаги назад или вперед, убивают или погибают сами. Понемногу становится тише. Хард чувствует, что сражение подходит к концу. Он удваивает усилия, прокладывает себе дорогу. Сверху за происходящим безучастно наблюдает наследник. Он так же мертвенно бледен, но больше не выглядит безвольно. Хард улавливает слабые нотки, вливающиеся в песнь смерти. Теперь принц не будет отсиживаться в стороне.

Ступать становится сложней. Один раз Хард запнулся о погибшего. Это спасло ему жизнь, но он стал более осмотрительней. Вернулась жажда. В этот раз прогнать ее оказалось не так легко. Мертвые встречаются чаще живых. Хард делает еще одно усилие, переваливает холм. Наконец, находит главнокомандующих.

Маловер спокоен. За его плечами - сотни сражений, большинство из которых принесли ему славу и честь. Не меньше военных подвигов и у Андамана. Харду доводилось о нем слышать, но Маловеру он все же уступает, это Хард знает твердо. Для человека, потерявшего в один день и сына, и все свое войско, Андаман выглядит достойно. Они перебрасываются фразами. Андаман усмехается, резко вскидывает меч, но Маловер успевает выставить щит. Он атакует Андамана серией четких стремительных ударов, и Хард словно переносится в прошлое, в ту арену, где генерал демонстрировал молодым командирам свое искусство. Хард и сейчас не уверен, что его собственная техника достигает уровня Маловера. Ни один из командиров в свое время не избежал унизительной участи прочувствовать на своей шкуре всю тяжесть генеральского мастерства. Пожалуй, единственным, кто выстаивал дольше всех, был Раймонд.

Генералы сходятся. Выжившие наблюдают за их боем. В лице Порга Хард читает победу. Ощущает ее в себе. Видит по другую сторону Круга, устало опирающегося на свой меч, хромает к нему.

- Это еще не конец, - говорит Круг.

- Мы победили, - не соглашается Хард.

- Это сражение - возможно. Но что ждет впереди?

- Еще сражения. Мы победим. Ведь с нами Маловер.

Андаман жилист. Его щит легче, чем щит Маловера, и это играет последнему на пользу - легче сбить с ног.

- Не сегодня-завтра явится Бастин.

Маловер разворачивает корпус, выставляет левую ногу вперед, щитом, прикрывающим грудь, резко толкает Андамана. Сариец уступает в весе, переступает назад, но восстанавливает равновесие. Не дожидаясь, пока противник встанет в стойку, Маловер использует вертикальный секущий удар по лицу. Андаман успевает выставить для защиты плоскость меча. От силы, с которой столкнулись мечи, его качает, но он уводит острия в сторону, бьет Маловера кромкой собственного щита. Оба переводят дыхание. Коротко, практически без замаха, Андаман ведет снизу вверх в подбородок Маловера. Генерал отшатывается.

Жажда мучит сильнее, подкашиваются ноги. Хард сглатывает слюну, не сводя глаз с поля боя. Маловеру сейчас в сотни раз трудней.

Генералы между тем вновь отталкиваются и вновь притягиваются. Они похожи на кружащих мотыльков. Машут крыльями, удерживая в воздухе тельца, трепещут на ветру. Хард хмыкает - едва ли Маловеру понравится такое сравнение. Звук привлекает внимание Круга.

- Ты ранен, - замечает он.

- Ерунда. Мне бы воды...

Маловер рубит наклонно по голове Андамана. У сарийца сносит шлем. Хард приободряется. Теперь Маловер переходит в наступление. Он увеличивает натиск, вынуждает Андамана пятиться и прикрывать голову - щит сарийца в сплошных зазубринах. Маловер целится в ноги. Андаман, прикрывая их, опускает щит, открывая шею, и Маловер тут же наносит по ней сокрушительный удар.

Сегодня победа за Риссеном.

ГЛАВА 12

- Господин первый советник, я вас правильно понимаю? Вы ставите вопрос о некомпетентности господина Амааля?

- Да, Ваше Величество, и поднимаю вопрос о снятии его с должности.

Амааль обвел взглядом рой кивающих министров. Теперь на его стороне оставался лишь Дарокат, но действующий министр образования наблюдал за происходящим безучастно. Амааль прищурился: тело министра казалось безвольным, лицо - погасшим, но в глубине глаз плескался огонь, не имеющий с собранием ничего общего. Не далее как вчера Дарокат откопал в старых кноттских летописях упоминание о некоем мифическом небесном городе, пристанище бежавших наследников. Амааль помнил тот разговор слово в слово.