Последний круг. Скуластый бледен, уже не может контролировать конечности, поэтому камень и вовсе вылетает за пределы всех полей. Очередь Карима.

Как бы ни грызло внутреннее волнение, Карим внешне спокоен. Он смотрит на одноухого - взгляд заостряется на неровных краях оторванной ушной раковины, смотрит на карлика - тот отвечает мрачным, жестоким, звериным взглядом. Карим чувствует тяжесть золота в своих руках и видит километры еще не покрытых дорог. Слышит Барад. Чувствует, как осыпаются под ногами камни Гинга, смотрит за их траекторией: как ударяются о скалы, отскакивают, увлекая за собой куски. Бросает.

Кажется, камень летит целую вечность. Спустя век он звякает о белую зону между полями, подскакивает. Его гладкий бок вновь ударяется о землю, но и не только об нее: одной стороной он толкает "каплю", которая после секундного колебания стекает в четвертое поле.

Карлик побеждает.

ГЛАВА 11

- Среди каборрцев есть шпионы, - генерал Маловер обвел собравшихся тяжелым взглядом, - поэтому связываться друг с другом и передавать сообщения только в режиме строгой секретности.

Хард молчал. Прямой по натуре, терпеть не мог людей, ведущих двойную игру.

Они вступили в Каборр два солнца назад. Встали в центре - южные границы потеряны, сарийцы прочно в них окопались. Маловер рассчитывал откинуть их оттуда силами подоспевшего подкрепления, ждали обозов с провиантом. Местные жители разорены: сначала кормили сарийцев, затем подоспели свои, тоже голодные. Глава Каборра, сухонький продолговатый старик Крокет, встречал союзников недоверчиво, словно ждал подвоха. По широким улицам как ураган прошелся, изредка дорогу перебегали стайки напуганных женщин, укрытые тряпками с головы до ног. Хард не видел ни одного мужчины. Всех, способных держать оружие, сарийцы перебили. Южная часть столицы в руинах: там неприятеля остановил генерал.

- Используют наемников, у тех особая тактика боя.

Во время перехода исчез кузнец. При поверке выявили еще несколько дезертиров. Харду не нужны беспорядки во вверенном ему войске. По прибытии на место он велел казнить каждого двадцатого из тысячи министра Ана в назидание бежавшим и в угрозу намеревающимся.

- Снаряжение легче нашего. Короткие мечи, легкие щиты и доспехи, что дает им дополнительное преимущество в виде скорости и маневренности.

В армии Риссена - пятьдесят восемь тысяч человек. Семьдесят шесть - по другую сторону равнины. По сведениям дозорных, с юга спешит подмога. По самым грубым подсчетам - не менее четырех десятков.

- У нас не более шести дней, чтобы не позволить им объединится и превзойти нас числом вдвое. Нужно дать бой раньше, чем Бастин сюда доберется.

Риссен охвачен огнем восстаний. Несомненно, в Сарии об этом знают. Сарийцы умеют пользоваться преимуществами. Хард не сомневается, что министр финансов делает все возможное, чтобы подавить народный бунт. Со своей стороны, он сделает все возможное, чтобы его страна не досталась захватчикам.

- Нужно действовать быстро.

Накануне на нейтральной территории состоялись переговоры. Генерал Андаман предложил наследнику подписать договор о капитуляции. Хард охранял палатку снаружи, слышал каждое слово. Андаман не сомневался в своей победе, выдвигал фантастические требования: отдать Каборр и две соседствующие с ним провинции, выплатить триста тысяч золотых монет, заключить брак принца с сарийской принцессой.

- Уже присылая гонца, Андаман изначально знал, что принц не примет его условий.

- Отчего же тогда настоял на разговоре?

- Тянул время.

Хард снимает свои доспехи, меняет их на чужие, более легкие. В ножны отправляется короткий меч. На шлеме - перо не риссенской расцветки.

- Генерал Андаман не будет предпринимать никаких действий до тех пор, пока не появится Бастин. Для того, чтобы заставить его дать сражение, нужно его раздразнить.

Они беспечно идут по вражескому лагерю. Харду нелегко, перестройка всегда давалась ему хуже, но Круга просто не узнать - настоящий сарийский дозорный. Скользит по незнакомой местности так, словно изучил ее вдоль и поперек. Тревожно шелохнувшийся солдат резко открывает глаза, натыкается взглядом на Круга, умиротворенно засыпает.

- Нужно совершить ночную вылазку. Проникнуть в стан врага нагло, уверенно, навести много шума, вывести их из себя.

Солдаты лежат вповалку прямо на земле, палаток не ставят, спят как убитые. Хард не любит такой неорганизованности. Он отсекает головы двоих спящих, меняет их местами. Настоящий дозорный поворачивает голову к ним, но Круг стоит спокойно, скучающе, лицо освещено светом костра. Дозорный отворачивается. Круг бесшумно приближается к нему сзади - и пристраивает тело у костра. Хард вслушивается. На разные лады дышит разобщенный организм, с разной скоростью течет кровь в его венах, разные, не связанные друг с другом мысли крутятся в его головах. Он не чувствует, как отмирают отдельные его клетки, и платит за свою разобщенность. В перестройке Хард может видеть тех, кто иначе. Он отличает наемников от сарийцев, не по форме - по безмятежным, особым лицам, по слегка отличному от нанимателей строению тела, по оружию. Хард становится на колени перед ближайшим чужим даже на чужой земле. Тот резко подхватывается, порывается встать - срабатывает запоздавшее чутье - но Карим бережно погружает в могучую шею кинжал. Ритм сна меняется. Круг смотрит беспокойно: организм встревожен. Они покидают лагерь.

Они возвращаются в стан вторыми, докладывают Маловеру. Рагона все еще нет. Хард и близко не допускает мысли, что его могли поймать, но такая задержка его, мягко говоря, озадачивает. Они остаются в палатке дожидаться возвращения. Когда на востоке начинает просыпаться небо, в палатку к генералу врывается солдат:

- Идут! Не одни!

Рагон доволен. Между ним и его напарником зажато тощее бессознательное тело.

- Кто это? - отрывисто рявкает Маловер.

- Позвольте представить вам Эдикея, сына генерала Андамана, который решил оказать нам честь и почтить своим присутствием.

- Я не давал вам приказа брать пленных. За нарушение моих распоряжений будете наказаны. Но... Неплохо. Как вам это удалось?

- Он вышел из палатки. Я вспомнил, что видел его во время переговоров с генералом Андаманом, решил: раз он в ближнем окружении, от него будет прок. Мы проследовали за ним до берега, взяли, когда полез купаться. Господин Эдикей был настолько удивлен, что его берут в плен солдаты собственной армии, что без колебаний пригрозил ужаснейшими карами от имени своего отца, великого и непобедимого генерала Сарии.

- Что вы собираетесь с ним делать? - наследник впервые подал голос.

- Для начала, Ваше Высочество, я предлагаю его запереть и приставить к нему охрану. Возможно, его можно будет использовать, чтобы манипулировать Андаманом. Возможно, он что-то знает о планах отца. В любом случае, дождемся, когда он придет в себя.

Хард наблюдал за пробуждением лагеря. Большая часть вставала легко, до горна. Устремлялись к озлобившейся за ночь реке, окунались, охали. Сеткой трещин нависла над станом сеть аппетитных запахов - это разводили костры оставшиеся. Тянулись к обозам с продовольствием, вставали в очередь, отходили, получая дневной паек, рассаживались в кружки. Пытались улететь боевые знамена, в великом множестве рассеянные по лагерю, бились на ветру желто-синие флаги. Затея Раймонда - устанавливать столько знамен, что от них рябит в глазах. Как-то Хард спросил: "Для чего так много?", в ответ получил: "Когда солдаты смотрят, они не видят друг друга, поэтому готовим знамена. Видя их, солдаты сосредотачиваются на одном. Никто не вырвется вперед, но никто и не отступит. К тому же, такое количество риссенских флагов поселит в сердце врага сомнение, пусть он и превосходит нас числом впятеро". Хард тогда решил, что Раймонд шутит, но время показало, что наследник был прав.