Старик-индеец был горд тем, что ему выпала возможность встретиться лицом к лицу с таким могущественным врагом, с одним из бородачей, которые сумели отнять власть у самого Великого Инки. Скоро он начал хвалиться своей властью, своими предками и традициями, многочисленностью войска и количеством жен, которых у него было больше двадцати, но в его жилище было место еще для нескольких, даже для парочки испанских чиньур[19]. Вальдивия рассказал, что Атауальпа в качестве выкупа за себя дал целую комнату золота; а чем важнее пленник, тем больше за него должен быть выкуп, добавил он. Мичималонко задумался на некоторое время, размышляя, наверное, о том, почему уинкам так нравится этот металл, который им, мапуче, никогда не приносил ничего, кроме проблем. Много лет мапуче платили золотом дань Инке, а теперь этому металлу нашлось новое достойное применение: им предстояло заплатить за собственное освобождение. Если Атауальпа наполнил золотом комнату до потолка, то и он не мог дать меньше. Обдумав все это, Мичималонко поднялся на ноги, возвысившись, как башня, ударил себя кулаком в грудь и твердым голосом объявил, что в обмен на свою свободу намерен отдать уинкам единственное месторождение золота в этой области — прииск под названием Марга-Марга — и полторы тысячи человек для работы там.
Золото! В городе началось ликование: наконец завоевание Чили приобрело для солдат смысл. Педро де Вальдивия отправился к указанному месту с хорошо вооруженным отрядом и везя с собой Мичималонко на красивом рыжем скакуне, которого подарил ему. Дождь лил как из ведра, путники промокли до костей и дрожали от холода, но воодушевление их было не сломить. В это самое время Сантьяго оглашался воплями индейских вождей, которых Мичималонко предал — они все так же оставались прикованы к бревнам. В ответ на проклятия вождей на мапудунгу из леса доносились звуки трутрук — длинных тростниковых флейт.
Под руководством хвастливого Мичималонко уинки прошли по горам около тридцати лиг и добрались до берега моря и устья реки, а оттуда — до ручья, где индейцы много лет мыли золото с единственной целью: удовлетворить жадность Инки. Мичималонко, как и обещал, отдал в распоряжение Вальдивии полторы тысячи душ, больше половины которых оказались женщинами, но тут не на что было пенять, ведь у чилийских индейцев так заведено, что всю работу выполняют женщины, а мужчины лишь произносят речи и делают то, для чего необходимы мускулы, — воюют, плавают и играют в мяч. Мужчины из тех, что выделил нам Мичималонко, были очень ленивы, потому что им казалось, что проводить целые дни стоя в воде с промывочным лотком в руках и перебирать песок — не дело для воинов, но Вальдивия решил, что негры кнутами смогут заставить их работать прилежнее. Я прожила много лет в Чили и знаю, что брать в рабство мапуче бесполезно: они быстро умирают либо убегают. Они не понимают ни власти, ни смысла труда, тем более — зачем мыть золото в реке и отдавать его уинкам. Они живут рыболовством, охотой, собирают некоторые плоды, например кедровые орехи, сеют маис и разводят домашних животных. Все их имущество — только то, что можно унести с собой. Зачем им покоряться надсмотрщикам с кнутами? Из страха? Они его не знают. Они ценят, во-первых, храбрость, а во-вторых — взаимность: ты мне даешь — я тебе даю, все по справедливости. У них нет темниц и судей; они не знают других законов, кроме естественных. Наказание тоже естественно: тот, кто совершает нечто плохое, рискует, что с ним произойдет то же самое. Таковы законы природы, и среди людей быть иначе не может. Они уже сорок лет воюют с нами и научились от нас пытать, грабить, врать, делать засады, но, по моим сведениям, между собой они не враждуют. Женщины поддерживают сеть связей, которая объединяет кланы, даже те, что живут на расстоянии сотен лиг друг от друга. До начала войны они часто навещали друг друга, и, поскольку для этого нередко приходилось проделывать долгий путь, каждая встреча длилась несколько недель. Во время таких встреч укрепляли отношения: разговаривали на языке мапудунгу, рассказывали истории, танцевали, пили мудай, заключали новые браки. Раз в год все племена собирались в открытом поле, чтобы совершить Нгильятун — вознести молитвы к Покровителю людей, Нгенечену, и поклониться Земле, обильной и верной богине плодородия, матери народа мапуче. Они полагают, что беспокоить бога каждое воскресенье, как это делаем мы, — знак неуважения к нему: обращаться к богу один раз в год более чем достаточно. Вожди мапуче, токи, обладают лишь относительной властью, потому что люди не обязаны подчиняться им, а их ответственность гораздо серьезнее, чем привилегии. Алонсо де Эрсилья-и-Суньига описывает, как мапуче выбирают токи, такими словами:
Не в цене здесь происхождение,
Не в цене богатство и знатность рода,
За силу духа, храбрость, умения,
Мощь руки, что дала природа,
Человека здесь возвышают
И другого мерила не знают.
Только приехав в Чили, мы ничего не знали о мапуче и думали, что подчинить их будет нетрудно, ведь испанцы довольно легко подчинили гораздо более цивилизованные народы — ацтеков и инков. Нам понадобилось много лет, чтобы понять, насколько мы заблуждались. Конца этой войне не видно, потому что стоит нам казнить одного токи, как тут же появляется другой, а когда мы уничтожаем целое племя, из леса выходит новое и встает на место прежнего. Мы хотим основывать города и процветать, жить в спокойствии и достатке, а они жаждут одной только свободы.
Педро отсутствовал несколько недель: помимо организации работы на прииске, он решил начать постройку бригантины, чтобы использовать этот корабль для связи с Перу. Ведь не могли же мы до скончания веков жить в полной изоляции у черта на куличках в окружении голых дикарей, как со свойственной ему прямотой говорил Франсиско де Агирре. Вальдивия нашел подходящую бухту — она называется Конкон — с широким песчаным берегом, лесом вокруг, где можно было добыть достаточно крепкой и не боящейся воды древесины. Там он оставил единственного из своих людей, обладавшего хоть какими-то познаниями в морском деле, вместе с несколькими солдатами, надсмотрщиками, янаконами и частью индейцев из тех, что прислал Мичималонко.
— У вас есть чертеж корабля, сеньор губернатор? — спросил предполагаемый эксперт в кораблестроении.
— Уж не хотите ли вы сказать, что вам нужен чертеж, чтобы построить такую простую вещь? — окоротил его Вальдивия.
— Но, ваше сиятельство, я никогда не строил кораблей!
— Молитесь, чтобы ваша посудина не потонула, потому что вы поплывете на ней первым, — бросил на прощание губернатор, очень довольный своим новым замыслом.
Впервые мысль о золоте вдохновляла его: он представлял себе лица испанцев в Перу, когда они узнают, что Чили вовсе не такая нищая страна, как говорили. Он собирался послать образцы золота на собственном корабле, это должно было произвести огромное впечатление и привлечь новых людей в Чили; Сантьяго, мечтал он, станет первым из множества богатых и густонаселенных городов этой страны. Как и обещал, он отпустил Мичималонко на свободу и почтительно распрощался с ним. Индеец, едва сдерживая смех, тут же пустил своего нового коня в галоп.
Из одной просветительской экспедиции, которые до тех пор не давали никаких результатов, потому что уроженцы долины выказывали удивительное безразличие к преимуществам христианства, капеллан Гонсалес де Мармолехо вернулся вместе с индейским мальчиком. Мармолехо встретил его, когда тот бродил по берегу реки Мапочо, худой, весь в грязи и кровяной коросте. Вместо того чтобы тут же броситься бежать, как поступали остальные индейцы, едва завидев засаленную сутану капеллана и воздетый вверх крест, мальчик увязался за ним, как собака, не говоря ни слова, но горящим взглядом безотрывно следя за каждым движением священника. «Уйди, мальчик! Брысь!» пытался отогнать его капеллан, угрожая треснуть по голове крестом. Но парнишка не отставал и так и дошел вместе с ним до Сантьяго. Делать было нечего, и капеллан привел маленького индейца ко мне домой.
