В силу этого Пиренн начинает историю городов лишь с середины XI века и связывает этот факт их появления с возрождением торговли. Кругозор Пиренна очень широкий. Он сосредоточивает свое внимание не только на Средиземьи; его интересует северная торговля, в которой исключительную по значению роль в VIII–X веке играли норманны. В связи с этим он говорит о древне-русских городах и, в частности, о приднепровских.

"Южная Россия была поощряема продавать свои продукты на два больших рынка (арабский и византийский), которые притягивали ее к себе" — в то время как Западная Европа, оторванная арабами от Востока, погрузилась в натуральное хозяйство.

Торговля всегда стояла в центре внимания Пиренна. Она, как это ни странно сказать, сливалась с другим явлением, которым также интересовался Пиренн, — с капитализмом. Он полемизирует с К. Бюхером и Зомбартом по вопросу об экономике средних веков, так как эти историки не находили капитализма там, где его видел Пиренн. "Существенные черты капитализма: индивидуализм предприятия, кредит, коммерческая выгода, спекуляция встречаются очень рано в городских республиках Италии, в Венеции, Генуе, Флоренции". Пиренн считал, что уже с XII века там можно встретить купцов капиталистического типа, вроде венецианца Романо Майрано, вложившего в свои предприятия сотни тысяч франков. К. Бюхер преодолел бы ограниченность своей теории, думает Пиренн, если бы он раздвинул рамки своих наблюдений и принял бы во внимание историю не одних немецких, но и итальянских и нидерландских городов. Признавая существование капитализма в средние века, начиная с XI века, Пиренн под ним разумеет отнюдь не способ производства, не своеобразное отношение производителя к средствам и орудиям производства, а крупные размеры торговли. Само развитие капитализма представляется Пиренну не в виде прямолинейного движения, а в виде ряда подъемов, прерываемых кризисами. Фазы экономической свободы сменяются фазами регламентации. Класс капиталистов, по Пиренну, всегда состоял из людей прогресса и новаторства, смелости и предприимчивости. Капитализм, как система эксплоатации, и капиталист, как ее носитель, отсутствуют в работах Пиренна, который таким образом становится апологетом капитализма.

Этому вопросу Пиренн уделяет внимание в небольшой книжке, которая называется „Периоды социальной истории капитализма" (Les periodes de l'histoire sociale du capitalisme). Его теория резко отличается от теории Макса Вебера и от теории Зомбарта. Он хочет исследовать не экономическую природу капитализма, а историю капиталистов, как людей особого склада.

Предмет исследования, говорит Пиренн, не капитализм, а капиталист. Ой хочет охарактеризовать, в различные эпохи истории, природу капиталиста и отыскать ее происхождение. В различные эпохи истории бывает свой отдельный класс капиталистов. Между капиталистами разных эпох нет преемства. Они сходят со сцены борьбы, чтобы образовать аристократию. Пиренн возражает против теории Бюхера, отрицающей черты капитализма в средневековом городе, так как эта теория составлена на узком материале: не принято во внимание экономическое развитие Нидерландов и северной Италии. Капитализм представляется Пиренну более древним, чем думали другие. В новое время он стал гораздо более агрессивным, чем в средние века, но разница тут количественная, а не качественная.

IV.

Изложив содержание основных исторических работ Пиренна и руководящие идеи, которыми связан богатый фактический материал этих работ, перейдем к их критике. В чем основная ошибка умозаключений Пиренна? Пиренн приравнивает в сущности капитализм к крупной торговле; он не считает, что капитализм приносит особый способ производства. Отсюда эта расплывчатость в определении природы капитализма; сведение капитализма к надисторической категории; утверждение, что капитализм существовал во все эпохи истории человечества. Отождествление капитализма и крупной торговли звучит также фальшиво, как и противоположное утверждение Зомбарта, что капиталы создаются лишь через земельную ренту. Теория Пиренна ведет в конечном счете к отрицанию прогресса в человеческом обществе, к признанию циклов развития, повторяющих одни и те же фазы и имеющих лишь количественные, а не качественные различия между собой. Принятая Пиренном теория развития капитализма или, точнее, теория образования класса капиталистов является средством защиты капитализма и обезоружения тех, кто борется с этой системой хозяйства. Капиталист трактуется как человек отважный и предприимчивый, представитель избранной части общества, его постоянное место в обществе — результат действия непреложного закона общественного развития. Опираясь на историю, Пиренн как бы пытается создать непроницаемую для критики броню капиталистической системы хозяйства.

Другая основная теория Пиренна относится к проблеме периодизации истории. Переломным моментом, вопреки общепринятым взглядам, Пиренн считает не IV–V век, когда рушится античное рабовладельческое общество под ударами революции рабов, колонов и других обездоленных групп рабовладельческого общества, а VIII–IX век, каролингскую монархию, когда прекращается торговля с Востоком под влиянием арабских завоеваний. В основе этого взгляда на античный и средневековой период истории лежит та же мысль о предопределяющей роли торговли. Раз торговля на Средиземном море поддерживалась, то античные города продолжали жить и все оставалось по-старому. Увлекаясь этой идеей, Пиренн не хочет считаться ни с социальной революцией рабов, ни с германскими вторжениями, ни с разложением Западной Римской империи, ни с образованием на ее территории варварских королевств, ни, наконец, с громадным разрушением германцами тех производительных сил, которыми располагало античное общество. Пиренн также игнорирует упадок античной культуры, как показатель конца прежней исторической эпохи. Периодизация Пиренна смазывает революцию рабов, отделяющую античное общество от феодального, отмену рабовладельческой эксплоатации трудящихся и начало истоков новой общественной жизни, роль свободного крестьянства и его земельных общин при переходе от античности к средневековью.

За освобождение, по-новому, иначе, чем Ог. Тьерри, трактует эту тему; не принадлежность к галло-римскому населению, а нарастание ассоциативных связей в городах толкает горожан на борьбу с духовными и светскими сеньорами. Люшер свои наблюдения над городскими коммунами переносит на деревенские коммуны, отмечая одновременные выступления тех и других.

Во втором томе своей обширной работы „Происхождение древней Франции" Флаш также уделил большое внимание истории французских городов. Отметив, где города возникали (около замков, около монастырей, через трансформацию деревни, через основание поселения на новом месте), Флаш говорит о разобщенности отдельных элементов города: их интересы были различны (divergents); точки соприкосновения редки; в них скорее нарастало разделение, чем цементирование. И вместе с тем он же подчеркивает, как в дальнейшем у отдельных групп налаживается корпоративная связь и у патрициата и у плебса. Ее корни многообразны: соседство, приходская связь, общность опасности, римская традиция и германские обычаи — все это могло питать корпоративную связь и порождать гильдию, братство, взаимопомощь. Каждая городская ассоциация может стать центром притяжения для других. Иногда в городе образуется два центра: один объединяет низы общества, другой — патрициат. Средневековая история знает много случаев, когда корпоративные связи перерастали в коммунальные, закреплялись в грамоте, которую получал город от сеньора. Естественная эволюция сеньориального строя, политические события XI–XII века, этнические особенности — все это оказывало сильное влияние на переход от корпоративной связи к коммунальной.