Соня махнула рукой.
– Делать нечего!
– Энергия! – воскликнул Чернявый. – Не зря же про нас говорят: энергичные люди.
– Ну-ка, энергичные люди, – стала распоряжаться Вера Сергеевна, – приложите свою энергию к делу: раздвиньте пока стол. Соня, а мы пойдем на кухню – вы мне поможете салат сготовить…
И пошло тут веселое, хорошее оживление, когда вроде и делом занимаются, а вроде и дела никакого нет. Мужчины умело раздвинули стол, закурили… Аристарх включил дорогой магнитофон «Сони».
– У тебя «Сони»? – спросил Брюхатый со знанием дела.
– Да.
– Прекрасная вещь. У меня тоже… Шестьсот рублей.
Курносый чему-то вдруг весело рассмеялся… Да так искренне, так неудержимо долго смеялся, что все стали смотреть на него с тревогой.
– Ты чего? – спросил Брюхатый.
Курносый хохотал и показывал пальцем на Чернявого, хотел что-то сказать и не мог сказать от смеха.
– Чеканулся, что ли? – спросил Чернявый вполне тревожно.
– Со…ня, – продохнул наконец от смеха Курносый. – У вас «Сони», а у этого – Соня…
– Смех смехом, – серьезно заговорил Чернявый, – но если кто из вас трепанет где-нибудь, что она моя любовница… Слушайте, я серьезно говорю! Не вздумайте пошутить где-нибудь! А то… их же выручил, понимаешь… Мне тогда – загодя с седьмого этажа прыгать.
– С седьмого – это высоко, – согласился Лысый. – Но со второго я прыгал. Причем не муж даже, не муж – брат застукал… Не понимаю, чего она так перепугалась! Глаза вот такие: убьет, говорит! Я маханул… Хорошо, на цветочную клумбу угодил.
– А я раз… – хотел было тоже вспомнить Брюхатый, но вошли Вера Сергеевна и Соня. Внесли всякие закуски.
– Пожалуйста, к столу! – пригласила Вера Сергеевна.
И стали садиться к столу. На душе у всех было мирно и хорошо.
– Уверяю вас: можно же прекрасно жить! – еще раз сказал Брюхатый с чувством тихой благодарности к жизни. – Мирно, спокойно…
– Главное, не суетиться перед клиентом, – согласился с ним Лысый. – Скажите, чего нет? – спросил он, приглашая всех тоже, как Брюхатый, к тихому восторгу перед жизнью, но был конкретней: он показывал на богатый стол. – Чего не хватает?
– Так-то бы жил! – сказал Простой человек. – Таксисты только хамят: не хотят везти, и все! Каждый день у меня с имя стычка.
– Хамства много, это верно, – согласился Курносый. – Но я заранее трояк показываю. Ты сразу трояк показывай, и все, и повезет.
– Хорошо, если он есть. А если его нету?
– Тогда – кулак, – сострил Брюхатый. – И скажи: «Я на покосе родился!» – сразу повезет.
Засмеялись.
– Повезет он… – проворчал Простой человек.
За разговорами сели к столу.
– Ой, я забыла эту… открывалку-то… – вспомнила Вера Сергеевна. – Сонечка, не в службу а в дружбу: у меня в ящике лежит… в «Рамоне» в левом ящике, в нижнем… такая – с ручкой, как у…
– Найду, – сказала Соня. И пошла за открывалкой.
Пока она ходила, тут опять наладились было на мирный, хороший разговор.
– Я как-то товарища своего школьного встретил… – вспомнил Брюхатый. – Ну – «Где? Как?» Оказывается, – шишка. Ну, выпили, закусили: Потом эта «шишка» спрашивает: «Слушай, – говорит, – ты не можешь мне женские сапоги „на платформе“ достать? За горло, – говорит, – взяли…» – «И все? – говорю. – Вся проблема?» А сам думаю: эх…
Но тут случилось нечто, что и назвать-то… как-то… не поймешь, как и назвать: шутка? Но уж больно тупая. Соня!..
В то время, как Брюхатый говорил: «А сам думаю: эх…», вошла в комнату преподобная Сонечка… с пистолетом в руках: наставила на всех и говорит:
– Руки вверх! Я – из обэхээса!
Да так спокойно, уверенно, так СТРАШНО это сказала, что за столом обмерли. Все застыли, кто как сидел… И тут Соня расхохоталась! Вот уж она посмеялась, дура, – до слез прямо досмеялась. Смеялась и показывала… открывалку, которая была похожа на пистолет – вылитый пистолет!
За столом не знали: то ли сердиться на эту дуру, то ли уж махнуть рукой… Но признались, что перепугались насмерть.
– Сонька!.. – с укором сказал Брюхатый, – у меня же сердце, дура ты такая, дура… Ведь так – парализует, и все. И будешь: одна половинка жить будет, а другая рядом лежать, по соседству.
– А у меня – холод: вот отсюда вот пошел, от затылка, – признался Лысый, – и по спине, по спине – куда-то в копчик уперся: чувствую – примерз к стулу! Ну, надо же так додуматься! Ну, Соня!..
Отходили от испуга; даже уж с некоторым весельем продолжали рассказывать, кто что почувствовал и подумал, когда Соня наставила «пистолет».
– А я думаю: пока тут счас всех будут обыскивать да личности проверять, я незаметно успею сунуть одну бутылку в штанину, – поделился своими мыслями Простой человек. – Глянь, у меня штаны-то: туда полприлавка влезет. Пока, думаю, будем ехать в воронке – там же темно! – я ее из горлышка: Мы бы ее с боксером вот раздавили бы.
– Нет, тут уж не до бутылочки было бы, – признался Курносый. – У меня в глазах темно сделалось. Вот понимаю же: все же на месте, никуда же никто не успел… А – никого не вижу! Туда смотрю (в зрительный зал) – никого не вижу, сюда смотрю – никого!.. Одну Соню с этой открывалкой вижу и все. Ну, Соня: Ну, шуточки у тебя!..
– А я думаю так: прикинусь счас невменяемым!.. – поделился мыслями и Чернявый. – С ума сошел. Сошел с ума – тронулся!.. А таких не судят.
– Так тебе и поверили! – сказал Простой человек, разливая коньяк по рюмкам.
– Это – как держать себя.
– Да как ни держи!.. Пару раз промежду глаз…
– А я, – сказал Аристарх, – я вот что подумал, – и все замолкли, и смотрели на Аристарха: интересно было, что он подумал. – Я подумал – все: и Соня, и моя жена, обе – оттуда… из обэхээса.
– Ну!.. – изумилась Вера Сергеевна. – Девять лет живем, а он…
Все засмеялись такой, в самом деле, нелепости. Заговорили все сразу:
– Аристарх, ты уж…
– А что? А что?.. А знаете, случай был…
– Да ну, случай!.. Случаи в кино бывают, в театре:
– Нет, Аристарх, в самом деле?
– Клянусь! Ну, думай, это мне – пятнадцать лет!..
– Да нам бы всем!.. Мы же ее «убивать» ходили! Нам бы за одну эту комедию…
– Едем во Владивосток! – громко объявил Простой человек. – Присели!.. Присели! Помолчали перед дальней дорожкой…
Все замолчали.
В это время позвонили в дверь.
– Это соседка ко мне – за выкройками, – сказала Вера Сергеевна. И пошла открывать.
Открыла дверь: И попятилась назад.
Вошли трое, показали книжечки.
– Милиция, – сказал один. – Просьба всем оставаться на местах и предъявить документы.
Один из трех, в милицейской форме (двое были в штатском), прошел несколько в коридор и увидел покрышки.
– Вот они! – сказал он. – Даже не спрятали.
За столом сидели тихо, неподвижно.
Только Простой человек, повернувшись к зрительному залу, негромко, с искренним интересом спросил:
– А кто же тогда, граждане?.. А? Кто капнул-то?
До третьих петухов*
Сказка про Ивана-дурака, как он ходил за тридевять земель набираться ума-разума
Как-то в одной библиотеке, вечером, часов этак в шесть, заспорили персонажи русской классической литературы. Ещё когда библиотекарша была на месте, они с интересом посматривали на неё со своих полок – ждали. Библиотекарша напоследок поговорила с кем-то по телефону… Говорила она странно, персонажи слушали и не понимали. Удивлялись.
– Да нет, – говорила библиотекарша, – я думаю, это пшено. Он же козёл… Пойдём лучше потопчемся. А? Нет, ну он же козёл. Мы потопчемся, так? Потом пойдём к Владику… Я знаю, что он баран, но у него «Грюндик» – посидим… Тюлень тоже придёт, потом этот будет… филин-то… Да я знаю, что они все козлы, но надо же как-то расстрелять время! Ну, ну… слушаю…
– Ничего не понимаю, – тихо сказал некто в цилиндре – не то Онегин, не то Чацкий – своему соседу, тяжёлому помещику, похоже, Обломову.
