– В том-то и дело, что – не нашел! – тоже стал нервничать Аристарх. – Она мне со злости записку в карман сунула, чтобы эта нашла.

– Ну, так и объясни ей, – сказал Лысый. – Я, мол, не захотел флиртовать, она обозлилась…

– Так она и поверила!

– Ну а что же делать-то?! – теперь уж и Лысый закричал. – Что, так и поведут всех туда, как телят?

– Почему покрышки-то до сих пор здесь?! – закричал и Чернявый на всех, но особенно на Аристарха.

– А куда их теперь?! – закричал и Аристарх на всех, но особенно на Чернявого. – Сейчас прикажешь выносить?

– Вчера надо было!

– Вчера!.. Вчера мы в жаркие страны улетали, – горько съязвил Аристарх.

«Пассажиры» явно нервничали… И не знали, что делать.

Вера Сергеевна, пристроив на коленях книгу, делала вид, что читает. Она была довольна, она догадывалась, что вчерашние нахальные «пассажиры» сейчас боятся и нервничают.

– Так, – сказал Лысый, – если гора не идет к Магомету, то Магомет пойдет к ней… с уголовным кодексом. Посмотрим, что там за крепость. Где ее тряпки? – спросил он Аристарха.

– Зачем? – не понял тот.

– Дай-ка сюда… – он взял шубку Веры Сергеевны, костюм и пошел к ней в комнату.

– С вашего позволения! – явился он вполне официально, с шубой и костюмом на руке. – Позвольте присесть?

– Разрешаю – садитесь, – со скрытым значением сказала Вера Сергеевна, полулежа на диване.

Лысый разгадал скрытое значение в этом ее «садитесь». Он внимательно и серьезно посмотрел на женщину, помолчал… И сказал:

– Сидеть будем вместе, гражданка Кузькина, – сказал он вполне бесцветным голосом.

– Как это? – не поняла Вера Сергеевна.

– Вы с уголовным кодексом знакомы? – в свою очередь спросил Лысый.

– Приблизительно… А вы что, юрист?

– Я не юрист, но с уголовным кодексом знаком, – неопределенно сказал Лысый. А дальше он спросил вполне определенно: – Это ваши вещи?

– Мои.

– Вы их купили?

– Мне их… купил муж.

– Сколько ваш муж получает?

– Какое ваше дело?

– Это не ответ, – Лысый отлично «вел дело»: спокойно, точно, корректно. – Сколько эта шуба стоит?

– Какое ваше дело?!

– Сидеть будем вместе, гражданка Кузькина, – еще раз отчетливо сказал Лысый. – Вы прекрасно знали, что эти вещи – не по карману вашему мужу: он их «сымпровизировал», как вы пишете прокурору. Почему же вы про покрышки пишете, а про шубу, про костюм… – Лысый мельком оглядел довольно богато обставленную комнату – а про все остальное не пишете. Здесь все ворованное, – Лысый сделал широкий жест рукой по комнате. – И вы это прекрасно знаете. Вы пользовались ворованным… И молчали. За это по статье…

– Здесь все мое! – вскричала Вера Сергеевна гневно, но и встревоженно.

– Ваша зарплата? – вежливо осведомился Лысый.

– Не ваше дело.

– Сто десять рублей, нам это прекрасно известно. Прикиньте на глаз стоимость всего этого хрусталя, этого гарнитура, этих ковров…

– Вы меня не запугаете!

– А я вас не пугаю. Это вы нас пугаете прокурором. А я просто вношу ясность: сидеть будем вместе. Не в одной колонии, разумеется, но в одно время. Причем учтите: из всей этой гопкомпании мне корячиться меньше всех, я не с перепугу влетел к вам, а зашел, жалея вас, вы еще молодая.

Вера Сергеевна что-то соображала… И сообразила.

– Все это, – сказала она и тоже повела рукой по комнате, – мое: мне папа с мамой дали деньги. Пусть Аристарх докажет, что это он купил…

– Лапочка, – сказал Лысый почти нежно, – тут и доказывать нечего: вот эту «Рамону» (гарнитур югославский) доставал ему я: я потерял на этом триста целковых, но зато он мне достал четыре дубленки: мне, жене, дочери и зятю – по нормальной цене.

– А чего же вы говорите, что вам меньше всех корячиться? Наберем! – весело сказала Вера Сергеевна. – Всем наберем помаленьку! А вы думаете, Аристарх будет доказывать, что это он все покупал? Да вы все в рот воды наберете. Вам за покрышки-то, дай бог, поровну разделить на каждого. Пришел тут… на испуг брать. Вы вон сперва за них получите! – Вера Сергеевна показала в сторону коридора, где лежали покрышки. – Там их – пять штук: за каждую – пять лет: пятью пять – двадцать пять. Двадцать пять лет на всех. Что, мало?

Эта «арифметика» явно расстроила Лысого, хоть он изо всех сил не показывал этого.

– Примитивное решение вопроса, гражданочка. Сколько получают ваши папа с мамой?

– Мои папа с мамой всю жизнь работали… а я у них – единственная дочь.

– Неубедительно, – сказал Лысый. Но и у него это вышло тоже неубедительно. Он проиграл «процесс», это было совершенно очевидно. Но он не сдавал тона. – Аристарх, – продолжал он снисходительно, – конечно, не захочет говорить, что все это купил он, да… Но ведь там-то, – показал Лысый пальцем вверх, – тоже не дураки сидят: скажет! Там умеют… И папаша ваш, если он потомственный рабочий, – что он, врать станет? Да он на первом же допросе… гражданскую войну вспомнит, вспомнит, как он с белогвардейцами сражался. Не надо, не надо, гражданка Кузькина, строить иллюзий. Возьмите это… – Лысый встал и положил на валик дивана шубу и костюм. – Поносите пока.

И Лысый вышел.

А в комнате, где «пассажиры», о чем-то оживленно договаривались. На Лысого посмотрели… но тут же и утратили всякую надежду. Не очень-то, видно, и надеялись.

– Чего вы тут?

– Инсценируем счас ее убийство, – сказал Курносый, хихикнув. – Надо такого ей страху нагнать!.. Так ее, дуру, напугать, чтобы она… на диван сделала.

Аристарх что-то быстро писал, склонившись к столу.

– Как это? – не мог понять Лысый.

– Сделаем вид, что мы ее счас укокошим. Изрубим на куски, а вечером – по одному – всю вынесем в хозяйственных сумках.

– А он чего пишет?

– Полное ее отречение: «Ничего не видела, ничего не знаю». А? Я придумал. Или она подписывает это, или секир башка. Надо только все на полном серьезе! – предупредил Курносый. – Лично я зашиб бы ее без всякой инсценировки, – добавил он, помолчав.

– Все, – сказал Аристарх, поднимаясь. – Пошли. Вооружайтесь чем-нибудь пострашней… Все делаем, как на самом деле.

– Все на полном серьезе!

– А заорет? – спросил Лысый.

– Ори. Кругом никого нету, все на сдаче норм ГТО, она это знает, – сказал Аристарх.

Стали вооружаться: Курносый взял большой кухонный нож. Брюхатый выбрал тяжелый подсвечник…

– Я, как Юсупов, – сообщил он в связи с этим. – Они Распутина подсвечником добивали.

Аристарх взял топорик, которым рубят мясо, а Чернявый взял… подушку.

– А это-то зачем? – спросил Брюхатый.

– А я ей вроде рот буду затыкать.

– А-а.

А Лысый не взял ничего. Он пояснил так:

– А я буду бегать вокруг вас и умолять: «Братцы, может, не надо? Братцы, может, она одумается?»

Все это одобрили.

– Это хорошо.

– Правильно… А то все явимся, как в этой… мульти-пульти такой есть…

– Никакой оперетты! – еще раз предупредил Аристарх. – Она ж тоже… не совсем дура.

– Во, комедию отломаем! – воскликнул Курносый и опять хихикнул.

– А ее инфаркт не хватит раньше времени? – вдруг спросил всех Брюхатый.

Все на мгновение замерли…

– А?

– Инфаркт?

– Инфаркт… Нормальный инфаркт миокарда. Или – инсульт.

– Да ну!.. – сказал Лысый. – Она из рабочей семьи, у нее отец на гражданской…

– Как, Аристарх?

– А черт ее!.. Не знаю.

– Ну, а если хватит? Ну и что? – спросил Курносый. И посмотрел на Аристарха. – Ну, допустим, хватит?

– Пошли, – сказал Аристарх жестко. – Она всех нас переживет… Какой там инфаркт!

И они вошли в комнату Веры Сергеевны.

Вера Сергеевна вскочила с дивана и попятилась к окну…

– Вера… – дрогнувшим голосом заговорил Аристарх. – У нас положение безвыходное… Ты не догадываешься, зачем мы пришли?

Веру Сергеевну стали потихоньку окружать.

– Другого выхода у нас нет, Вера…

– Братцы, может, не надо? Может, она одумается? – засуетился Лысый.