Величайший русский артист МИХАИЛ СЕМЁНОВИЧ ЩЕПКИН полдня лежал в забытьи, потом вдруг вскочил с постели. «Александр, а куда Гоголь ушёл? — подозвал он своего лакея Алмазова. — Скорей, скорей, одеваться! Давай-ка вези меня к нему». — «Куда вы, Михаил Семёнович, лягте. Что вы, Бог с вами, лягте. К какому ещё Гоголю?» — удивился Александр. «Как к какому? К Николаю Васильевичу. Скорее к Гоголю». — «Да что вы, родной, Господь с вами, успокойтесь, лягте. Он давно уж помер, Гоголь-то». — «Как помер? Давно ли?» — «Давно, одиннадцать уж лет тому как. Вы же ещё крышку гроба его закрывали в церкви». — «Ничего, ничего не помню… Умер… умер… да, вот что…» И это были последние слова Щепкина, одинокого артиста Малого театра. Он низко опустил голову, покачал ею, лёг, отвернулся лицом к стене и навеки уснул. Никто не предполагал, что его поездка в Ялту для «поправления здоровья», на что Директор московских театров высочайше пожаловал ему 2000 рублей серебром, так печально для него обернётся. Он простудился в алупкинском поместье Воронцова, читая на открытом воздухе «Мёртвые души» Гоголя для собравшихся гостей графа. Ближе к вечеру утомлённого и простывшего старика отвезли на коляске обратно в Ялту и поместили в здании местной прогимназии. Над комнатой больного всю ночь гремела музыка и шли танцы — там был бал. На следующее утро у больного началась агония, и в полдень 11 августа 1863 года Щепкин скончался на руках своего преданного лакея Алмазова. Скончался далеко от дома, родных и близких ему людей, среди веселящейся, отдыхающей в Крыму публики.
«Отнеси этот пакет на Пятую авеню, в дом 35, и передай его Сэмуэлу Клеменсу, это Марк Твен, и его знает там каждый», — сказал посыльному НИКОЛА ТЕСЛА, хорватский ученый, изобретатель, открывший переменный ток. «Да, но Марк Твен умер двадцать пять лет назад», — удивился посыльный. «Что ты мелешь! — возмутился кроткий Тесла, создатель рукотворной молнии, который мог „расколоть Землю, так же, как мальчишка может расколоть орех“. — Прошлой ночью мой друг Марк Твен был здесь у меня. Он сидел вот на этом стуле и беседовал со мной около часа. У него денежные затруднения, и ему нужна моя помощь. Поэтому не возвращайся, пока не вручишь ему этот конверт с чеком на 25 долларов». Когда посыльный ушёл, Тесла попросил горничную: «Повесьте на дверь моего номера табличку „Никогда не входить без вызова“». Эта табличка провисела на двери номера 333 на 33-м этаже отеля «New Yorker» два последующих дня. Рано утром в пятницу, 8 января 1943 года, горничная Эллис Монаган всё же заглянула в номер, где учёный-отшельник жил бесплатно много лет, и увидела Теслу, лежащего мёртвым в постели среди клеток с почтовыми голубями. «Поэт, пророк и оракул науки», как назвал Теслу Томас Эдисон, умер во сне. Через восемь месяцев после его смерти Верховный суд США официально вынес решение: «Тесла — изобретатель радио».
Известный наш литератор и религиозный философ ВАСИЛИЙ ВАСИЛЬЕВИЧ РОЗАНОВ умирал без всяких мучений: «Как радостно, как хорошо. Отчего вокруг меня такая радость, скажите? Со мной происходят действительно чудеса, а что за чудеса — расскажу потом, когда-нибудь». Смерть его была чудная, радостная. Перед самой кончиной он съел бутерброд и сказал дочери Татьяне: «С какой радостью я съел кусочек чудного белого хлеба с маслом, присланного из Москвы». Сладко зажмурился, улыбнулся, по лицу словно бы разлилось сияние, потом трижды глубоко вздохнул и испустил дух.
«Я так счастлив, так счастлив…» — тихо повторял семнадцатилетний корнет ОЛЕГ РОМАНОВ, четвёртый сын великого князя Константина Константиновича. Княжич был смертельно ранен 27 сентября 1914 года при атаке на немецкий разъезд недалеко от деревни Пильвишки, что под Вильно. «В составе 3-го взвода гусарского полка он первым доскакал до неприятеля, врубился в него и был ранен легко в ногу навылет», — говорилось в донесении. «Чувствую себя великолепно, — шептал Олег. — Это нужно было. Это поддержит дух в войсках, произведёт хорошее впечатление, когда узнают, что на войне пролита кровь Романовых». Он начал заговариваться, всё твердил о своей убежавшей кровной кобыле Диане, просил её поймать. Отец поднёс к его губам Георгиевский крест, принадлежавший деду, потом вложил его ему в руку. «Крест Анпапа! Крест Анпапа! — несколько раз повторил юноша. — Паскин, ты здесь?» Его клонило ко сну. «Пойдём спать», — наконец сказал он и уснул вечным сном. Олег Романов стал первым из Российского императорского дома, пролившим кровь в Первой мировой войне. Медицинское заключение было безжалостно к герою: «Пуля, пробив правый седалищный бугор и прямую кишку и раздробив седалищную кость, застряла в левом седалищном бугре».
«Счастлив, счастлив умереть за царя!» — задыхался от распиравшего его верноподданнического чувства российский премьер-министр ПЁТР АРКАДЬЕВИЧ СТОЛЫПИН, раненный двумя пулями Мордыхая (Дмитрия) Гершовича Богрова в Киевском оперном театре. Там давали новую постановку парадного спектакля «Сказка о царе Салтане» по случаю 50-й годовщины отмены в России крепостного права. В антракте между вторым и третьим актами Столыпин стоял перед опустевшим партером в вольной позе спиной к оркестру и беседовал с одним из знакомых. С кресла № 406 в 18 ряду партера поднялся неизвестный молодой человек в парадном чёрном фраке и, приблизившись к премьеру, дважды выстрелил в него из восьмизарядного револьвера «браунинг», прикрытого театральной программкой. От мгновенной смерти Столыпина спас крест Святого Владимира — именно в него угодила вторая, надпиленная пуля, нацеленная прямо в сердце, и, отрикошетив от ордена, ушла в подбрюшье, разорвав печень. Премьер нашёл ещё в себе силы положить на обитый красным бархатом барьер оркестровой ямы фуражку и перчатки и расстегнуть белый сюртук. Увидев густо залитый кровью жилет, тоже белый, он грузно опустился в кресло № 5 первого ряда и отрешённо махнул рукой: «Всё кончено». Затем повернулся к опустевшей генерал-губернаторской ложе, где до этого сидел Николай Второй со старшими цесаревнами Ольгой и Татьяной, и произнёс: «Не ходи сюда». И, уже обессиленный, слабо взмахнул рукой. «Будто хотел перекрестить воздух», — запишет позднее царь в дневнике. Говорят, что часами ранее, когда Столыпин подъезжал в открытой коляске к театру, какой-то поп-расстрига в чёрном платье кликушествовал в толпе: «Смерть едет! Смерть за Петром едет!» Умирая на руках жены в хирургической лечебнице братьев Маковских, Столыпин говорил ей, задыхаясь, слабым голосом: «Не плачь, Олюшка. Я знал, что меня убьют. Агенты охранки… Смерть незаметно подкрадывалась ко мне» (Он уже пережил одиннадцать покушений на него.) А потом попросил: «Зажгите все огни… Света… Света… Поднимите меня выше…» На календаре Истории стояла осень 1911 года. Столыпин уже давно завещал похоронить себя там, где его убьют.
Вот и отчаянный бомбометатель, эсер ИВАН ПЛАТОНОВИЧ КАЛЯЕВ, убийца военного генерал-губернатора Москвы Сергея Александровича, перед повешением в Шлиссельбургской крепости, с петлей на шее, огласил своё последнее слово: «Я счастлив за себя, что с полным самообладанием могу отнестись к своему концу». Четвертого февраля 1905 года Каляев бросил возле Никольских ворот Московского Кремля бомбу в экипаж градоначальника, дяди царя, разорвав его тело на куски, — сердце великого князя было найдено потом на крыше одного из кремлёвских зданий и погребено в Алексеевском храме Чудова монастыря. И при аресте Каляев заявил: «Я счастлив, что исполнил долг, который лежал на всей России!»
«О, как я счастлив!» — говорил легендарный основатель «Русских сезонов» за рубежом СЕРГЕЙ ПАВЛОВИЧ ДЯГИЛЕВ, сгорая от неизвестной болезни в номере на пятом этаже гостиницы «Бей-де-Мер» на острове Лидо в Венеции. Он только что в последний раз пришёл в себя, выйдя из бредового состояния, и увидел перед собой навестившую его обожательницу и покровительницу Мисю Серт. «Как тебе, мой единственный и верный друг Мися, идёт белый цвет. Носи всегда белое». И вдруг, почему-то перейдя на русский язык, сказал ей: «Мне кажется, словно я пьян… Но счастлив я был только в детстве…» Его голова поникла, и первый луч взошедшего солнца осветил две огромные слезы, скатившиеся по лицу Сергея Павловича. «Это конец», — подошёл доктор Бидали. Так закончился для Дягилева 57-й год его жизни и 22-й сезон его труппы «Русский балет». Буквально за день до кончины он потребовал, чтобы его переложили на другую постель, что, по старому русскому поверью, предвещает близкую смерть. После службы в церкви святого Георгия усыпанный цветами гроб с прахом Дягилева в сопровождении четырёх чёрных гондол перевезли на русское кладбище острова Сан-Микеле. На его памятнике выбиты слова самого мэтра: «Венеция, постоянная вдохновительница наших успокоений».
