«Эти люди (охотники), выросшие в данной местности, прекрасно знают свой край. По одному-единственному следу такой парень скажет вам, как давно животное прошло, довольно точно определит его возраст и установит, самец это или самка; если это была самка, он сможет сообщить, беременна она или нет, и если беременна, то через сколько месяцев родит детеныша. Он будет иметь точное представление о том, куда шло животное, зачем и откуда. Затем через некоторое время и при удаче — возможно, спустя несколько недель — вы сможете увидеть это животное. Но это все, на что способен местный охотник. Перед задачей поймать крупного зверя живьем он пасует, если только ему раньше не приходилось ловить их по просьбе и указаниям европейцев. Его ловушки всегда устроены так, чтобы убивать, а не захватывать живьем. Западни принятых у нас типов непригодны, так как механизм замерзает — вот в чем основная трудность поимки животных в высокогорных условиях.
Мы должны также попытаться сыграть на любопытстве снежного человека. Любопытство приводило к гибели так много косолапых мишек, леопардов, а иногда и обезьян. Возможность того, чтобы животные, особенно упомянутые выше, подвергли себя опасности из-за чистого любопытства, кажется невероятной с точки зрения нашей более высокоразвитой психики, хотя большинство животных наделено умом, вполне достаточным для борьбы за существование и для приспособления к окружающей обстановке. Итак, колокольчики, подвешенные к веткам деревьев на высоте человеческого роста и звенящие на ветру. Маленькие зеркала, свисающие с кустов и сверкающие на солнце. Яркие флажки. Блестящие предметы. Все, что может выманить животное на заранее тщательно подготовленное место к объективу вашего киноаппарата, к клетке, к сети. Сети! Они всегда с вами, эти сети, но как трудно ими пользоваться. Падающая сеть, обертывающаяся вокруг клетки. Мелкоячеистая сеть, набрасываемая на йети, за которой быстро следует другая с более крупными ячейками. Лассо, если йети от вас убегает, „бола“[12], опутывающая ему ноги, если он идет на вас. Продолжая список старинных классических приманок, упомянем мед, анис, куски соли.
Может быть, настало время осуществить охотничью мечту; винтовка или духовое ружье, которые стреляют короткими стрелами, смазанными наркотическими или анестезирующими средствами.
При всем присущем мне бодром оптимизме, я считаю, оставляя в стороне случай необыкновенной удачи, что нет другого пути к успеху, кроме тяжелого, длительного, терпеливого труда, связанного с многими лишениями и разочарованиями».
Как я впоследствии узнал, Джералд написал это письмо после встречи в Нью-Йорке с нашим старым другом Иваном Сандерсоном, который в настоящее время пользуется репутацией выдающегося биолога. Иван особенно заинтересовался идеей стрелы с наркозом; по его мнению, только таким способом можно было бы поймать снежного человека, не причинив ему никакого вреда. Утверждают, будто такие стрелы применялись во время войны, чтобы выводить из строя немецких часовых. Известно, что ими пользовались некоторые охотники, когда приходилось иметь дело с чересчур осторожными или опасными животными, хотя техника этого способа все еще может считаться «профессиональной тайной».
Трудность заключается в том, что необходимо точно знать размеры животного, которое вы хотите изловить. Слишком сильный наркотик может умертвить йети буквально на ходу. Слишком слабая концентрация если и окажет действие, то лишь замедленное — существенное обстоятельство, когда выстрел должен быть произведен с близкого расстояния. В конце концов мы решили не применять никаких стрел. Не разглашая нашего секрета, мы изучили также возможность приобрести западню, работающую с помощью фотоэлемента. От этой мысли мы отказались, когда узнали, что необходимое вспомогательное оборудование будет слишком обременительным для носильщиков. Из более общепринятых способов мы обсуждали использование охотничьих собак. Гончих пришлось исключить, так как они производят слишком много шума; к тому же мы сомневались, чтобы чутье могло принести им пользу в тех местах, где нам предстояло действовать. Нам предлагали взять с собой немецких полицейских ищеек, но для этого было необходимо, чтобы кто-нибудь из нас поехал на три месяца в Западную Германию для тренировки с отобранными животными. К сожалению, никто не располагал свободным временем, и интереснейший, на мой взгляд, опыт не мог состояться.
Иван относился с большим энтузиазмом к основной цели нашей экспедиции. В течение нескольких лет он сам собирал факты, относящиеся к снежному человеку и к другим, вероятно родственным ему существам, обнаруженным в разных частях света. Он рассказал Джералду, что недавно проникли в одну пещеру в Северной Италии, на протяжении 70 миллионов лет остававшейся недоступной. В ней нашли следы медведя, первобытного человека и еще чьи-то, очень сходные с отпечатками ног снежного человека; все следы шли более или менее рядом, хотя и были отделены друг от друга, возможно, периодами в несколько миллионов лет. В другом письме Джералд изложил мне теорию Ивана о том, что снежный человек следовал за отступлением льдов, двигаясь к северу, и постепенно исчез на равнинах Германии и на Скандинавских возвышенностях, но смог выжить до наших дней в более холодном климате высоких Гималайских гор.
Через две или три недели пришло еще одно письмо от Джералда с сообщением, что он предполагает — поскольку необходимость в координировании наших планов становится все более настоятельной — вылететь из Нью-Йорка в Лондон и провести с нами два дня, прежде чем пуститься в путь во Францию, а затем в Индию. 21 октября Джералд прибыл.
Это была во многих отношениях знаменательная для нас дата. В тот день в присутствии королевы и герцога Эдинбургского состоялся первый просмотр фильма Тома Стобарта «Завоевание Эвереста». Ради такого случая в Лондоне собралось множество специалистов по Гималаям и ветеранов эверестских экспедиций. Мы сразу же сообразили, что нам представляется исключительная возможность для сбора информаций. Руководство «Дейли мейл» считало необходимым сопроводить сообщение о нашей экспедиции (когда настанет время его напечатать) таким количеством высказываний авторитетных очевидцев, какое нам только удастся заполучить. Вечером 20 октября мы проследили Эрика Шиптона до его отеля. Он любезно сообщил нам по телефону, что с удовольствием изложит свои взгляды для опубликования в газете. Но на 21-е у него очень много дел, и он может принять нас только рано утром. Я не мог вовремя попасть в Лондон, и встреча, к сожалению, состоялась без меня. Пошел Чарлз Стонор в сопровождении сотрудника «Дейли мейл» Роналда Даунинга. Они захватили с собой шиптоновские фотографии следов снежного человека, увеличенные до натуральной величины.
«Эта фотография особенно удачна, — сказал Шиптон, — так как след отпечатался на тонком слое кристаллического снега, лежавшего поверх твердого льда. Поэтому, когда существо передвинуло ногу вперед, след почти не исказился.
Следы, совсем свежие, были оставлены, вероятно, всего за несколько часов до того, как мы их обнаружили, и во всяком случае в тот же день.
Они отстояли один от другого на 75 сантиметров и шли по направлению к трещине.
В том месте, где мы натолкнулись на следы, по всей вероятности, двигались вместе два существа. Это было на высоте около 5500 метров, значительно выше границы лесов. Следы шли на некотором расстоянии рядом, а затем пересекались.
Я не упоминал до сих пор о том, что обратил особое внимание на то место, где одно из существ перепрыгнуло через трещину шириной около 90 сантиметров. Там виднелся след толчка, а по другую сторону ясный отпечаток пальцев, зарывшихся при приземлении в снег. Я жалею, что не сфотографировал этого следа по ту сторону трещины.
Я был поражен и заинтригован следами. Но мои шерпы, взглянув на них, не сомневались. Сонам Тенсинг, очень толковый парень, которого я знал много лет, сказал: „Это йети“.
