Аня оглянулась на Ольгу, выглядевшую удивленной. Не знала, что деду Стасу колют наркотики, догадался Марк.

– Это же героин… – нерешительно промямлила Аня и снова посмотрела на Ольгу. – Боль он заглушит, но на ноги точно вас не поставит. Он ведь седативный…

Марк через силу усмехнулся, показал как в плохом рекламном ролике пакетик с кокаином.

– А это быстрый… Сделаю себе коктейль в одну вену – и все будет в порядке. По крайней мере, какое-то время. А там посмотрим.

Аня вновь обернулась к Ольге.

– У тебя сердце разорвет от такого коктейля, – хмуро сказала та Марку. – Не дури, пожалуйста.

– Ничего. Дашь мне аскорбинок с собой, буду их жевать. Авось, обойдется.

– Ты все шутишь, а…

– Ольга, заткнись! – ответил Марк. – Заткнисьты! – повторил он. – И собирайся ужинать со своим однокурсником или кто он там… Сейчас приедет Миха. Мне надо быть в форме. Так что замолчи!.. Давай, неси, – посмотрел он на Аню. – Ложку, шприц, жгут… Все, что нужно, короче. Сделаешь мне укол.

Желтое, прячущееся за почти коричневыми деревьями солнце. Синее небо с розовой, обещающей завтра ветреную погоду, каймой вдоль горизонта. Фиолетовый «приус» со сверкающими литыми дисками.

Жека смотрел на дорогу, пытаясь не думать о том, что едет в машине, большую часть свободного пространства внутри которой занимают канистры с легковоспламеняющейся жидкостью. Такой малолитражный бензовоз без спецсигналов. Окна в салоне были открыты, и врывающийся внутрь воздух пытался выдуть запах горючки, но все равно Жеке казалось, что они сидят в луже бензина. Только чиркни спичкой. Хорошо, что Гази ехал небыстро, понимая, чем грозит даже самая незначительная авария. С другой стороны, наверное, Жеке хотелось, чтобы эта поездка закончилась – и будь уже что будет.

Останется он в живых или нет? Успеет или не успеет на выручку Марк, которому Жека позвонил, когда они с Гази выехали из города? Сделал он это, сказав сидящему за рулем кавказцу, что ему надо выйти по малой нужде. Чеченец, перед отъездом из гаража с надписью «Toll the Hounds» принявший звериную дозу своих амфетаминов, был, кажется, во всех местах одновременно, поэтому не возражал. Остановились. Жека вылез из автомобиля, зашел за ржавую будку остановки пригородного автобуса и набрал номер Марка, каким-то удивительным образом восставшего почти что из мертвых в квартире на Старо-Петергофском. Тот ответил сразу. Голос у него был слабый, но вопросы экс-коп задавал четко и по существу. Жека сориентировал Новопашина, сообщив, что они выскочили с кольцевой на Петрозаводское шоссе, проехали Металлострой и теперь направляются в сторону поселка Понтонный.

– Не говорил, куда едете? – спросил Новопашин.

– Сказал, что у этого Ильяса есть какое-то полулегальное производство, – ответил Жека. – Там он нас и ждет. А где именно – не знаю.

– Ладно, не пропадай, – сказал Марк. – Мы попытаемся тебя догнать. Жду твоего звонка, – и отключился.

Возвращаясь к «тойоте», Жека подумал о том, что, может быть, стоит попытаться сделать что-то самому. Например, исподтишка вырубить сейчас Гази, отвезти на машине к Неве и вместе с «приусом» столкнуть с обрыва. Буль–буль, карасики. Идея, конечно, неплохая. Заманчивая. Вот только черта с два ему удастся одолеть голыми руками вооруженного да еще и обдолбанного ассасина. Все равно, что справиться с жидким терминатором. Чего доброго, Гази достанет «макар» и прострелит Жеке коленку, например… Это ведь не помешает сдать его Ильясу, да?

Жека поежился, садясь на свое место в машине. Подождать более удобного момента?

– Поехали, – сказал он.

Чеченец, не говоря ни слова, кивнул.

Перед тем, как свернуть с шоссе, Гази притормозил на обочине. Глядя перед собой, произнес, обращаясь не то к Жеке, не то к самому себе:

– Уже близко.

– Куда нам? – поинтересовался Жека.

Чеченец показал рукой. Потом он вышел из «приуса», снял пальто, опустился на колени, закрыл глаза и, перебирая пальцами деревянные четки, которые достал из кармана, зашептал молитву, не обращая внимания на пролетающие мимо по трассе автомобили. Кто-то из водителей отрывисто посигналил, но Гази даже ухом не повел, продолжая молиться. От его монотонного голоса, произносящего непонятные слова, у Жеки по спине побежали мурашки.

Он отошел в сторону метров на десять, чтобы Гази его не видел, позвонил Марку:

– Уходим на бетонку перед Отрадным, сразу за строительным супермаркетом.

– Перед Отрадным? Нам до тебя еще километров двадцать.

– Двадцать?

– Ну, или около того.

– Понял. Вы уж давайте, – сказал Жека и пошел к «приусу».

Гази был готов. Отложил четки, кинул на заднее сиденье катушку прозрачного скотча.

Кавказец, почему-то показавшийся Жеке похожим на печального с неожиданного похмелья ангела, посмотрел на него и задал вопрос, от которого его вновь обдало морозом вдоль позвоночника:

– Ты помолился?

Жека не помнил, приходилось ли ему серьезно задумываться об этом раньше – верит ли он в Бога или нет? Скорее, нет. Не его это тема, всегда других забот хватает. И, не смотря на чудовищную усталость (чего только не произошло в этот длинный–предлинный день), ему сейчас стало страшно. Как-то это не укладывалось в голове – вот он сидит в машине, жив–здоров, а через пять минут или через час от него может остаться только неподвижная оболочка, кусок мяса, а сам он исчезнет со всеми своими эмоциями и воспоминаниями. Куда? И что, насовсем? Без надежды вернуться и потрещать со старыми знакомыми хотя бы пять минут? И как же Настя?

Что бы он сделал, если был бы уверен, что Марк не успеет на помощь?

А успеет ли?

Давай же, включи голову…

Они съехали налево, в сторону широко разливающейся здесь Невы и двинулись по дороге из покрытых выбоинами бетонных плит. Кое-где из них как кости из полуобглоданной рыбы торчала проволока арматуры. На стыках между плитами «тойота» вздрагивала, и вонь от плещущегося бензина становилась гуще. У Жеки стыла кровь в жилах. Если машина загорится, выскочить они с Гази не успеют. Кого там сжигали после смерти? Викингов?

Викингам тут, кстати, наверняка бы понравилось.

Гази и Жека ехали мимо заброшенных мест, мрачных и жутких. Именно такие Жека и представлял себе, когда иногда, под настроение, слушал у Горца дарк-эмбиент и ритмик-нойз с американского лейбла «Tympanik Audio», ярым поклонником которого тот был. Заросли кустарника и сухого бурьяна, невысокие строения из кирпича. Большинство – с заколоченными или, наоборот, с вынесенными, выломанными и выбитыми окнами и дверьми. Попалось только одно неразграбленное. Закрытое, с целыми стеклами, толстым слоем покрытыми пылью, и с выгоревшей вывеской «Кафе», но чувствовалось, что этот мнимый порядок ненадолго. Потом Жека увидел загнанную в тупик и в нем же испустившую дух электричку – наполовину сгоревшую, наполовину порезанную на металл. Он вспомнил, как однажды на даче в Солнечном на их участок заползла змея, и дед Стас убил ее, разрубив пополам ударом лопаты. Когда змея затихла, дед унес ее и выбросил за участком. Изувеченная, с разбитыми стеклами в кабине машиниста, со следами пожара в предпоследнем вагоне, электричка была похожа на ту змею.

В какой-то момент Гази крутанул руль, сворачивая с бетонки. «Приус» сильно тряхнуло в яме, он натужно взревел мотором, выкарабкиваясь из нее. Потом осторожно перебрался через ржавые рельсы.

Впереди расстилался невеселый даже в этот солнечный вечер постиндустриальный пейзаж словно из какого-нибудь «Коянискацци». Заводские корпуса вдалеке – слепые окна и плоские крыши, заросшие молодыми деревцами. Над одной из крыш вился плотный багрово-серый химический дым. Между цехами – заброшенные линии узкоколейки с останками рыжих как муравьи маневровых тепловозов и покореженными, по виду – давно неживыми, козловыми кранами. Краны были похожи на марсианские треножники. Правее, у полуразрушенного забора – груды черных деревянных шпал. Ближние к забору были сложены штабелями, остальные – свалены насыпом. Нагревшиеся за день на солнце, они даже на таком расстоянии пахли креозотом. Землю и выжженную за лето траву вокруг покрывала красно-черная, уже подсохшая после вчерашнего дождя пыль, столбом поднимающаяся к все больше и больше розовеющему небу за машиной, медленно ехавшей по почти незаметной дороге с неожиданными артефактами в виде кусков асфальта. Там–сям сверкали лужи и наполненные темной стоялой водой рытвины.