– Я скоро, – сказал он Насте.
– Нет, ты уж погуляй часок, – встрял Гарфилд.
– Иди лучше в лесу приберись, – ответил Жека и толкнул Андрюху в плечо так, что у того чуть не расплескался кофе.
– Эй, осторожней!
– Ключи возьми. На тумбочке у дверей, – сказала Настя.
Допив кофе в три глотка, Гарфилд вернулся к своему ноутбуку. Настя встала у него за спиной.
– Большой объем, долго грузится, – пожаловался Андрей. – Пока только пара файлов готова.
– Посмотрим? – предложила девушка.
Двойной щелчок «мышью» по пиктограмме – как двойной виски в баре. Короткое ожидание – и мир, мало связанный с реальностью поглощает тебя.
Окно, раскрытое самым новым видеокодеком самой свежей версии (у таких, как Гарфилд, с этим все строго) сначала темное, потом изображение наполнилось расплывчатым цветом. Опоздавшая резкость появилась самой последней.
На экране мелькнуло бледное мужское лицо. Настя успела разглядеть небритость на подбородке и впалые щеки. Судорожно выдохнула воздух из ставших тесными легких.
– Ну да, качество дрянное, – прокомментировал ее вздох Андрей. – А кто это там, такой важный?
Настя ничего не ответила, не отрываясь от видео. Только пальцы вцепились в спинку кресла, за которым она стояла.
* * *
С Крестовского острова до заправки под Сортировочным мостом – путь не ближний, больше двадцати длинных городских километров, но ночь с воскресенья на понедельник стирала привычные расстояния. Без вечных пробок на Петроградской стороне получилось недолго. Может, рекорда он и не установил, но Марк надеялся, что за время его отсутствия к Жеке и его подруге не нагрянут Стальные Симпатии или кто-нибудь еще похуже.
Призраки, которых нужно было отпугнуть чем-то, чего у него больше не было. Тяжелые мысли как куски мутного льда, падающие в оттепель с крыш домов. Расходящиеся спирали несфокусированных версий.
Метадон. Угнанный «субару форестер», который потом бросили в промышленном районе. Для чего-то попросили Жеку перегнать его на «Красный Треугольник». Убитые племянник Джонни И. и Алька. Ранения в области сердца, оставившие девушку даже после смерти красавицей. Винтовые с сожженными венами сказали, что видели, как после убийства в «субару» сел кавказец. «Разборка из-за метадона»,– сказал Артемьев. Алька – случайная жертва. Но…
Слишком быстро приехал его единственный друг Миха Костров на место преступления.
Изрубленное пожарным топором в кашу лицо девушки. И человек, вошедший внутрь периметра по полицейскому удостоверению.
Клееный, вскрывший квартиру Марка и забравший Алькин ноутбук, на котором, кстати, не было записанных в «Красной Клетке» файлов. Костров, по словам вора, прижавший его по каким-то старым делишкам и заставивший совершить кражу со взломом. А когда Миха узнал, что Марк вышел на Клееного, то позвонил ему и велел на время скрыться. Новопашин вспомнил, как он обыскал труп вора, нашел телефон и просмотрел список входящих. Миха (его номер у Клееного значился как «Мусор») был последним звонившим. Как раз через минуту после того (Марк сверил с входящими на своей трубке), как слил Новопашину адрес домушника. Этой же минуты, но чуть позже, Клееному не хватило, чтобы не столкнуться с Марком в подъезде его немецкого «коттеджа».
Он не подавал вида и не брал в оборот Кострова, потому что пока не во всем разобрался, не все понимал. Для чего его друг взял в руки топор? И кто его нанял для кражи ноутбука?
Когда детали головоломки встанут на свои места, Марк станет лить чужую кровь как лимонад.
Повторяя про себя эту фразу, он заехал под Сортировочный мост. На заправке рядом с кафе стояла не припаркованная, а кое-как брошенная «субару импреза».
Яркий, режущий глаза синтетический свет серийным убийцей расправлялся с ночью. И не подумаешь, что сейчас – половина четвертого. Время, самой природой предназначенное только для сна. Но кое-кто явно шел против природы. Например – Дарджилинг, который, казалось, скоро пустит корни за одним из столиков в «24 часа».
Глаза наркоторговца оторвались от планшетника и пронзительно уставились на вошедшего Марка. На лице проступило удивление. Он сделал движение – вроде как перелистывал страницу сенсорного экрана.
– Если ты за…
– Да, – перебил его Марк, присаживаясь к столу. – Еще два грамма. Скидки не полагается?
– Коп, спрашивающий скидку на кокс – знак наступившего Апокалипсиса, – покачал головой Дарджилинг. – Я, конечно, не твоя мама, но не пора ли тебе завязать с этим дерьмом, а? Не то станешь конченным марафетчиком. «Реквием по мечте» смотрел?.. Или ты с Алькой поссорился?
– Это твой способ вести бизнес? – поинтересовался Марк. – Гнать клиентов? – а потом без перехода добавил. – Убили Альку.
Он не хотел, но прозвучало это как-то сентиментально и не хуже, чем в киноклассике: «Убили Петруху, Павел Артемьич. Зарезал Абдулла».
– Как?
Марк не понял – просто любопытство это или попытка светского трепа, завернутого в неискреннее сочувствие. Покачал головой.
– Не хочу об этом говорить… Скажи мне лучше вот что. Метадон. Кто заправляет его поставками в городе?
Дарджилинг удивленно приподнял брови, рукой, вокруг запястья которой была намотана хипповская фенечка из разноцветных ниток, потер колючую щеку.
– А тебе это зачем?
Марк не ответил. Дарджилинг помолчал, поводил пальцем по экрану планшетника, словно переадресовал вопрос Марка Google, и сказал:
– Его везут из Голландии через Киргизию. У них там действует программа по замещению героина метадоном. Смешные эти кочевники. Европа давно отказалась на хрен от этого, дотумкали своими чайниками, что метадон – это легальная гарантированная смерть. Опиат из лабораторий, копеечный заменитель гарика[33], с которого невозможно соскочить. Врач подсаживает наркошу на «мёд»[34]и все – тот только дозу повышает. Вроде инсулина. Корпоративная фармакология, бля. Вот про что «Трафик» надо снимать. Круче, думаю, только «китаец»[35], которого, говорят, придумали советские химики в шарашках по приказу товарища Сталина, чтобы ускорить разложение Запада… А джигиты решили учиться на собственных ошибках, начали свою программу. Ну и сам знаешь, когда государство закупает наркотики, всегда найдутся дыры для их утечки. Тут и подсуетились черные… Нет, конечно, кое-кто в городе варит «мясо»[36], но это так, для себя – больше как хобби. Да и грязи в нем больше. А, главное – кавказцы конкурентов гасят, все лаборатории громят. Так что городской рынок держат даги. Куда только антимонопольный комитет смотрит, а? Сема говорил, у них там сейчас начались разборки, какой-то передел, что ли – я не особо в теме. Нескольких человек вальнули. Какого-то родственника у самого их главного.
– Кто?
– Да какие-нибудь другие горцы, сам не знаешь что ли, как у них?
Скрипнула дверь в туалет, и оттуда вышел помощник Дарджилинга. Марк только сейчас понял, что не обратил внимания на его отсутствие на всегдашнем месте. Сему Марк впервые видел в полный рост, не скрытого стойкой и удивился. Как-то не вязались у него в голове человек с внешностью солиста группы «Лесоповал», кожаные штаны цвета запекшейся крови и ботинки-«диггеры».
Сема взглянул на Марка, кивнул ему и прошел за свое привычное место дислокации – к расфасованному «товару», кружке с чифиром и упрятанному, но так, что его можно за полсекунды выхватить и начать стрелять, стволу. Дверь туалета снова скрипнула, и на свет ярких дневных ламп появилась молодая, худая, но красивая, девушка. Длинные волнистые волосы, большие светлые глаза и чистая кожа лица. Одета вполне по-модному, только узкие джинсы, заправленные в сапоги, испачканы на коленях. Не глядя на Марка и Дарджилинга, девушка подошла к Семе, получила от него чек, потом молча вышла из кафе. Глядя, как она садится в «импрезу», дилер усмехнулся и пояснил Новопашину:
