– Прикидываю варианты. Я не говорил тебе, что занимаюсь расследованием того двойного убийства, – ответил Марк.

– Ты же уволился, – сказала Ольга.

– Расследую как частное лицо… Эти убитые дагестанцы не могут быть связаны друг с другом?

Ольга пожала плечами.

– Тем, что у обоих нет пальцев?… Марк, я же попросила. Завязывай. Поехали в Пушкин, а?

На столике завибрировал поставленный на беззвучный режим телефон. Ольга встала, взяла телефон, увидев номер, удивилась.

– Алло? – сказала она и долго слушала неразборчивый Марку быстрый как очередь из пулемета поток слов, изредка вставляя. – И что?.. Быть не может… Когда?.. Чем?.. А чего ты мне звонишь?.. Нет, тогда все было в порядке… Не знаю… Сообщи дежурному. Охрана, что – как обычно спала?.. Да успокойся ты!..

Потом, положив трубку, она посмотрела на Марка. Сказала:

– Ты как накаркал.

– Что случилось?

– Отвезешь на работу? Сменщик в истерике. Мужики, блин… Девушке той, что с двойного убийства, – Ольга помолчала и сказала. – Голову ей отрубили… Вот и съездили в Пушкин…

Рай? До него доходили слухи об этом.

Ад? Кажется, он сейчас болтается в его петле.

Гонка по городу на скоростях, близких к сверхсветовым, когда Ольга сначала пыталась успокоить его, просила, чтобы он ехал потише, а потом пристегнулась ремнем безопасности и стиснула руки. Марк давил на газ, чувствуя стучащий в висках пульс города. Подумал, что если сейчас с ним случится инсульт, они с Ольгой наверняка погибнут.

Выход из кокаина совпал со зрелищем, которое он, наверное, никогда не забудет.

– Кто это? – спросил врач, которому не посчастливилось сегодня оказаться дежурным по Мариинской больнице.

– Он из Уголовного розыска, – солгала Ольга. – Занимается этим убийством.

Врач кивнул санитару, тот отдернул простыню, открывая верхнюю часть лежащего на ободранной каталке тела. Охранник, стоявший тут же, быстро отвернулся.

Красивого, действительно, было мало. Белое, непохожее на то – живое, лицо Альки, заостренные нос, скулы и сжатые, будто их изнутри прихватили иголкой, бледные губы. И чудовищного вида рубленая рана – через глаза, задев переносицу, параллельно рту. Лицо было усеяно осколками костей черепа. Лохмотья лопнувшей и рассеченной кожи. Красное месиво внутри раны. Там же – похожие на отвратительное желе вытекшие глаза.

Так выглядели внутренности той кеты, выпотрошенной четверть века назад на узком притоке Уссури.

Марк вспомнил, как смеялась Алька над старыми комедиями вроде «Фантомаса» или «Посторонним вход воспрещен». Как роняла на пол кусочки китайской еды, плохо умея пользоваться палочками. Как морозилась в обнимку с книжкой после тяжелых клиентов. А сейчас она лежала здесь с головой, будто бы нехотя взорвавшейся изнутри. И еще этот странный запах. Похожий на аромат чая «эрл грей», смешанный с запахом гари.

– Закройте, – попросил Марк санитара.

Наплевать на все и прямо здесь раскатать дорожку, чтобы отпустило, мелькнула мысль.

Снятый с пожарного щита топор с длинной ручкой лежал здесь же, на полу, покрытом кафельной плиткой и кое-где кусочками мозга девушки. Девушки, которую он любил.

– Сказали же, что голову отрубили, – повернулся Марк к дежурному врачу.

– Это я перепутал, – выступил вперед сменщик Ольги – молодой парень со смешными и оттого неуместными в данный момент оттопыренными ушами. – Испугался, сразу не сообразил…

Марк перебил:

– Как это случилось?

– В понедельник за телом должны приехать родственники. Ну, решили подготовить все. Послал санитара сюда. Он прибегает, говорит, что холодильник открыт и тут такой супнабор… Ой, извините.

– Такое было уже когда-нибудь? – спросил Марк у дежурного.

– Вы шутите? – удивился тот. – Впервые такие страсти.

– Как будто ей мало было двух дырок в груди, – заметил патологоанатом.

– Да замолчи ты, Саша! – одернула его Ольга, пристально наблюдавшая за Марком.

– Кто сюда мог попасть? И как?

Врач пожал плечами, переглянулся с охранником – явным отставным военным.

– Вы здесь находились?

– Никак нет, – четко ответил охранник. – Корпус находится во дворе, а мы охраняем, условно говоря, периметр.

– И что, сюда может попасть любой, кто находится в периметре?

Охранник посмотрел на врача.

– Ну, теоретически… Но тут кодовый замок стоит. Правда, нужные кнопки затерты… Да кому надо-то сюда лезть, к покойникам?

– Я заметил, у входа есть видеокамера. Можно просмотреть запись?

Охранник фыркнул. Врач развел руками:

– Это муляж, финансирования не хватает.

– Понятно, – покачал головой Марк и подумал вслух. – Как он узнал, где у вас тут морг? И топор где он мог взять?

– На пожарном стенде, справа от дверей в здание, – ответил охранник. – Уже смотрели. Там и взял.

– Надо понять, как он попал во внутренний двор, – сказал Новопашин. – Посмотрите все выходящие на улицу окна на первом – втором этажах, может быть где-то открыто или разбито стекло.

Дежурный сделал знак охраннику, и тот, обменявшись с ним красноречивыми взглядами, покинул помещение. Марк, Ольга, ее сменщик и дежурный врач тоже вышли, оставив санитара с изуродованным телом. По неширокому коридору вышли на лестницу, спустились на улицу. На теплом для октября воздухе Ольга поежилась. Дежурный и патологоанатом о чем-то заговорили, заспорили. Марк отошел от них, разглядывая больничный двор с несколькими скамейками, большими высокими липами и припаркованной возле одного из корпусов новенькой черной «ауди». Потом во двор медленно въехала патрульная машина.

Какая-то идея мелькнула вдруг в его мозгу. Он потер лоб занемевшими как мороженые сосиски пальцами. Сзади к Марку приблизилась Ольга. Спросила:

– Это она была? Та блондинка?

Марк кивнул.

Ольга несколько секунд смотрела перед собой, потом, понизив голос, сказала:

– То, что у нас без презервативов было – это нормально, когда ты со шлюхой встречаешься? Мог бы и предупредить…

– Она не шлюха, – не глядя на Ольгу, сказал Новопашин.

– Ну да, секс-терапевт… Да пошел ты на хрен!

Она развернулась и, громко стуча высокими каблуками, направилась к проходной. Высокая, со стройными ногами, хорошо одетая. Лучи октябрьского солнца добавляли блеск ее рыжей шевелюре.

Смотря ей вслед, Новопашин ощутил какую-то невыносимую тоску, беспокойство. Марк вдруг почувствовал, что неосознанно сжимает – разжимает руки, которые показались ему чужими. Он ничего не успел понять, когда мгновенно, словно выключили, угасло его сознание, и наступил полный мрак. Он упал, конвульсии и судороги овладели всем телом и всеми чертами лица. Страшный, невообразимый и ни на что не похожий вопль, заставивший обернуться Ольгу, вырвался из его груди. Казалось, что кричит кто-то другой, находящийся внутри Марка.

Его, бившегося в припадке, окружили люди, попытались поднять и перенести на ближайшую скамейку. Ольга держала его за ладонь, которую он пытался вырвать.

Десять минут спустя приступ прошел.

Марк остался в руках Ольги – рассыпанным конструктором «Лего».

Рядом пляшет парочка – высокая девушка в джинсах и в балетках и ее бойфренд в очках как у чуваков из «Alt-J» и в футболке с надписью «Urban Resistance». Девушка двигается как в рекламном ролике танцевальной студии. Ее па грациозны, легки, непринужденны и красивы, но смотрят больше не на нее, а на танцующую чуть в стороне от ди-джейского пульта Настю. Инди-гитары с дисков «Franz Ferdinand» и «Bloc Party», пытаются сокрушить кирпичные стены «Mod Club», но для нее они – что-то вроде колыбельной. Настя танцует отрешенно и ненавязчиво. Люди, пробирающиеся между пультом и барной стойкой, кидают на нее заинтересованные взгляды, улыбаются, повторяют одно-два ее движения и идут дальше.