- Но! - Хан поднял вверх указательный палец, в зале моментально повисла тишина. - Опираясь на священные законы нашей благословенной страны, и у такого мерзкого человека есть право на защиту.

В зале снова зашептались, а Тарам с надеждой посмотрел на хана.

- Перед тобой, смерд, судья. Он и только он сможет вынести тебе приговор! Он неподкупен и принципиален. И у тебя есть шанс!

Пафос в голосе хана зашкаливал, люди перестали шептаться и с интересом наблюдали за происходящим.

- Согласно закону империи у тебя есть три попытки, ничтожество. Бейся головой о стопы сего каменного вершителя твоей судьбы. И если в камне появится хоть одна трещина ты, смерд, будешь прощен, если этого не будет, то судья вынесет тебе приговор!

В зале суда висела мертвая тишина, не было слышно ни звука. Тарам опустил глаза к ногам каменного судьи. Маленькая надежда закралась в его мозг. А вдруг? Существуют же придания, что судьи эти выполнены из необычного камня, и если человек чист душой и помыслами, то после ударов головой появляется трещины. Вдруг это правда? Другого выхода для себя Тарам не видел.

Собравшись с силами и как можно дальше отклонившись, Тарам ударил головой по твердому камню. От боли потемнело в глазах. В зале ахнули. Люди только что осуждавшие Тарама вытягивали шеи пытаясь разглядеть трещины в месте удара.

Хан нагнулся и стал разглядывать судью, выпрямившись, он громко произнес:

- Довод отклоняется. Осталось два удара!

Злость заволокла Тараму глаза. После первого удара он все понял. Никаких трещин не будет. Это обычный камень и ничего более. Хотите зрелища, получите.

Изо всех сил Тарам снова ударился головой о камень. В глазах снова потемнело, а по лбу потекла тонкая струйка крови.

- Довод отклоняется! Последний удар!

Взвыв от боли и безысходности, от унижения с страха Тарам из последних сил отчаянно бросился головой на камень. От страшного удара он потерял сознание.

В чувство его привели довольно быстро. Тело ныло от побоев, голова раскалывалась, все лицо его было в крови.

- Последний довод отклонен! Судья выносит приговор.

Хан подошел к высеченному на камне изваянию судьи. Постояв секунду, он круто развернулся на каблуках и громогласно произнес:

- Доводы, которые это ничтожество привело в свою защиту, судья отметает как не заслуживающие доверия. А посему, сей смерд признан виновным, и он приговаривается судом к смертной казни путем сажания на кол.

В зале заговорили все разом, гневно кричали и улюлюкали, кто-то пытался доплюнуть до Тарама.

Уже спокойнее и без прежнего пафоса довольным голосом хан произнес:

- Приговор привести в исполнение сегодня. Судебный процесс окончен.

С важным видом, заложив руки за спину, хан неспешно проследовал из зала. За ним под руки калахи волочили Тарама.

Услышав приговор, Тарам окончательно осознал, что его жизни пришел конец. И неожиданно ему стало очень жаль себя. Как же так получалось, почему он должен был умереть именно сегодня. Это было очень несправедливо. Ноги не слушались его, а в голове, где-то очень отдаленно свербела мысль о том, что не все кончено, выход еще есть. Наконец Тарама осенило.

- Ваше величество!!! Последний довод! Лично для вас!

Процессия остановилась за обратной стороной статуи судьи. Тарам лихорадочно хлопал руками себя по бокам и животу, он никак не мог найти запрятанную араччи.

Время шло. Хан стал подавать признаки жизни. Его трясло, слюна текла по лицу. Он пытался открыть глаза и не мог. Издавая невнятные звуки, хан перевалился со спины на бок. Золотой шлем с металлическим лязгом упал с его головы и покатился по полу. К хану кинулись калахи, подхватили его под руки и попытались поднять.

Долгое время хан не мог произнести ничего внятного. Его рвало на статую судьи, несколько раз он опорожнился туда же. Самостоятельно стоять он тоже не мог. Калахи держали его под руки и завистливо всматривались в лицо хана. Спустя какое-то время дар речи вернулся к нему.

- Хороший араччи, - взгляд хана бесцельно блуждал ни на чем не останавливаясь, его все еще мутило, - что ж ты сволочь, сразу не сказал.

Тарам стоял на коленях с преданно опущенной головой. Он чувствовал, что жизнь возвращается к нему. Как только хан увидел араччи глаза его вспыхнули хищным блеском. Видно было, что он уже давно находился без араччи. На простых людей араччи не действовала, но на всех власть имущих начиная от калахов араччи был как наркотик.

- Только для вас лично, ваше величество. Ни для кого больше, никогда. Надеясь только на ваше снисхождение.

Хан наконец сфокусировал взгляд на Тараме. По лицу его сквозь слюни расползлась глупая улыбка. Он попытался пригрозить Тараму пальцем, но у него этого не получилось. Хан едва не упал - спасли калахи, поддерживающие его под локти.

- Так вот ты, какой... Хитрый, м? Ну, проси чего там у тебя.

- Жизни прошу. О, великий хан Ясноокий. Для себя и дочери своей. Более ничего. Проявите свое снисхождение.

- Ух, ух, хорошо. - Хан снова опорожнился на статую судьи, - Ух и араччи.

Он никак не мог натянуть штаны. Его качало и трясло. Одной рукой он пытался натянуть штаны, а другой грозил Тараму кулаком.

- Хитрец, обмануть решил хана любимого, а? Думаешь, хан араччи получил и все, можно просить невозможного. Какой хитрый староста.

Хан продолжал глупо улыбаться. Справившись со штанами, он распрямился и попытался сделать грозный вид. Получалось плохо, стоять прямо он не мог.

- Ну, ничего у тебя не получится, хитрый ты староста. Нет твоей деревни, и ни детей и никого, - хан вдруг заржал во весь голос - А детишек твоих того... За гору!

Приступ неудержимого смеха терзал хана, он все не мог остановиться.

- Думал что он самый хитрый староста! Хотел всех обмануть, да ума то и не хватило. Отдал бы ребенка мне, дал бы араччи, устроил бы я ее к себе наложницей. Эх ты. Ну что, нужна теперь тебе твоя жизнь?

Хана от смеха выворачивало. Начали смеяться и калахи. Тарам почувствовал, как у него холодеет кровь в жилах. Эта новость была страшнее всего, что он пережил за сегодня. Ни одной мысли не было у него в голове.

Отсмеявшись, хан вытер выступившие на глаза слезы.

- Ну, смотри, староста, суд посовещался и принял решение. Двадцать ударов бичом тебе и живи себе дальше. Только не староста ты теперь. И еще раз ко мне на глаза попадешь, убью.

Хан пошатываясь вышел из зала довольно улыбаясь и пошатываясь. Подбежали калахи и поволокли Тарама куда-то.

Тарам брел по улусу, плохо разбирая дорогу. В голове все перемешалось, тело ныло от боли, по спине из глубоких ран лилась кровь. Он удивлялся тому, что все еще жив, но не знал, что с этим делать. Будущее было настолько черным, что смерть была, возможно, не самым плохим выходом для него.

Улус Тарам покинул ночью. Он не чувствовал ни усталости ни голода. Полное опустошение заменило ему сознание.

Слова хана набатом звучали в его голове. За гору, за гору. Его жизнь, его чувства оборвались на этих словах. За гору забирали детей и особо провинившихся.

Когда Тарам был еще молод, он видел, как забирают за гору. Тогда у них в деревни был совсем другой богогляд. Это был странный человек, который говорил странное. Слушать его все боялись, но все же тайком слушали. Он говорил о каких-то чудных временах предков, когда по приданиям все были равны друг другу и не было ни людяк, ни ханаатов. Представить такое в здравом уме было совершенно невозможно. И все же говорил он так убедительно, так красочно описывал мир предков, что невольно от услышанного открывались рты.

Это были странные рассказы, может быть даже опасные. За глаза его называли сказочником и старались с ним лишний раз не связываться. Но все же рассказы его слушали, для местной жизни это было единственное развлечение. Но однажды все закончилось. Богогляд исчез.