Мана не имела возможности оспаривать решения вышестоящих чинов. У неё была лишь работа, и закончив её, она будет ближе всего к правде за всю свою жизнь. Она поняла, что никогда не узнает всего о Евангелионах, или Ангелах, или мрачных секретах NERV. Она уже давно с этим смирилась. Потому что, несмотря на её работу, поставленную командиром задачу, Мана знала, что они хотели ограничить доступ к этому знанию как можно сильнее. Информация, знание, сейчас было большим оружием, чем когда-либо. И чем меньше было тех, кто ей обладал, тем меньше были шансы повторения трагедии.

Такое объяснение никогда не удовлетворяло Ману. Популярная теория гласила, что чем меньше людей знало правду о NERV, тем легче их было держать под контролем, и, в свою очередь, управлять народом.

Она не могла согласиться с этим. После жизни, проведённой в армии, Мана знала, что сколько бы мало людей ни знало что-то, это знание рано или поздно будет использовано. Это был вопрос времени. Меньше людей означало только меньше несогласия. Если существовала технология, существовало и намерение её использовать.

И она могла лишь гадать, какое применение найдут информации, которую она недавно обнаружила.

Каору был последним Ангелом.

Мана отвлекла себя от этой волнующей правды, планируя вопросы, которые хотела задать Синдзи. Например, какое влияние на него оказывали нападения, кроме очевидной дозы страха за свою жизнь во время схваток с гигантскими монстрами. Она хотела знать, как он справлялся с еженедельным риском для жизни, как влияло на него ощущение того, как твоя рука отнимает жизнь колосса. У него не было осушенной невинности других Детей. У Синдзи было только то, за что он мог ухватиться благодаря удаче и самоконтролю. У него не было никакой военной подготовки. Он не знал, как справляться с опасностями, угрожавшими его существованию.

Точнее, он не знал, как оправдать убийство. И хотя она не считала Ангела ничем иным, чем Ангелом, какой бы формы он ни был, Синдзи, очевидно, такого мнения не разделял. Само по себе это не было слабостью, но вызывало вопрос: как он держался во время предыдущих атак, до Каору.

- Я не могу себе представить, каково это - сражаться в огромном роботе, - сказала Мана, сидя напротив его.

- Не можете?.. - спросил Синдзи.

- Ну... обучение и сам бой - это две разные вещи. К тому же, моё предыдущее занятие -не общеизвестный факт. Большую часть времени я забываю, что оно вообще было.

- Я с трудом в это верю.

- Ничего страшного. Подыграйте мне.

- Это было... скорей всего так, как вы можете себе представить, - сказал Синдзи. - Не знаю, какая система была у военных, но пилотирование Евангелиона было похоже на ношение очень тяжелого костюма. Как будто твои брюки и рубашка утяжелены или сделаны из стальных прутьев вместо нитей. Спустя некоторое время ты понимаешь, сколько силы надо прилагать, сколько сдерживать. Как можете себе представить, это делало бой несколько труднее.

Сражения походили на шахматы. Относительно просто научиться, но нужно потратить годы и годы, чтобы стать хорошим в этом. К концу нападений мой уровень можно было бы назвать средним.

- Средним? - немедленно спросила Мана. Она не могла удержаться. - Я много раз изучала бои, Синдзи-сан, и с трудом верю, что вас можно назвать "середнячком".

- Я был удачлив, - скромно сказал он. - Я был очень удачлив. Настолько, что это было как... способность. И, - продолжил он быстро, - работа Евангелиона зависит от множества переменных, на некоторые из них влияет пилот. Гнев часто является предпочтительным. И я был очень сердитым мальчиком.

Она решила пропустить это, решив, что чем меньше будет сказано о самообладании Третьего Дитя, тем лучше.

- Значит, эмоциональные состояния могли влиять на Евангелион, - сказала она. - Ангелы когда-нибудь демонстрировали что-то подобное?

- Вы имеете в виду, достигали ли они когда-нибудь состояния, похожее на... берсерка? - Синдзи отвёл взгляд. - Ангелы, если к ним придётся применить человеческие свойства, были очень спокойными. Они выполняли свои атаки, словно это был их долг, а мы - лишь препятствия. Единственным отличающимся... был тот, что захватил Еву Тодзи. Тот Ангел... он был не просто агрессивен, он был откровенно враждебен. Я могу лишь предположить, что это было потому, что внутри был человек.

- Тринадцатый, - сказала Мана. - Это был единственный Ангел, в котором вы заметили отличия? Единственный, который необычно атаковал вас?

- Ни один Ангел не атаковал похоже, но цель у всех была одна. Пути, избранные ими, могли отличаться, но все они преследовали одно.

- И что же? Что было их целью?

- Конец человечества, - просто сказал Синдзи.

"Мда, это... расплывчато". Мана отвела взгляд. Она полагала, что это было достаточно близко к правде. Ангелы в город приходили не на пикник.

- Вы знаете, почему так много Ангелов нападали на Токио-3? - спросила она. Она внимательно наблюдала за ним, оценивая его реакцию и ответ.

Синдзи оставался спокойным, он не приоткрыл рот от удивления или показал что-либо близкое к шоку. Он не выглядел и ни капли расстроенным.

- Нет, - сказал он.

Мана почесала нос, скрыв этим утомленный вздох. Очередной тупик. Может быть, он действительно не знал. Может быть, настало время признать, что о некоторых аспектах войны она никогда не узнает правды. Никто никогда не узнает правды. Она напомнила себе, что была последней в длинной очереди. Десятки врачей, более компетентных и умных, чем она, были на этом самом месте до неё, и все они потерпели неудачу. Этот маленький танец продолжался, не касаясь истины, и будет долго продолжаться и после её ухода.

Синдзи держал свои знания при себе, и для чего? Он был настолько эгоистичен? Самодоволен? Было ли сокрытие правды его способом навредить военным, которые заперли его, точно дикое животное?

"Всё же, - подумала Мана, - готова поспорить, что я подобралась ближе остальных".

Необъяснимо она вновь почувствовала себя ребёнком. Встретиться с ним, говорить с ним, узнать о нём больше... её миссия не сильно изменилась. С каплей сожаления она поняла, что и сама не сильно изменилась. Всё та же покорность приказам, не поменявшийся настрой на победу. Просто улучшенная версия. Но сейчас она себя не судила.

Синдзи, из того, что она знала и читала, тоже не казался особо другим. Так почему? Чего он пытался добиться молчанием?

Она посмотрела на него. Всё та же высокая, худая фигура, те же тёмные глаза... всё такое же. Так почему он выглядел настолько... уставшим по сравнению с предыдущим интервью? Это было похоже на утомление человека, который только что облегчил душу, но присутствующего после этого облегчения не было. Он был похож на живого мертвеца.

Это пугало её. Во всех отчётах, которые она читала, врачи замечали эту перемену в отношении, это спокойствие и смирение тогда, когда он переставал выдавать полезную информацию. Как будто затягивал протекающий кран. Она наконец зашла в тупик.

- Какой Ангел был для лично вас самым тяжелым? - спросила она внезапно.

- Все они были трудными. Я не трачу время на расстановку их по рангам как спортивных звёзд, - в его голосе не было уклончивости. Только усталая правда.

- Думаю, - продолжила Мана, - некоторые были труднее остальных. И по мере ваших тренировок, Евангелион должен был управляться легче, верно?

- Практика не сделала меня идеальным. Она лишь сделала меня менее плохим. Много раз битвы выигрывались на чистой удаче, - Синдзи увидел, как она набирает в грудь воздух для следующего вопроса и заговорил первым: - Ни один Ангел лёгким не был. Давайте оставим это так.

- Эмм... оставим это "так"? - она улыбнулась. - Если вы забыли, я должна спрашивать вас о всех аспектах войны. "Оставить это так" - это не выбор.

- Полагаю, нет, - он медленно оглядел комнату, его глаза остановились на маленьких часах, висевших на дальней стене у книжного шкафа. Он минуту наблюдал за движением стрелок, будто ожидая чего-то. Он вздохнул.