Она вернулась в армию сразу после возвращения из моря, намереваясь исправить ошибки прошлого. Отменённый, хоть и не по её вине, план контакта с Третьим Дитя поедал её изнутри. Годами она изводила себя мыслями о том, что если бы она тогда припёрла Синдзи к стенке, этого ада удалось бы избежать. Что она бы всё поменяла. Что последствия были бы иными. Конечно, она никак не могла знать, что план бы сработал, не говоря уж об изменении событий, приведших к Удару. Но всё же даже сейчас порой она просыпалась ночью в поту, снедаемая виной, цепляющаяся за старый мир.

Но бичевать себя за события прошлого было бесполезно - она поняла это несколько лет спустя. Оставалась лишь неоспоримая правда. Хоть и тщательно спрятанная и запечатанная, она бы открылась при должных усилиях. И в центре этой правды, в сердце каждой разоблачённой лжи и раскрытого обмана продолжал появляться один и тот же человек.

Третье Дитя. Сокрушитель Ангелов. Дьявол-берсерк. Убийца Бога.

Икари Синдзи.

Знать его - знать правду.

***

Когда она проснулась, был четверг. Вставать с футона не хотелось, но Мана вполне привыкла действовать через силу, выполнять требуемые от неё движения. Она существовала в вакууме, лишённая всяких сильных эмоций и даже удовольствия. Жизнь была не игрой наслаждения ради. Она была испытанием. Выживал сильнейший. Слабости и ошибкам в ней места не было. Трусы могли оставаться в кровавом море.

Мана лениво покосилась на календарь. По-прежнему четверг.

- Пятое, - прошептала она.

День, когда погибла Япония. Семь лет назад.

После Возвращения не было ничего, что не работало бы без изменений. Кроме человеческой природы. Поэтому, оглядываясь назад, было не так уж и невероятно, что радикальная группа ультранационалистов заполучила N2-бомбу и взорвала её в крупнейшем восстановленном городе страны, погубив почти два миллиона человек.

Это был протест, отчаянный крик против расползающейся ООН и сокрушительная вина национального самосознания. Это было глупой, наглой и жалкой демонстрацией личных слабостей и Мана презирала их за это. Тот факт, что взрыв совершенно застопорил правительство, а убитые иностранные эмиссары обеспечивали иностранную интервенцию, был ей известен. Но он не делал поступок легче для понимания.

Резня в Токио-2.

Она была бессмысленной. Конечно, она никогда не была сильна в политических науках, но безумие теракта всегда поражало её. На что они надеялись? Конечно, в то время все были немного безумны. Только недавно люди соизволили впустить логику и здравый смысл обратно в их жизни. При этом сопротивляясь и крича.

Мана обернулась на календарь. Всё ещё четверг.

Она встала. Мир не будет ждать, пока она лежит тут, размышляя о глупости человеческой. Она и так потратила на это слишком много лет.

Мана провела утреннюю рутину в лёгком тумане. Она помнила, что завтракала и принимала душ, но не могла сказать, что именно ела и во что оделась. Только что сделала это. Путь к военной базе тоже оказался подёрнут дымкой.

Она полагала, что могла взять отгул, как и поступало большинство не жизненно важных работников страны, но гордость вывела её из города на шоссе. Дата не влияла на её рабочую этику, лишь на слабую часть эмоций. Она въехала на базу на пятой минуте из семи траурного молчания на радио. Она подождала ещё две, прежде чем выйти.

Ещё один день, ещё один доллар, ещё одна порция историй выживших. Мана потрясла головой, прочищая разум, напоминая себе о важности работы. Однако она же была и разочаровывающей. Весь день слушая и поглощая эмоции и чувства людей, Мана не могла не чувствовать, как черствеет её душа. Порой она думала, что диктофон справился бы с этой работой ничуть не хуже, а может и лучше.

Она прошла мимо Михо, не поздоровавшись, заметив, что она разговаривала по телефону. Когда она прошла пару метров, её окликнули и сказали, что командир желает её видеть.

Мана тяжело вздохнула. Командир ей не нравился. Не потому что он пытался приударить за ней, нет, это было бы простительно. Он был наглым и самодовольным.

И американцем.

Она постучалась в его дверь, хоть именно он и вызвал её, и начала ждать. В маленькой демонстрации своего эго и превосходства мужчина выждал добрых двадцать секунд перед тем, как впустить её. Мана вздохнула.

- А, агент Кирисима! То есть, простите, доктор Кирисима. У меня был важный телефонный разговор.

Пусть её диплом был чисто для декоративных целей, она всё равно упорно работала над ним, чёрт возьми. Она желала, чтобы люди демонстрировали хоть какое-то уважение, а не удивлялись её молодости.

- Доброе утро, полковник Тэйпер, сэр.

Тэйпер улыбнулся и жестом подозвал её. Она вошла в кабинет и продолжила стоять, игнорируя стул. Его стол украшали странные маленькие миниатюры, литые копии боевых машин и оружия. Мана представляла, как он игрался с ними, когда был один.

- Доброе утро. Надеюсь, вы хорошо чувствуете себя сегодня.

Она ненавидела его манеру речи, как его язык запинался над японскими словами, как он чрезмерно компенсировал свои ошибки. Конечно, у него на обучение было меньше года, но она этого не знала. Или ей было плевать.

- Я в норме, сэр. Спасибо.

- Замечательно, - сказал Тэйпер. Он улыбнулся. - Итак, как проходят интервью? Вы собрали много ценной информации для нас и мы благодарны. Я имею в виду меня и моих командиров.

Поняв, что это займет время, Мана села.

- Вы хорошо спите? Вам приходится переживать заново эти события каждый день. Это должно быть тяжело.

- Нет, сэр, - сказала она. - Я научилась справляться.

- Хорошо, рад слышать. - Он провёл указательным пальцем по подбородку. - Надеюсь, что вы находите время для того, чтобы порой расслабиться. Я понимаю, что у вас немного свободного времени, но я хочу убедиться, что вы используете его правильно.

- Сэр?

- Я хочу, чтобы все мои подчинённые были в наилучшем состоянии. Это подразумевает, что они знают, когда надо устроить передышку. Вы меня поняли?

- Да, сэр.

- Хорошо, - на секунду Тэйпер склонил голову и затем поправил одну из миниатюр перед ним. - Я читал ваш последний отчёт, - он пролистал пачку бумаг на столе. - А, вот. Кавасита Марико. Она была в классе 2-А в Токио-3. Помните её?

- Да, сэр.

- Хорошо, хорошо, - он остановился на секунду, зажмурившись. Его рот задвигался, когда он повторял кандзи, вспоминая уроки японского. - В любом случае, хорошая работа. Это позволяет нам лучше понять, как тогда обстояли дела. Важно выяснить это в точности.

- Да, сэр.

- Хорошо. Тем не менее, кажется, и она была не в городе во время Удара. Но всё равно важно опрашивать любого, кто мог видеть что-нибудь.

- Да, сэр, - сказала Мана.

- Верно, - он откашлялся. - Было решено, что вы готовы перейти к более близкому подходу касательно этого расследования. Ваше обучение до Удара делает вас идеальным кандидатом на эту работу, - Тэйпер остановил на ней свой взгляд. - Я собираюсь дать вам новое задание, доктор.

Он вытащил из ящика папку и взвесил её в своей руке, позволив ей подпрыгнуть.

- Все наши прошлые попытки оказались тщетными. Он не поддаётся. То есть, он готов говорить, но никогда о том, что нам нужно. Словно он играет с нами в игру.

Мана попыталась разобрать имя на папке, но тряска заставила её почувствовать тошноту.

- Он под домашним арестом, - продолжил Тэйпер. - Уже несколько лет. Он, кажется, доволен тем, как обстоят дела, никогда не жалуется, никогда не шумит. Мы полагаем, что у него есть ответы ко всему, над чем мы работали последние двенадцать лет.

- Кто это, сэр? - спросила она, чувствуя как в ней растёт уверенность в ответе.

Тэйпер с напряжённым лицом бросил папку.

- Икари Синдзи.

Глава 2