- Слышишь, Костя, - прошептала мне жена, - ты же можешь ему помочь. Выступи за него в суде, как защитник! Ты же не раз помогал хорошим людям!
- Дорогой мой Андрей, - улыбнулся я, - конечно, тебе можно помочь. Однако полностью избавить тебя от ответственности вряд ли удастся! Эх, если бы не твое «чистосердечное»! Но добиться минимального наказания я смогу!
- Вот это мне и надо! – обрадовался Исаев. – Заступись за меня, я же невиновен! Я согласен заплатить…небольшой штраф!
- Ладно, тогда завтра утром пойдем к нотариусу. Будешь покупать там доверенность на мое право защиты твоих интересов в суде! Статья твоя не такая уж тяжкая, поэтому лицензия на адвокатскую деятельность не требуется! Я с тебя, конечно же, ничего не возьму, но за доверенность плати сам! – промолвил я, морщась от мысли, что мне вновь предстоит быть свидетелем судебных дрязг.
Через день мы оказались в просторном коридоре зала суда.
- Возьми доверенность и занеси в канцелярию! – сказал я Андрею.
Тот вытащил из папки нотариально заверенный документ и скрылся в кабинете.
Буквально через пару минут он вышел, а вслед за ним выскочила высокая светловолосая женщина, примерно тридцати лет, остановилась передо мной и устремила на меня презрительный крысиный взгляд. – Я – государственный защитник! – бросила она писклявым голосом. – Зачем вы сюда явились?
- Согласно российскому законодательству, обвиняемый имеет право на дополнительную защиту! – последовал мой ответ. – Дело в том, что я считаю дело сфабрикованным, а обвиняемого – совершенно невиновным! Я хорошо знаю роль государственных адвокатов, как дополнительных прокуроров, и поэтому хочу, в самом деле, защитить человека!
- Я отказываюсь от ваших услуг! – буркнул стоявший рядом Исаев. – Пусть меня защищает собственный адвокат!
Лицо молодой женщины побагровело. - Вы не имеете адвокатской лицензии! – пропищала она. – И я назначена адвокатом самим судьей!
- А я думаю, что адвоката может избрать сам обвиняемый! – твердо сказал я. – На это есть закон!
- Закон - дышло! – прошипела адвокат и, повернувшись ко мне спиной, юркнула в соседний с канцелярией кабинет, на двери которого висела табличка с надписью: «Федеральный судья В.И.Стручков».
Вскоре открылась дверь этого кабинета, и оттуда вышел высокий, приятной внешности седоватый мужчина, возрастом, примерно, в сорок пять лет. За ним следовала женщина-адвокат. – Вот этот общественный защитник! – громко сказала она, показывая рукой на меня. – Он хочет отстранить меня от участия в процессе! А я думаю, что следует отстранить его!
- Доверенность есть? – спросил, сдвинув брови и с любопытством на меня глядя, как я понял, судья.
- Есть, вот она! – адвокат протянула ему документ.
- Тогда какой смысл запрещать ему участие? – усмехнулся судья. – Пусть защищает подсудимого! Я не думаю, что от этого изменится мир! Да и тебя я не отстраняю: зачем мне лишать тебя хлеба? К тому же все соответствует требованиям Закона!
И вскоре весь судебный персонал вместе со мной и подсудимым оказался в просторном зале судебного заседания.
Судья, одетый в черную мантию, уселся за большой, покрытый красным бархатом, стол, расположенный на возвышении. Слева от него оказалась молоденькая девушка-секретарь, справа – тоже за столом, но без скатерти, села красивая женщина лет сорока, судя по синей форме, погонам и петлицам – прокурор. Напротив судьи – внизу на скамье уселись мы с Андреем, а справа от нас, тоже на скамеечке, разместилась та самая женщина - государственный адвокат.
Судья объявил, что процесс начался, ударил молоточком по металлической чашечке и резким голосом спросил обвиняемого: - Вы признаете свою вину?
- Нет, не признаю! – пролепетал Андрей, вставая и глядя на меня.
- Это еще почему? – возмутился судья и устремил на меня гневный взор. – Это вы инспирировали его отказ?!
- Совершенно верно, ваша честь! – громко сказал я, в свою очередь, вставая. – Дело в том, что обвиняемый невиновен! Он не воровал мобильный телефон, а просто его нашел! А это – глупость, но не преступление!
- Но ведь он во время следствия признал свою вину! – стал раздражаться судья. – Разве не так, Исаев?!
- Меня заставили в полиции силой! – пробормотал Андрей. – Наливали мне водку, запугивали…
- Но главное в том, - вмешался я, - что на суде не присутствует потерпевший, нет свидетелей преступления, а якобы украденный телефон не является прямой уликой! Какое тут вообще может быть обвинение?! Надо же считаться с правдой!
- Кому нужна ваша правда?! – возмутился судья. – А вы знаете, что потерпевший в настоящее время сидит в следственном изоляторе городской тюрьмы?! Ему грозит суровое наказание! Вот он написал, - судья поднял со стола исписанную мелким почерком бумажку, - что у него украли телефон из кармана, когда он валялся пьяным под забором! А тут еще и явка с повинной подсудимого! Разве этого недостаточно?
- Неужели он указал фамилию моего подзащитного? – усмехнулся я. – И как он узнал, кто его обокрал, если лежал под забором в невменяемом состоянии? А «явка с повинной» может быть чистым самооговором! Такое бывает!
- Знаете что, - судья махнул рукой, - если вы будете продолжать настаивать на невиновности Исаева, я остановлю судебный процесс, посажу его примерно на год в тюрьму на время проведения дополнительного дознания, а потом уже и возобновим это дело! Вас это устраивает?
Я понял, что слова судьи – не пустая угроза и лучше решать дело миром.
- Но зачем тогда сажать в тюрьму человека, который под давлением признался в том, чего не совершал? Это будет совсем несправедливо! Да и кража не столь значительная, если ее признать! Это уже следователь явно перестарался!
- Кто вам сказал, что я собираюсь его сажать? - вскинул брови все еще сурово смотревший на меня судья. – Он того не заслуживает. Отделается минимально возможным наказанием. Итак, подсудимый, вы признаете свою вину!
- Признавай! – громко сказал я, понимая, что своими словами судья как бы заключает мирное соглашение.
- Признаю! – буркнул Андрей.
- Садитесь! – молвил уже веселым голосом судья, заулыбались прокурор и адвокат, и «процесс пошел»…
К моему изумлению, прокурор не требовала сурового наказания, а даже наоборот, после перечисленных «достоинств» Исаева – болезни печени, искреннего раскаяния, исполнения сыновнего долга перед старушкой-матерью – предложила ограничиться штрафом в три с половиной тысячи рублей. (Исаев заметно повеселел).
Государственный адвокат же поступила в известных российских традициях. Она встала и заявила: - Подсудимый, безусловно, виновен, но я прошу суд быть снисходительным!
Видимо столь краткая речь как раз соответствовала сумме гонорара в триста рублей, которую потом взыщут с Исаева.
Я же, приняв условия поистине шекспировской «игры», тоже встал по мановению руки судьи и долго расписывал достоинства Андрея, поскольку хорошо его знал, и, не сказав ни слова о его вине, попросил суд простить подсудимому его «ошибку».
Судья внимательно и, казалось, с интересом меня выслушал, а потом улыбнулся, и сказал: - Суд удаляется для принятия решения!
Потом последовал звон от удара молоточка по чашечке
Мы вышли в коридор, но через полчаса секретарь пригласила всех вновь войти в судебный зал. После объявления секретарем сакраментальной фразы – «Встать! Суд идет!» - из верхнего бокового входа вышел судья, подошел к столу и быстро зачитал написанное на листке бумаги решение, последними словами которого были: - …назначить наказание в виде штрафа в три тысячи рублей!
Наступила тишина.
- Я назначил вам минимальное наказание, - после паузы сказал судья, глядя мне прямо в глаза. – Меньше законом не предусмотрено!
- Огромное вам спасибо! – пробормотал Исаев, прижимая руки к груди. – Дай Бог Вам здоровья за ваше милосердие!
Мы вышли на улицу, и я, как жаждущий воды, стал хватать ртом свежий зимний воздух.
- Спасибо тебе, Костя! – весело сказал Андрей, пожимая мне руку. – Если бы не ты – сидеть бы мне в тюрьме!