-Отучи кису сметану жрать. Отучи бабу мужем не понукать,- о чем-то о своем беззлобно бубнил возница, почесывая за ушами урчащих кошек.

В духе местных традиций полный сельского очарования быт.

Было в том что космодесантники придумали сделать что-то поразительно ветренное. Проскочить на дурака входило в их планы, но не имело серьезной состоятельности военной операции. Перепроверяя почти неисполнимый, похожий на трюк, план завтрашней задумки Иллари успокаивал себя одним: " Тот кто все время бабу на уме держит в гроб доглядываться не станет".

Реши спецназовцы что возница подошел к их тайному убежищу опасно близко и человек был бы убит. Напряженные ладони космодесантников прекрывали возможный отблеск обнаженных десантных ножей. Большая флегматичная корова с широкими винтовыми рогами повела острыми ушами-раструбами и настороженно и печально посмотрела огромными талыми глазами на разворошенный сеновал.

Отвернись, дура.

Но корова была не дура, потому не в ущерб пищеварению тщательно и долго пережовывала подхваченный из клети пучек травы. Презирая их как с брезгливым раздражением презираем мы сами шебуршащихся в нашей еде ... предположим мух. Ее толстые коровьи ноги напоминали стебли сушеного табака и на них жгутами проступали вздувшиеся жилы.

На столь близком растоянии трансляторы маскировки одежды были бесполезны и даже вредны, телекомная ткань могла бликовать. Свет конюшенного фонаря позволял разглядеть так много, что космодесантники казались себе выпирающим кадыком среди всклокоченной соломенной седой бороды, как все чего касался свет фонаря.

Поддавшись их немым уговорам возница оправдал надежды и сохранил себе жизнь убравшись восвояси и ни разу, обозначив в отношении позицию, не оглянувшись туда, куда не следовало смотреть.

Дверь затворилась и ночь вернулась внутрь, защитив не хуже любого иного пространства. Все переживаемое и пережитое звучит просто и как бы само начинает истекать из тебя удаляя из души ложь. Приходит время и каждый мужчина принимает решение за что стоит бороться в этой жизни. И чем серьезней твое уважение к себе, тем выше цена за выбраный тобой путь. Но все начинается с чего-то и это что-то просится в разговор, словно перепроверяя чистоту собственного, однажды принятого решения.

Куда-то испарилась непомерная усталость и захотелось поговорить, возвращая смысл почти позабытому. Вспомнилось. Прошлое выходило из глубины словами несущими на себе отпечаток памяти, как недосягаемый жар звезд кучно застывших в слуховом окне, как дырочки в мишени.

-Знаете как говорят о планете: "больше ее все равно не становится". Мой отец по вахтовому графику работал в горах Лейбница рудокопом, пока не случился взрыв в буровой скважине. Отца зашвырнуло на канатный транспортер и там разорвало пополам.- Голос Парса прерывистым бормотанием дрожал меж прекрывающих рот пальцев:- Горнодобывающая компания отказала в отправке тела на Перво землю и похоронила отца в штольнях на общем кладбище в близи лунной колонии. Пайщики лунных разработок умели считать деньги и назначенной по потере кормильца пенсии едва хватало на опрятную бедность на Перво земле. Мать принялась искать место чтоб позволить нам хоть о чем-то мечтать.

Иллари маятно посмотрел на товарища и убрал сухую травинку с его лица. Парс продолжал:

-Где земля дешовая-там пахнет чем угодно только не работой, а где дорогая-там ради зароботка приходится жить где придется. Знаете какой домашний адрес был у нас с мамой?

Рон лежал с открытыми глазами и нехотя, показав что все слышет, изрек:

-Пентхаус на конгломерированном небоскребе с отдельным ассенизаторным коллектором.

-Паб и маленький консервный заводик в зоне океанического прибоя. Спросить Парса.- Иллари хотел сказать нечто другое, но поддался искушению затеяной Роном игры.

Парс не обиделся, он понимал что эти "реплики с мест" попытка с оглядкой взбунтоваться против их собственных воспоминаний. Не многим отличающихся и многому научивших.

-Угу, мы проживали по адресу ул. Добровольца Колева 8011. Мегаярус 4, пролет 18-19. Если вы подумали что у нас была двух уровневая квартира-то вы горько ошибались. Лестничный пролет между этажами небоскреба. Мне приходилось играть на ступеньках. Работа отбраковщиком синтезированных и модифицированных продуктов не позволяла маме снимать что-то более достойное. Проходное место на пожарной лестнице где свои вещи мы закрывали в специальные кабинки на стене. Все детство меня окружала такая сутолока буд-то я жил в супермаркете во время сезонной распродажи. Очереди длиннее желания в них стоять. Не видя ни одного знакомого лица я ощущал себя потеряным и одиноким. Гулкий рокот механизмов и пришептывающие вздохи пневматики. И запашок стоял ... резковатый. Абсорбаторы пыли в воздухоочистителях справлялись плохо и всегда воняло из накопителя. Лифты с утра до вечера вверх и вниз, шевеля бурый пух вентеляционных решоток волокли за собой толстые кабеля. Громыхая и подтрясываясь, словно размышляя не забросить ли всех к чертям в выпирающую пружинами преисподную шахты.- По солдатской привычке организовывать уют из того что под рукой Парс закопался поглубже в мягкий ворох, взбил травяную пирину и сказал:- В моем детстве было так много этих вверх и вниз, и никогда влево и вправо. Правда. Когда подлый безжизненный голос радиодиктора объявлял пожарную тревогу, нам и сотням других таких же подселенных семей приходилось срываться с ночевочных лестничных площадок и эвакуироваться со всем своим добром на улицу. И сидеть на узлах возле офисной высотки под открытым небом как погорельцам. - Парс дернул щекой и ухмыльнулся, словно пытался збросить с губ невидимый зацеп. Еще отягощенный, не вывалившийся из этих воспоминаний Парс беззлобно, на выдохе ощущений добавил:- Сиротство переполненого мегаполиса. Когда не знаешь другой жизни, то кажется что и это жизнь.

Застыв в сочащемся скудном свете повисла пауза перехлестнувшая некий наметившийся покой. Иллари вдруг приподнялся и отстегнул с пояса фляжку. Тысячи когда-то крепких тыкающихся в небо травинок перерубленых в корне, обезвоженных и потому засохших казалось вытягивали из него влагу через одежду, сушили кожу. Иллари отвернул пискнувший колпачек и пил, пил, пил из своей фляжки большими жадными глотками, задирая ее все выше и выше, пока не осушил досуха. Потом облизнул черную щербинку на горлышке и застыл памятником удовлетворенному человеку, перестав щуриться и шевелиться. Его голос был мягким и певучим, без сердитого командирского надрыва. Он набирался сил даже когда говорил:

-В твоих словах не так много нового. Планету на которой мы все живем почему-то никто никогда не рассматривал за серьезного партнера. Человек то, что он видет и что чувствует, чем дышет и питается. Но достучатся до него труднее всего той, что его повседневно окружает и за чей счет он живет. Неблагодарность к самому насущному-одна из самых ужасных и необъяснимых из человеческих черт. Наша самая большая и непутевая слабость. Планета непритязательна, но месть ее может длиться века. Я точно так же с детства маялся под чуть теплым душем, то и дело бросал взгляд на стремительно падающую шкалу нормаводы. Тонюсенькая струйка под звуки гимна дико гудящих труб прекращала литься значительно раньше, чем стрелка опускалась на последнее деление. Подогретая вода оставшаяся в трубах и шлангах считалась использованой полностью. Я не боялся открывать глаза представляя что плыву в какой-то невероятной глубине, совершенно один далеко от всех. И одиночество, как и тебе, казалось мне чудом. Главное чтобы вода не попадала в рот, а от кожных бактерий она была дезинфецирована полностью. Уже тогда поговаривали что способности провидца это результат мутации, преобретенной в результате попадания в пищевод мутагена из технической банно прачечной воды. Чушь, но я купился. Уже обучаясь в академии и желая открыть в себе способности оперативного провидца я, как распоследний идиот, напился такой водицы. Потом меня рвало и я отвалялся с дезентерией в лазарете больше недели едва не вылетев из академии. А предсказателем стать так и не смог.