- Какого хрена?! Что ты вытворяешь?! - он дико улыбался, постепенно проявляясь из мрака. Свет - не оврага, его личный обморочный свет, - еще дрожал в коленях и бухал за ребрами.

- Ничего! Честное слово! Я только потрогал, едва коснулся! - встряхнуть, чтобы клацнул зубами на последнем слове. Янни заткнулся и часто заморгал, скривившись: прикусил язык.

- Потрогал?! Это по-твоему ничего?! Ты спятил?! - плевать, о чем мы вообще говорим, даже смотреть не хочу. Твои чудовища здесь. А в моей голове на повторе застыли огненные пятна, раз за разом разрывающие тебя на куски.

- Да только глянь, ну чего ты... - заныл, пытаясь выкрутиться. Я перехватил за локоть и отодвинул в сторону.

- Стой здесь. Не вздумай рыпаться, - не успев договорить, я потерялся.

Увидел.

- Охренеть, да? - благоговейно прошептал брат.

Да - промолчал я.

Нечто особенное. Не внешне, но... вроде ты всю жизнь искал именно это, и вот нашел наконец, а теперь все изменится к лучшему. И навсегда, конечно, ведь ты - нашел.

Ты - нашелся.

Я тоже должен был коснуться... камня?

Багряного от жара и неправильно, по-закатному алого в мутном лунном сиянии. С кулак величиной, кровавое зарево растеклось на полметра вокруг.

Я подошел ближе и опустился на колени.

- Кто-то говорил, что я спятил, - откомментировал за спиной Янни.

- Заткнись, - автоматически огрызнувшись, я тронул камень кончиками пальцев.

Он оказался чешуйчатым и неожиданно ледяным. По коже пробежала волна озноба. Я одернул руку.

Должно быть иначе - пришедшее из ниоткуда знание пойманной птицей забилось в висках.

- И как? Как? - взволнованно спрашивал Янни. Даже не оборачиваясь, я знал, что он вытянул шею и привстал на цыпочки, желая лучше видеть. - Ты уже? У меня он сразу засветился, нереально просто...

- Никак, - прервал я. Игрушка какая-то на батарейках, или еще что.

Тяжело поднялся, опираясь о влажную землю. Повело в сторону. Засаднили царапины и вдруг разом зачесались комариные укусы. Я оглянулся, внезапно замечая гнилой болотный запах из глубины оврага.

- Да ты что?! Игрушка?! - брат встрепенулся, подскочил, разворачивая меня обратно к обличающей находке. - Ты же сам видел! ... Подожди, скоро засветится, тогда просто поймешь!

Мы поменялись местами: теперь уже он сжимал мои плечи. Я попытался вырваться, но липкая слабость сделала движения вялыми, как во сне. Янни повис неподъемной ношей, и оставалось лишь беспомощно смотреть: внутри камня красное сходится в одной точке, потом снова расползается сложным узором - не для меня. Новая вспышка назревает медленно, лениво, еще можно сбежать, чертов ублюдок, отпусти, я не хочу знать, я и так знаю, пожалуйста, не надо...

Я зажмуриваюсь.

Свет наплывает, разбивается о веки, вытравляясь клеткой кровеносных сосудов. Мир сужается до моего дыхания и брата - вцепился в футболку сзади, прижимается лбом к лопаткам.

Тоже светится, - ощущалось затылком и сердцем. Камень спрашивал. А он отвечал.

Нечестно. А как же я?

Отодрать бы пальцы, горячие даже через ткань, толкнуть в острые кусты, чтобы упал и поранился, чтобы поджал губы по-детски сердито - и вернулся на свое место, снова стал моим младшим братом. Не существом, от которого воздух плавится и мерцает.

Не Янни.

Но я успел лишь поднять руку, когда сомкнулась темнота.

Шепот в шею:

- Ну а теперь? ... - я молчу. Пауза тянется бесконечно долго. Болотная вонь щиплет глаза. Вытираю мокрые ресницы. Понимающе вздыхает. Стряхиваю его руки и поворачиваюсь спиной к затаившемуся камню.

- Так что должно было случиться? - голос звучит ровно. Я не смотрю ему в лицо. Не отвечай, к черту все... но ведь не сдержишься.

Выкручивает низ футболки - точь-в-точь мама мучает фартук:

- Я вроде понял... - бормочет, глядя вниз. - Нет, вспомнил... Ты совсем-совсем ничего не почувствовал?

- Нет, - различаю скольжение в кустах. - Что ты вспомнил?

Поежившись, Янни оглянулся:

- Когда все началось. Тени. Зоопарк, - я вздрагиваю. - Почему ты мне не рассказал?

- Рассказал что? - отступаю прочь по бурой от колдовства земле.

- Ты сразу понял, о чем я. Давай же. Зоопарк.

- И? Несколько зверей сдохло. В новостях писали, подавились едой. Их кормили, когда мы... - подошли к клетке с пумами. Три кирпично-рыжих хищника растаскивали по углам вольера куски мяса. Одна вдруг подняла окровавленную морду и посмотрела ровно на моего трехлетнего брата.

А потом всем телом бросилась на решетку:

- Ты испугался и заплакал. Мы ушли. Ничего тако...

- Я испугался, и пума умерла, - перебил он и откинул волосы со лба. - Все животные рядом умерли. Я убил их. Теперь даже знаю, как! Странно, что людей не тронул, - в надломленном смехе звенит мамин давний страх: что, если кто-нибудь пострадает?

- Но не тронул же, - у него вместо глаз зияют черные провалы, а кожа матово серебрится, будто маску надел. Ночь вытерла загар и россыпь веснушек на щеках, обострила углы - и не только внешние:

- Разве? После тех животных и появились тени! И остались! А теперь из-за меня вы вечно напуганы! Даже Алла, хоть она маленькая и глупая...

- Перестань! - он снова розовеет, лишается объема, а ветви и листья вокруг оплывают алым. Выдыхает:

- Ты тоже боишься меня.

Вспышка.

Чащу заливает багровое пламя. Раскручивается, подхватывает истончившийся силуэт.

- Боишься! И правильно! - брат вскидывает руки - тугой жар бьет в грудь:

- Ты должен держаться от меня подальше!

Мир схлопывается в черноту. А я вдруг понимаю, что на самом деле хотела сказать своим вопросом Алиша: оставь его, иначе...

- Иначе пожалеешь, - горько заканчивает Янни. Несколько бесконечных секунд слепоты кажутся годами. Я должен сказать что-то. Особенное. Важное.

Но когда зрение возвращается, с губ срывается:

- Уже пожалел, - показываю исцарапанные руки и скрипуче смеюсь. - Пойдем отсюда. Наши давно должны были прийти с лимана. Мама наверняка волнуется. Вернемся сюда утром. Вдруг ты еще что-нибудь вспомнишь или поймешь... Эта хрень никуда не денется за ночь, а тащить домой... Пойдем вместе сразу после завтрака, хорошо? - брат невыразительно кивает. - Я серьезно, не ходи один. Позволь мне помочь.

Морщится, словно от боли:

- Ладно, - кривит рот. - Ладно.

Бросив прощальный взгляд на свое сокровище, скользнул между крючковатых веток, не зацепив ни одной. Вязкая тьма схлынула следом.

Я выбирался гораздо дольше и догнал, когда искривленный силуэт оливы уже истерся позади. Янни отмалчивался, хоть напряжение оставило худые плечи и нервные пальцы. Лунная маска прочно приклеилась к его лицу.

Я мог поклясться, что нас не было всего час-два, но мобильники на веранде показывают полпервого ночи, полный заряд и пропущенные вызовы. Мамина тень мечется взад-вперед за желтыми окнами кухни.

Мы медлим прежде, чем войти.

- Если ты понял, с чего начались... тени... может быть, мы сумеем понять, как их прогнать, - сказал я. Брат качнул головой: нет. Двумя широкими шагами оказавшись у входной двери, распахивает ее, отсекая:

- Почему?

- Где вы были?! - мама.

- Гуляли, а потом спустились в овраг, не заметили, как время пролетело, извини, - отвечает Янни, и мамины претензии разбиваются о ровный тон. Папа приподнял брови, заметив кровящие росчерки на моих предплечьях:

- Ну он-то ладно, а тебя чего туда понесло?

Я пожал плечами: без понятия.

Позже, когда брат ушел наверх, съел холодный ужин и посидел с папой у плюющегося помехами телевизора. Сходил в остывший душ в дальнем углу сада, где долго курил, устроившись на влажных ступеньках, пока в яме перекликались лягушки. Пока не погасло окно нашей комнаты на втором этаже.

И еще полчаса после.

Свет от открытой двери выхватил вихрастую макушку и обтянутое зеленой простыней плечо. Я поспешил войти, но брат даже не шелохнулся. Не ворочался, когда я раздевался и раскладывал диван. Лежал совершенно недвижимо, а я смотрел в потолок, скользя взглядом по давно изученной сетке трещин. В камне тоже были узоры. Знаки. Прямо в глубине, слой под слоем маленькая вселенная.