— Давай же, идиот! — зашикал Росс, но Нэнфан, заметив, как близко прошла пуля, снова пригнулся к дереву. Возможно, стрелок не один, хотя это маловероятно, и задержка означала, что он успеет перезарядить.

— Нет! — прошептал Дрейк. — Давай же!

Нэнфан привстал для прыжка, ружье выстрелило, Нэнфан пошатнулся, шагнул между зубцами и исчез на той стороне стены.

— Быстро! — сказал Росс. — Давай быстрее!

Дрейк по-кошачьи вскарабкался на дерево и на стену. Потом поднялся, чтобы прыгнуть, но не прыгнул, а простоял так несколько долгих секунд, раскачиваясь взад-вперед, словно задумавшись. Росс уже наполовину забрался на дерево, выругался и рявкнул, чтобы Дрейк прыгал. Тогда ружье выстрелило в четвертый раз, Дрейк качнулся и прыгнул, Росс перебрался за стену сразу за ним.

Они очутились еще в одном фруктовом саду, здесь росли деревья поменьше, возможно, для сидра. Все обступили чье-то тело. Росс решил, что это Дрейк, но тот вдруг появился из высокой травы.

— Это Джо. Плохо дело.

Дуайт стоял перед Нэнфаном на коленях. Было еще слишком темно, чтобы рассмотреть как следует, но пуля попала Нэнфану в голову, сбоку, оторвав половину уха. Пуля застряла в черепе, но Джо еще не умер. Он быстро моргал.

— Я ничего не могу сделать, — сказал Дуайт. — Да и никто не может.

— Боже, нам нужен фонарь! — воскликнул Росс.

— Придется его бросить! — сказал Трегирлс. — А иначе мы все окажемся на его месте.

— Я останусь, — заявил Дрейк. — А вы уходите. Догоню вас, как смогу.

— Не будь идиотом, парень! — рявкнул Росс. — Теперь они знают, что мы за стеной. Как только этот стрелок расскажет остальным...

— Но я хочу остаться! — возразил Дрейк. — Мне всё равно.

— Ты подчиняешься моим приказам! — сказал Росс. — Вы уйдете все, как и договаривались. А я останусь с Нэнфаном, пока он...

— Нет, — сказал Эллери. — Он мой друг. Мы целых три года работали бок о бок и...

— Ты подчинишься моему приказу! Все вы! Мы идем к...

— Нет нужды оставаться, — тихо произнес Дуайт, вставая. — Он умер.

Они миновали яблоневый сад, потом еще один, и еще один, каждый уводил их всё дальше от монастыря, но и на север, дальше от реки. Когда они перестали слышать преследователей, то решили сделать круг, но Дуайт слишком устал и не мог больше идти, его пришлось нести, что сильно их замедлило. Потом начал отставать Дрейк. Поначалу решили, что дело в ноге, но когда немного посветлело, Росс заметил, что он держится за плечо, а рукав пропитан кровью. Стрелок попал дважды. Два раза из четырех не промахнуться звездной ночью — это многое говорило о навыках и глазомере француза.

Но ничего не говорило об их шансах добраться сегодня до лодки. На заре они обогнули город и находились на возвышенности над ним. Они двигались в нужном направлении, против часовой стрелки, и теперь река не лежала между ними и лодкой. Когда стало понятно, что Дрейк ранен, Дуайт сделал временную перевязку, чтобы остановить кровотечение, но как только полностью рассвело (к счастью, стоял легкий туман), и они оказались в лесу без каких-либо следов человека, он осмотрел Дрейка более тщательно. Пуля вошла чуть выше подмышки и вышла под лопаткой. Размер и положение выходного отверстия предполагали, что пуля задела кость.

Без воды для промывания раны и свежей корпии, чтобы к ней приложить, Дуайт мало что мог сделать. Он привязал Дрейку руку к груди с помощью нарезанных из рубашек бинтов, чтобы предотвратить кровотечение и закрепить повязку. Дрейк потерял много крови. Это лотерея, подумал Росс. Многие поправлялись и от куда более страшных ран. Многие умирали и от более легких.

При свете дня они выглядели жалко. Все исцарапанные и в синяках, с черными от золы лицами. Руки Дуайта были похожи на стариковские, его кожа — темной и покрытой пятнами, лицо — синюшное, как жидкое молоко, что подчеркивало красные пятна от цинги. Даже его голос стал хриплым и тонким. Если его немедленно привести домой, отпаивать теплым молоком, куриным бульоном и пинтой вина в день, то он наверняка воспрянет. Но день на открытом воздухе без пищи, а за ним, возможно, неделя лишений на море, и его шансы выглядят призрачными. Росс обругал себя. После смерти Нэнфана он весь извелся. Если он вернется домой еще и с мертвыми Дрейком и Дуайтом, как он сможет с этим жить?

Но сейчас он должен быть лидером этой бесславной авантюры. В каком-то смысле он выполнил задачу, ведь Дуайт был на свободе, а потеря одного человека — не чрезмерна, учитывая масштаб того, что они сделали. Капитан, командующий взводом, счел бы такие потери незначительными. Но Росс, несмотря на чин, не был капитаном в обычном смысле, да и отряд его не был обычным взводом. Теперь им срочно нужна была пища и вода. На борту лодки, если ее не украли, имелось достаточно провизии. Но вряд ли они могли пройти по открытой местности и провести весь день в лодке или поднять парус среди бела дня, когда предстояло еще проплыть десять миль по реке. Сейчас они находились в относительной безопасности только потому, что на юге имелись дела поважнее. Если в Кемпере осталось всего двадцать часовых, а вряд ли больше, то после вчерашнего набега и мятежа на посту будет около дюжины.

Все жители ополчатся против них, но едва ли кто-то будет вооружен чем-то более смертоносным, чем вилы. Эллери где-то потерял пистолет, но осталось еще два.

Внизу, к югу, в березовой роще дымился очаг, вдали виднелся город и блестела река, на западе находилась ферма.

— Река — там, — сказал Толли, показывая пальцем. — По ивам видно.

— Но туда не доберешься, пока не пересечешь открытую местность.

— Да, но тут возвышенность. Если пойду по ней, может, доберусь до реки даже не спускаясь. К тому же там коровы. А раз коровы, то без еды не останемся.

— Тогда возьми Джонаса. Поищите что-нибудь. Но не рискуйте. Лучше денек попостимся, чем нас обнаружат.

Они ушли в шесть и не появлялись до восьми, а вернулись с водой в шляпе Джонаса и молоком в шляпе Толли. Это была пища на всех, а Дуайту досталось чуть больше.

— Дома-то за такое точно в тюрьму угодили бы, — сказал Эллери. — Мой кузен в восемьдесят восьмом году провел два месяца в тюрьме за то, что доил соседскую корову. Судьи говорят, такое случается сплошь и рядом.

Всё долгое утро некоторые дремали, а другие стояли на стреме. Дрейк потерял во время побега оба башмака и обмотал израненные ноги тряпками. Около полудня Джонас снова ушел, теперь вместе с Эллери, и часом спустя они вернулись с двумя яйцами из гнезда куропатки. Одно дали Дуайту, а другое предложили Дрейку. Но он сказал, что не голоден, и яйцо оставили для Дуайта.

День тянулся бесконечно. Они видели пришедшую за коровами женщину и мужчину, собирающего в стог сено. Вокруг с лаем бегала собака, но к счастью, слишком далеко, чтобы их учуять. Они разглядели мелководье на реке, позже, с приливом, пару парусов. День был тихим, и дым из очагов стелился над городом. Высокие облака заслоняли солнце. Росс с тревогой взирал в небо. Ненастье стало бы катастрофой, но пока что стоял мертвый штиль.

Когда они прибыли сюда, Росс думал, что если всё пойдет хорошо, они могут и не вернуться к лодке, а дойти до моря и украсть другую, более подходящую рыбацкую лодку. Возвращаясь к «Сарзо», они рисковали, что не смогут на нем отплыть, а еще их могут поджидать там солдаты. Но теперь выбора не оставалось. Дуайт ни за что не прошел бы одиннадцать миль. Как и Дрейк.

Позже Росс сел рядом с Дрейком, который прислонился к кусту и осматривал свою рану и ожоги. Россу показалось, что щеки Дрейка поменяли цвет, и это ему не понравилось.

— Как ты?

— Хорошо, сэр, спасибо.

— Как думаешь, сможешь идти, когда придет время?

— О да. Тряпки отлично сойдут вместо башмаков, если не наступать на острые камни.

— А как плечо?

— Онемело.

Они замолчали. Росс подумал, что если проклятый пес прибежит сюда...

— Вчера ночью, — сказал он, — почему ты колебался, прежде чем спрыгнуть со стены?