— Что ж, впереди еще долгий путь. А твоя кузина не такая уж малютка. Она высокого роста, и если одеть ее надлежащим образом, выглядит на несколько лет старше. Не вижу причин, почему бы не устроить ее брак к нашей же пользе.

Теперь направление мыслей Джорджа потеряло всякую таинственность и стало совершенно понятным Элизабет.

— У тебя есть кто-то на примете?

— Нет. О нет, я зашел не настолько далеко.

— Но ты об этом думаешь.

— Что ж, выбор не особо богат, верно? Как я уже говорил, он ограничен либо человеком зрелым, ищущим молодую жену, либо молодыми людьми достойного происхождения, но с небольшими средствами.

— Значит, тебе наверняка пришли в голову кое-какие имена. Может быть, составим список?

— Нет, не будем. Ты находишь это забавным?

— Немного. Думаю, Морвенна будет польщена, узнав, что ты уделяешь ей так много внимания. И ты не можешь оставить меня в неведении.

Джордж взглянул на жену, не желая, чтобы над ним насмехались.

— Это просто праздные мысли, не более. В том числе я подумывал о Джоне Тревонансе.

Элизабет уставилась на него. Улыбка сошла с ее лица.

— Сэр Джон! Как тебе такое могло придти в голову? Он же закоренелый холостяк. Да ему наверное лет шестьдесят!

— Пятьдесят восемь. В сентябре как раз спрашивал.

— Ты что, обсуждал это с ним?

— Разумеется нет, — нервно ответил Джордж. — Конечно нет. Помнишь тот день, когда он пришел на обед и зашел к Джеффри Чарльзу, решив уделить ему особое внимание, пока все остальные пили чай? Меня вдруг осенило, что на самом деле его внезапный визит не был связан с Джеффри Чарльзом.

— Спасибо, что напомнил. Но почему ты так решил?

— Потому что в прошлые их встречи он не проявлял подобного интереса. А теперь они впервые увиделись, с тех пор как у мальчика появилась гувернантка.

Элизабет поднялась с места и, погруженная в свои мысли, направилась к окну. Она отдернула тюль и уставилась на фермера, бредущего шаткой походкой по мостовой.

— Я думаю, что Морвенне не очень понравилась бы эта идея.

— Не понравилась, если бы ее насильно заставляли. К тому же довольно заманчивая перспектива стать леди Тревонанс. Прошу заметить, я понятия не имею о его намерениях, однако если на приеме он не скрывал своего отношения к ней, думаю, будет вполне уместно, если он сделает ей предложение. Он не обрадуется, если все его имущество достанется расточительному брату, а она смогла бы родить ему сына. Он, конечно, добрый человек, но жадный до денег. После неудачи в медеплавильном предприятии его дела шли не особо хорошо. На свадьбу он денег не пожалеет. И разумеется, идея взять в жены восемнадцатилетнюю девушку прельщает старика.

Элизабет вздрогнула.

— Есть еще какие-нибудь соображения?

— Еще я рассматривал кандидатуру Хью Бодругана, он на год моложе сэра Джона, но я не в большом восторге от мысли, что наши семьи породнятся, к тому же ты вряд ли захочешь, чтобы твоя кузина связала свою судьбу с таким распутником.

— Конечно же нет!

— Еще есть его племянник, Роберт Бодруган, наступит день, и он станет наследником всего состояния. Но пока он гол как сокол, и никто не знает, сколько денег вообще осталось. Констанс Бодруган еще весьма молода.

— Продолжай, — сказала Элизабет, опустив шторы.

— Наверное, я тебя утомил.

— Как раз наоборот.

— Что ж, кто знает, что может проистечь от праздных размышлений. Есть еще Фредерик Тренеглос. Ему двадцать три, и на прошлом приеме он уделил немало времени твоей кузине. Он из хорошей семьи, почти такой же старинной как твоя, но младший сын, а на флот в плане денег надеяться не приходится. Немногим удается захватить ценный трофей, но большинство остается бедняками.

— Думаю, я бы предпочла именно его. Он молод и полон энергии и рвения.

— На том приеме я также заметил, что он уделил немало времени тебе, — сказал Джордж.

— Что ж... он хорошо воспитан. Что редко можно сказать о молодежи. Да, он мне нравится. В твоем списке есть еще кто-нибудь?

— Ты по-прежнему принимаешь всё это в шутку?

— Вовсе нет. Но меня заботит счастье Морвенны. Это тоже нужно принимать во внимание.

— Счастье Морвенны должно быть нашей главной заботой. Двое оставшихся, о которых я думал, вдовцы. Один из них — Эфраим Хик...

— То есть Уильям Хик?

— Нет, Эфраим, отец. Уильям женат.

— Но он же пропойца! Ни дня в своей жизни не был трезв после полудня!

— Но он богат. И мне не нравится Уильям Хик. Будет приятно, если его отец заведет другую семью и лишит Уильяма всех надежд. А Эфраим долго не протянет. Как богатая вдова, Морвенна станет куда более ценной добычей, чем сегодня.

Элизабет посмотрела на мужа. Как обычно, задумавшись, он сидел спокойно, слегка ссутулив плечи и стиснув крупные ладони. Элизабет гадала, почему он ее не пугает.

— А последний?

— О, могут найтись и другие. Ты можешь предложить и других. Последний в моем списке — Осборн Уитворт. Он молод, священник, и это может понравиться твоей кузине.

— Но он женат, у него двое малолетних детей!

— Его жена умерла на прошлой неделе. Ты увидишь, что я вписал его имя в список гостей. К концу месяца он может уже снять траур и сопровождать свою матушку. Кажется, ему только тридцать, и, как ты знаешь, недавно он получил место в церкви святой Маргариты в Труро. С двумя детьми и значительными долгами он наверняка скоро начнет искать новую жену. Думаю, предложение в жены дочери декана и прощение некоторых долгов его привлечет.

— Но что именно привлекает тебя? — с любопытством спросила Элизабет.

Джордж поднялся и немного постоял, неторопливо вытаскивая деньги из кармана.

— Уитворты — пустое место, сэр Августус — совершенно бестолковый судья. Но леди Уитворт из семьи Годолфин.

Так вот в чем дело. Союз с семьей, находящейся в упадке, но при этом в родстве с полудюжиной знатных семей Англии, в особенности с Марлборо.

— Да, — сказала Элизабет. — Да, — она вернулась к окну и, проходя мимо Джорджа, слегка похлопала его по плечу. — Всё это — весьма интересные предположения, дорогой, и я не перестаю удивляться, что ты зашел так далеко в своих размышлениях. Со своей стороны, я по-прежнему считаю Морвенну ребенком, еще не доросшим до брака. Мне кажется, это преждевременно. Уверена, что она очень счастлива с нами и хотела бы, чтобы это длилось еще какое-то время. Давай не будем слишком спешить, Джордж?

— Нет никакой спешки, — ответил Джордж. — Но не думаю, что этот вопрос стоит откладывать в долгий ящик.

В Канун Рождества начались заморозки. До этого месяц стояла теплая и слякотная погода. Непрекращающийся дождь слил воедино границы моря, земли и дыма, идущего из шахт. В полях образовались ручьи, Меллинджи превратился в бурлящий поток, а дороги и тропы — в непроходимые топи. Джордж отправил карету за старшими Чайноветами, и пять раз на пути туда, и пять — на пути обратно карета застревала в грязи, и ее приходилось вытаскивать. Когда стало посуше, чтобы уменьшить нагрузку кареты, Морвенна и Джеффри Чарльз выехали следом верхом.

Росс и Демельза хотели устроить крестины Клоуэнс на рождественской неделе, но с гостями возникли проблемы. Они пригласили Верити и Эндрю Блейми, но, как написала Верити, у маленького Эндрю начали резаться зубки, и при всем желании они не могли отважиться на эту поездку. Кэролайн пообещала погостить несколько дней, но оказалось, что кроме нее из близких пригласить было некого. И Росс, и Демельза сразу отказались от двойных крестин, как было у Джулии, и не собирались впредь устраивать подобного. Это оказалось плохим предзнаменованием для девочки.

Двадцать третьего числа дождь прекратился, и после обеда, когда приехала Кэролайн, ярко светило солнце. Но свет этот был каким-то странным, зловещим и увядающим, словно струился из уходящего мира, оставляющего всех позади. День потихоньку клонился к вечеру, и солнце уже не грело, превратившись в медный диск, отбрасывающий на море металлические отблески и одевающий прибрежные скалы и пески в синевато-серые тени. Неутомимый ветер наконец стих, ни единого шороха не слышалось в ветвях и траве.