В середине разговора Росс взглянул на свою высокую спутницу, которая присела на край стула и с отвращением разглядывала склянки с лекарствами, стоящие на столе.

— Прости за это, Кэролайн. Здесь так уныло. Почему бы тебе не подождать внизу?

Она пожала плечами.

— Ты забываешь, дорогой. Я привыкла к таким местам. В комнате моего дяди было не многим лучше, чем у твоей старой тетушки.

Они поговорили еще минут пять, и когда Агата разразилась потоком жалоб, он принял решение, которое зародилось почти сразу, стоило ему войти в эту всеми заброшенную комнату. Росс остановил тетушку Агату, положив руку на ее костлявое плечо. Она посмотрела вверх, чмокая беззубыми деснами, с тревогой в глазах, и неминуемая слеза скатилась по изрезанной глубокими морщинами правой щеке.

— Агата, — произнес Росс, — ты хорошо меня слышишь?

— Да, мой мальчик. Я слышу почти всё, когда говорят ясно.

— Тогда постараюсь говорить ясно. Ты должна поехать с нами домой. Наш дом не такой роскошный, как этот, но там ты будешь среди родни. Поехали жить к нам. У нас есть уютная комната. Если хочешь, можешь взять эту служанку, мы и ее пристроим. Ты стара — тебе нельзя жить среди чужаков.

Люси Пайп сложила последнее полотенце и с шумом налила из кувшина воды в таз, так что брызги полетели на истрепанный ковер. После этого она наполнила чайник и сунула его в еле горящий очаг.

У Агаты дернулось лицо, и, отвернувшись, она еще с минуту почавкала. Затем схватила Росса за руку:

— Нет, сынок, не могу я... Ты ведь об этом? Ты хочешь, чтобы я поехала жить в Нампару?

— Да, именно об этом я говорил.

— Нет, мальчик. Видит Бог, это очень смелый и благородный поступок, но нет, нельзя мне. Да и не стала бы. Нет, Росс, мой мальчик. Я жила в этом доме с тех пор, как под стол пешком ходила — вот уже девяносто девять лет, и никто не выставит меня вон, пока не придет мое время. Младенцем, девочкой, женщиной и старухой... Почти целый век я здесь, и ни один сопляк и выскочка из Труро не выкинет меня на улицу! Боже, что бы сказал отец!

— Смелость — это хорошо, — прокричал Росс. — Но ты должна понять, как изменились времена. Ты здесь последняя из Полдарков, живешь под присмотром бестолковых слуг. Посмотри на эту женщину — эту ленивую неряху, она, конечно, ухаживает за тобой по-своему, но ей плевать на тебя, ты ей совершенно безразлична.

— Но-но, сэр. Говорить такое — неподобающе и неуместно...

— Придержи язык, женщина, или я его вырву... Агата, не торопись, подумай. Я не смогу приезжать сюда, когда Джордж вернется, свора его хулиганья охраняет дом. Конечно, Элизабет ты не безразлична, но больше никого не осталось. Если ты решишь остаться здесь навсегда, приезжай хотя бы к нам на Рождество и оставайся, пока Джордж и Элизабет не вернутся. Разве тебе не нужна компания? Разве тебе не слишком здесь одиноко?

— Ах, да. О да, одиноко... — она погладила его рукав тощими пальцами. — Но в моем возрасте, где бы ты ни жил, везде будешь один...

— Один, допустим. Но неужели так необходимо страдать от одиночества?

— Да, ты прав, — кивнула она. — Мне было одиноко с тех пор, как отошел твой дядя, а как не стало Фрэнсиса — и подавно. Они не разговаривают со мной, Росс. Никто не разговаривает. Одна. Сама по себе. Но то ли еще будет через годик-другой, — она сглотнула комок от жалости к себе и закудахтала от смеха. — До тех пор, пока я не отправлюсь в другое место. Мисс Полдарк из Тренвита. Будь я трижды больна, изнурена и скрючена от холода, я останусь здесь до моего сотого дня рождения. И буду раздражать Джорджа, Росс. Я и впрямь его раздражаю. Он ненавидит меня, а я ненавижу его, довести его до белого каления — величайшее удовольствие. К тому же, если я покину этот дом, то и месяца не протяну. И ни твоя забота, ни ухаживания твоего ненаглядного бутончика не помогут. Нет, благослови тебя Господь, мальчик. И благослови Господь твою худышку. Ступай к детям и забудь обо мне.

Они пробыли там еще минут десять. Агата велела открыть и принести шкатулку, откуда она достала небольшую расписную камею, предназначенную для маленькой Клоуэнс. От своего решения она так и не отступилась. Росс признал, что в какой-то мере она права, но ее упрямство жутко его раздражало. С самым грозным видом он резко повернулся к Люси Пайп.

— Послушай, тварь. У тебя есть кров, еда, тебе платят. Я прослежу, чтобы ты выполняла свои обязанности как следует! Одно мое слово миссис Уорлегган, и тебя выкинут из этого дома. Я сделаю это снова — приду неожиданно, как сегодня. И когда я приду, то хочу, чтобы эта комната сияла! Слышишь меня? Сияла! Штору нормально повесь, натри как следует зеркала и окна, вычисти пыль с украшений и личных вещей мисс Полдарк. Хочу, чтобы горел яркий огонь — не какие-то там тлеющие угли, и никаких вялых горничных, а не то — пойдешь вон отсюда! И не запихивай больше под кровать неопорожненный горшок, очисти как следует кресло, выстирай халат мисс Полдарк и всё остальное белье! Ты слышишь меня?

— Да, сэр, — послушно и в то же время обиженно пролепетала Люси Пайп. — Я сделаю сколько смогу, но часто я...

— Не хочу даже слышать. Поднимай свой жирный зад и за работу! — Росс посмотрел на Кэролайн: — Поехали?

Пожелав Агате счастливого Рождества и поцеловав ее на прощание, они вернулись в холодный продуваемый насквозь коридор и проследовали по тому же пути, что пришли. Оба почувствовали облегчение, вдыхая воздух, не оскверненный запахами разложения. Они не разговаривали, но когда подошли к залу, Росс сказал:

— Подожди. Осталось еще кое-что...

Кэролайн проследовала за ним через две двери, затем по узкому коридору к другой двери, которую он резко распахнул. Внизу была кухня. Большую темную комнату освещали два фонаря, в очаге ярко горел огонь. Висело несколько рождественских украшений, а рядом с кухней сидело пятеро слуг вразвалку, кто как. При виде Росса они оборвали песню на полуслове, и три женщины вскочили на ноги, не понимая, что произошло, но чувствуя, что этот человек имеет право командовать, хотя они его и не ждали.

Росс подошел к ступенькам.

— Я пришел проведать вас по просьбе моей кузины, она хотела убедиться, что дом в порядке, пока ее нет. И что же мне ей рассказать, как думаете? — спросил Росс.

Никто не проронил ни слова. Одна поставила кружку, а другая икнула и вытерла нос рукавом.

— Что все вы напились и не можете выполнять свои обязанности? Как думаете, я это должен сказать? — он глянул на Кэролайн, стоящую за его спиной. — Думаете, я это должен сказать? Ведь сейчас Рождество. Может, мне стоило закрыть глаза на безобидное веселье. Но как оно может быть безобидным, когда старая больная леди лежит наверху всеми брошенная? Ты! — Один из слуг подпрыгнул, когда Росс посмотрел на него. — Отвечай!

— Сэр, но ведь, — заикаясь, слуга ерзал на стуле и вытирал руки о штаны. — Сэр, ухаживать за мисс Полдарк — не наша работа. Понимаете...

— Послушайте, — сказал Росс, — меня не касается, где там ваша работа, а где нет. В этом доме живет одна леди, которая нуждается в постоянном уходе. Мисс Полдарк — ваша хозяйка, пока остальные члены семьи в отъезде. Она стара и слаба, но отлично знает, что здесь происходит. И обо всем сообщает мне. Так что следите за каждым своим шагом. Мне всё равно, в каком состоянии дом до тех пор, пока за ней хорошо ухаживают. Когда она звонит в колокольчик, двое из вас должны немедленно бежать к ней в любое время! Вы должны служить ей и выполнять любые ее просьбы. Иначе вас всех уволят. Всё ясно?

— Да, сэр.

— Есть, сэр, — тихо бормотали и шептали они друг за другом, обиженные и напуганные.

Росс еще раз осмотрел всё вокруг и повернулся к Кэролайн:

— Теперь нам пора уходить.

В этот момент в кухню ввалился еще один человек. Это был Том Харри.

— А, — воскликнул Росс. — Так значит, ты здесь.

Харри остановился в проходе с кувшином рома в руках.

— Чего вам надо?

— Я отдавал указания другим слугам о том, как они должны работать. Им следует лучше заботиться о мисс Полдарк, или их уволят.