– Спасибо, тятя, за науку, – с поклоном говорю. Вежливость дело полезное, ишь как напыжился. Любому приятно, когда его чествуют.
– Был у нас Петр Лексеич в давние времена, – говорит гордо. – Вон там, – жест рукой, – стояла лодья с горшками и прочими глиняными изделиями. Так он умудрился упасть со сходней – и прямо на товар. На сорок шесть алтын изничтожил!
Василий Дорофеевич гулко рассмеялся. Судя по поскучневшей роже Ваньки и отсутствующему выражению лица мачехи, они это слышали далеко не в первый раз. Наверное, и я мимо данного происшествия из его уст не проходил. Только сейчас натурально впервые слышу.
– Все переколотил. Он здоровый, как оглобля! Но щедр был! Червонец дал за товар!
Бзинь, сказала очередная подсказка, неожиданно выскочившая из дальних закоулков подсознания. Червонец Петра от 1701 года – отнюдь не десять рублей. Всего два. А в хорошую путину мы домой привозили полтораста рублев. Правда, часть на корабль тратить приходилось. Оснастка, починка, однако все же мы не подлые, то есть не бедные, люди. Десять – это месячный оклад подьячего. Совсем не мало за сезон выходит.
– Царь, сам понимаешь!
Я кивнул, сохраняя внешне всю возможную почтительность. Широкая душа, аж полтину с мелочью сверху накинул. 46 алтын – это рупь и 38 копеек, так еще небось по себестоимости. А мог бы и бритвой по горлу…
Дальше уже неинтересно. Год в другой раз пробью. Да и какая разница. Все равно никаких грядущих событий не помню, на слух играть придется, без нот. Плюс или минус десяток – роли не играет. Крестьяне жили с каменного века до девятнадцатого абсолютно одинаково. Прогресс – это уже начало двадцатого. Нет, зависать здесь нельзя. Так и буду до смерти рыбу ловить и землю пахать. В город хочу. И карьеру делать. Думать. Очень хорошо думать и искать шанс.
Глава 4. Иринья
Посиделка оказалась вечеринкой. В деревенском стиле. Все парни с девчонками старше определенного возраста и неженатые да незамужние собираются в избе на нормальную такую гулянку. Ну, в церкви, понятно, обжималки не приняты, потому встречаются обычно у вдовы или солдатки. Иринья такой и оказалась. А жили, видать, неплохо, хоть и детей не наблюдается. По полкам расставлена добротная медная, до блеска начищенная посуда. Старинные иконы в большом углу стоят, обложенные серебром.
Наверное, и в сундуках чего имеется, да ведь не бесконечно добро. Нового не наживешь, старое спустишь. Не просто так согласилась пустить.
В очередной раз я без понятия, что случилось с ее мужем, однако не особо и интересно. Сгинул на путине али помер от болезни.
Такое бывает частенько. Иной раз целые артели на лодьях пропадают. То ли шторм сгубил, то ли еще что случилось. Поэтому кресты, срубленные из бревен, попадаются достаточно часто. И всегда они ориентированы строго по сторонам света. Я проверил. Молящийся становится лицом к надписи четко на восток, а концы креста направлены на север и юг.
На самом деле это не особо и важно. Меня больше занимала сама Иринья. На вид не больше двадцати пяти, скорее всего, меньше. Тяжелая жизнь мало располагает к цветущему виду. Здесь фитнес-центров пока не завезли, а про врача или пенсию даже не подозревают. Не зря стареют рано и детишек регулярно хоронят. С другой стороны, кто выжил – кровь с молоком. Сильные, красивые – и никаких аллергий или депрессий. Это все осталось позади, в прошлом. То есть в будущем.
Не суть важно. Меня гораздо больше волнует не генетическая экспертиза, а совсем иные вещи. Лоб высокий, с широкими красиво изогнутыми бровями. Тут еще не додумались до глупого обычая выщипывания. И смотрится роскошно, как и огромные серые глаза. В ушах сережки с зеленым камешками, а шея длинная и так и просится на ласку. К сожалению, это практически все, что можно рассмотреть. Разве прядка, выбившаяся из-под платка, цвета мокрого песка. А ног и тела не видно. Увы мне, мини-платьев и декольте еще не изобрели.
Местные девицы одевались пестро и пышно. По некоторым признакам, а я отнюдь не специалист по древним сарафанам, кое у кого платья как бы не от бабушек с прабабушками. Алые, золотые, голубые цвета. Не уверен в правильности, но откуда-то вылезло слово «парча». Я никогда ее не видел, как и кримплена, но вот такое ощущение. Может, опять подсознание доводит до сведенья. У всех шелковые платки, но у девушек еще косы снаружи. Толстые, аж ниже пояса почти у всех, так и просятся в руки, и по ним лента пущена.
Они появляются первыми – кстати, как время определяют, я так пока и не разобрался. Не по солнцу же, не умею. На улице его давно и нет, и как без часов срок правильно вычислить, пока не сообразил. Наверняка бы пришел раньше или позже, не схитри удачно.
Парни должны по здешнему этикету появляться во вторую очередь, с гостинцами. Приносят выпивку, закуску, пряники и всякое разное. Я так понимаю, часть на угощение, а иное хозяйке в оплату. Раз уж пустила, отблагодарить требуется. Ну, нам проще. Ориентируемся на гомон и песни. Издалека слышно. Не удивлюсь, что для того и орут. Ну натурально, звучит на манер плача, да с намеком:
Гуляйте теперя,
Навалится муж негодный,
Будет измываться…
А дальше еще лучше:
Я тебя любила,
Чтобы батюшка не знал.
Типа поймает – убьет. Еще и не такое бывает.
В принципе я тоже так могу: «Жену мужнюю любить – надо много золота иметь».
Натурально не зря исполняют. Тут главное – горячку не пороть. Присмотреться к поведению. Как бы это ни называлось, ничем от другого века не отличается. Выкобениться покрасивше перед другим полом да себя показать.
Как выпили слегонька, натурально самогон паршивый, но по мозгам дает, так еще откровеннее пошло:
Мой муж черноус,
я его не боюсь,
да я милого приголублю,
на-а сеновал провожу.
Иной раз такое пропоют – я вроде не особо стеснительный, но дико слышать. Может, это и есть частушки? В деревне в прежнем виде не появлялся, и слышать не приходилось. Мне не проблема, прямо на ходу способен сочинить:
Птенчик выпал из гнезда —
Все, теперь ему кранты…
Или не хуже:
Кошка бросила котят,
Выживают как хотят.
Не, я лучше промолчу. Портить здешний народ мне явно миссия не дана. Улучшать нравы, впрочем, тоже. Не мне становиться в позу добродетельного батюшки.
Короче, понеслась. Песни поют, пляшут, да в «дурачка» в картишки играют. И ведь где надыбали с картинками такими похабными, ума не приложу. Девки, в смысле дамы, голые – понятно. А вот короли с валетами в не менее срамном виде, такого я еще не видел. И ведь не рисованное, а напечатанное. Паршивенько, но все же…
Причем играть в «дурачка» садятся через одного. Парень – девушка, парень – девушка. И Северьян, тот самый мой знакомый, позвавший на вечеринку, оказался чуть ли не самым главным. Сам рассаживает, прибаутки выкликает. В общем, тамада натуральный. Худо-бедно возле меня по бокам парочку симпатичных девиц приземлил. Одна Татьяна, а другая ужас натуральный – Еликинда. Я сходу и произнести без запинки не смогу. Каким местом думают родители, давая подобные имена? Их детям всю жизнь мучиться.
Ну да ладно. Я все же нормальный Михаил. Нечего стыдиться. Тем более что ежели девушке сусед не по душе пришелся, она запросто об этом известит народ во всеуслышанье и уйдет. А от меня – нет, никто не сваливает. Наоборот, норовят присуседиться. И ведь неспроста. Все эти игры и забавы кончались поцелуями. Иной раз как вцепится в тебя очередная красотка, так кровь кипит. Все же с гормонами у меня точно в порядке. И с прочим оборудованием тоже. Не отморозил.
