Тут Северьяну стукнуло страшные истории рассказывать. Про море студеное и пучину страшную, как из глубины черная рука вылазит и не выполнившего обет за лодыжку хватает. Ну дают ребя, я такое последний раз в детском саду слышал. И то пострашнее. Хотя у нас ужастики по телевизору крутили. А этим проще – ишь, пугаются. Или делают вид?

– А пусть Михайло расскажет, как это бывает, – неожиданно предложила Иринья очередного оратора, стоило Северьяну замолчать. Все же по возрасту и опыту она здесь старшая и руководила всем происходящим исподволь. Я бы и не заметил, коли специально не приглядывался.

– Да ну, – говорю скромно, – ну чего там было. Ни водяного не видел, ни архангела. Не интересно.

– А что интересно? – сразу несколько голосов с ожиданием.

И то, мы же сюда развлекаться пришли, отказываться нехорошо. Рассказать, что ли, про героизм? Да ну. Не мой он был. Неприятно. А почему бы…

– Ну слушайте иное, – говорю вслух. – Не страшное. Как умею, так исполню. «Попрыгунья стрекоза, лето красное пропела…»

Когда закончил, испугался. Тишина, и смотрят очень-очень внимательно. Кажется, даже Штирлиц не был так близко к провалу.

– Сам придумал? – спросила Иринья.

– А разве плохо? – на всякий случай, не пытаясь сказать «да», удивляюсь. Я чего-то засомневался, когда Крылов жил. При царизме – это верняк. Но вот раньше Пушкина или позже?

– А еще? – потребовала моя суседка.

– «Белеет парус одинокий… – начал, припомнив, что Лермонтов точно позже Петра родился, – …В тумане моря…»

Вот сейчас и парней проняло. Мачты гнутся и скрипят – это нашим знакомо. Здесь все по рыбу да тюленя с моржом хаживали.

– Еще! – потребовали дружно.

– Думаете, так просто? – попытался отбиться.

Все же странная реакция. Опять я что-то отколол – и сам не въехал что.

– Еще! – на мне повисло сразу с десяток девиц.

Поцелуи так и посыпались. Э… да они всерьез. Сейчас любую, как на концерте знаменитости, бери и в кусты тащи. Жаль, снег кругом. Не выйдет. С чего все же так? Детские же тексты, а здесь уже не подростки собрались. Как хлестать самогонку и с лодьи ярус тащить – так взрослые самые настоящие.

Правда, еще пару минут назад я и слова такого, «ярус», не слышал. Это отнюдь не сеть, а огромной длины веревка, к которой на расстоянии двух-трех аршин крепились короткие снасти с крючками. Правильно спустить все это – дело сложное и ответственное. Запросто крючки перепутаются, если плохо смотреть или неумело действовать. Обычно этим занимался кормщик. Почему такой фиговиной, а не нормальной сетью, подсознание не доложило. Видать, для него в порядке вещей и не любопытно.

– Ну расскажи!

– А чего раньше скрывал?

– Ну все же знают, ученый!

– Не подведи, друг! – а это уже Северьян.

Я вздохнул обреченно. Нет. На самом деле именно подобного у меня в памяти полные бочки. Детское от бабушки осталось навсегда. Оказывается и от подобной ерунды бывает польза.

– Ну хорошо… «Ехали медведи… э… на телеге…»

Ну не поймут же велосипед. Пришлось на ходу поменять. И дальше по ходу внимательно отслеживать текст на подозрительные слова. Зайчиков в трамвайчике и львов в автомобиле безжалостно выкинул. Все равно меня некому уличить в издевательстве над оригиналом. Но натурально же дети, смеются над такой чушью. «Слониха села на ежа». Мне в детстве маленького было очень жалко. Даже заплакал.

– Нет, нет, – заявил на крики о продолжении. – Я иссяк. В другой раз.

Через два часа тупо посмотрел на калитку, за которую очень ловко ускользнула девушка. Маленький нос, яркие спелые губы, черные глаза, огромный темперамент. И целуется – ух! А дальше ничего. Проводил и, как дурень деревенский, остался ни с чем. А ведь завелся нешуточно. И она вроде не прочь была. Продинамила. Надо было другую провожать. Вот Устинья ничего, и Дарья на ощупь вполне.

Ну пошто так? – мысленно потребовал у неба. Вроде на все согласные, а как до дела доходит, так пролет? Или здесь так принято и нормально? Или я такой лох и не знаю правильного подхода? Ведь как смотрела, стерва, а тут раз – и удрала. И что я поимел, помимо явной неприязни от парочки едва знакомых парней? Может, они мои друзья, а я девушку увел?

Гормоны, гады. Подвели меня. Ведь говорил себе – думай, а затем делай. Нет, понесло. И языком трепать, и девиц тискать. Стоп, стоп. Может, они типа до свадьбы никому? На ворота простыня вешается, и портить ни-ни? Вариант занятный и вполне возможный. Но тогда есть другая и очень интересная идея.

Я повернулся и решительно двинулся назад. Заблудиться здесь достаточно сложно при всем желании. Все же не средневековый город с закоулками, а ориентируюсь я достаточно хорошо, и где побывал раз, очень редко не сумею обнаружить дорогу вторично. Поэтому вышел к искомой избе четко. Прошел мимо вяло гавкнувшей собаки на цепи, ее уже достали сегодня хождениями туда-сюда, и бухнула она исключительно для проформы. Поднялся по ступенькам и постучал в дверь.

Почти без заминки дверь распахнулась. Видимо, собака брехала не зазря: хозяйка успела среагировать.

– Пошто вернулся? Забыл что-то? – спросила с легкой насмешкой Иринья. Прекрасно она в курсе: ничего я не оставил важного в доме.

– Свое сердце, – говорю со всей возможной проникновенностью.

– Это где посеял, – она заглянула под ноги, – вроде нету.

– Неужели растоптала не глядя? – хватаясь за грудь, простонал.

– А было чего? – и улыбается при том роскошной улыбкой, которую любой нормальный мужчина назовет распутной, а женщина – хищной.

Пришло понимание, что не зря вернулся, и не оттолкнет. Конечно, если не станешь вести себя глупо. Как здесь ухаживают – неизвестно, буду импровизировать на ходу.

– Такая жонка… – Я уже в курсе: назвать бабой одну из местных – практически оскорбление, бабами сваи бьют. – …Рази может сумлеваться, что глазки ее серые пробьют навылет грудь молодого парня? Куды там этим вертихвосткам.

– А кажи про меня вирши, может, и пожалею.

– Всю дорогу думал, старался. Вдохновение само пришло: «Мороз и солнце, день чудесный…»

– Правда день на дворе, а я и не заметила.

«Еще ты дремлешь, друг прелестный…»

Где-то к середине текста, не дожидаясь возражений, шагнул вперед, вплотную. Левой рукой обнял за талию и окончание продекламировал, уже нависая над женщиной. Закончил и впился жадным поцелуем в губы. Она только и успела пискнуть под напором.

– Дверь запри, – потребовала Иринья.

Поспешно проделал все манипуляции, включая засов. Действительно, посторонние в столь ответственный момент не требуются. Причем по-прежнему не отпуская женщины. Одной рукой оказалось не вполне удобно, и она хихикнула. Повернулся, сдернул с ее головы платок, открывая волосы и взяв за затылок, вновь притянул к себе, целуя.

– А говорили, ты телок, – тяжело дыша, прошептала Иринья. Взгляд изумленный, а губы припухли.

– Сейчас и проверим, – увлекая за собой в комнату, обещаю.

Еще в пути прошелся руками по всему телу, не пропуская ничего, попутно целуя в шейку и не давая ни слова вымолвить.

Инициатива полностью в моих руках. Иринья послушно предоставила себя в мое распоряжение после минимальной подготовки. Она не была холодной или безучастной, очень даже откликалась на ласки. И грудь у нее оказалась не висячей, да и ноги очень даже прямыми и красивыми. Руки, конечно, все в мозолях, но тут уж ничего не поделаешь. А как поцеловал их с внутренней стороны в локте, так аж завибрировала и застонала в голос.

Никаких особых тантрических искусств я, естественно, не знал. Просто в мое время девушки пошли требовательные и желают получать удовольствие от процесса, а не только давать его мужчине. Приходится соответствовать. А ей, очень похоже, такого раньше и в голову не приходило. Муж не собирался ее особо приголубливать ни до, ни после. Так что ловила она любые движения, устремляясь навстречу, стоило намекнуть. Ей определенно наши совместные действия пришлись по душе.