– Зачем он мне? – спросил с расстановкой.

Геннадий хмыкнул довольно.

– Жалко мне ваши картины, – сказал Андрюха проникновенным тоном, прикладывая руки к груди, – брат его родной делает сейчас портрет государыни и много работает по заказам богатых людей. А тут само в руки идет. Ведь сохранится для потомков, а вы храните, прости меня господи, как мусор какой.

Я подумал и мысленно развел руками. Может, и имеет смысл. Я-то не по заказам рисую. Пейзажи да монастыри не интересны. А галерея всякого рода представителей российского народа и через пару веков может быть любопытна. Картины не парадные, а в стиле реализма. Тут уж без подвоха, личное творчество.

– Ладно, побеседую с ним. Только сначала на работы гляну.

– А меня рисовал? – подозрительно спросил мой крестный сын, наставив палец на манер пистолета.

– Даже дважды.

– А почему не показал?

– А никому не показываю. Баловство.

– Хочу видеть!

– Завтра. Нет сил сейчас искать.

– Но обязательно!

– Все? – спросил я Андрюху. – Больше никого в мешке не доставил?

– Ну, еще Степанида, – без особой охоты добавил он.

Это про младшую сестру.

– Она зачем? – удивился я.

– Мамаша не может здесь за всем присматривать, а человек верный и в курсе происходящего – нужен. Татьяна высоко занеслась. Авдотья при матушке осталась, а Степаниду сюда.

– Вместо тебя, что ли? Сменяю на девку, заодно и штаны постирает.

– Нет, – обиделся, – почему сразу издеваться.

– А правда, куда ее?

– Думаете, хуже матери будет? – очень трезво спросил Андрюха. – Пару лет покрутится при мне – и любого купца переплюнет. Она из сестер самая умная. Ну а пока за домом присмотрит.

– А вот его у меня как раз и нет.

– Так Геннадий говорит, скоро появится.

– Ага, обещанного три года ждут. Ты платишь, а они еще просят.

– Уже и артели ходют, выспрашивают об условиях, – подал голос бывший Керим. – Мы своего не упустим!

Он взмахнул саблей словно нехотя. Я отбил удар с лязгом. Еще одно движение, чуть быстрее, вновь звон железа. Геннадий, я даже мысленно старался не вспоминать прежнее имя, попутно превратив его просто в обычного Гену, стоял спокойно, небрежно двигая рукой, вторую заложив за спину. Третьей атаки я парировать не успел. Клинок вытянул меня поперек груди кончиком. Даже сквозь толстый кожух ощутил неприятное чувство. Дерись мы всерьез – имел бы крайне неприятную рану. А сейчас без крупного синяка не останусь. И ведь не с размаху, как бы одной кистью умудрился врезать.

– Еще, – сказал сквозь зубы.

– Азарта в тебе много, Михаил Васильевич, – произнес он с оттенком недоумения. – В обычной жизни ведь холодный человек, умствуешь частенько. В карты и то не любишь, а здесь уперся.

– Начали!

С некоторых пор не играю дворянина. Я им являюсь реально и обязан некоторые вещи уметь. Принадлежность к данному сословию означает обязательность определенных правил поведения, принципов чести и даже покроя одежды и внешнего вида. Та же борода достаточно четкий признак принадлежности к определенной группе. Петр, оказывается, не рвался всех обрить. Он скорее пытался сделать очевидным с первого взгляда положение человека.

Дворяне обязаны быть чисто выбритыми, духовенство и крестьяне сохранили бороды. От них никто не требовал освобождаться от растительности на лице. Лишь мещане попадались самые разные, но, как водится, стремящиеся прислониться к высшему слою старались вести себя соответствующим образом. То есть принят у дворян и хочешь породниться – будь любезен побриться. Таковы правила.

Отбиваться от грабителей, слава богу, приходилось не часто. Хорошо, до мушкетерских поединков по три раза в день еще не доросли. Вышестоящие по положению могут высечь приказать, а кое-кто попроще и кулаком заехать. Только учиться все одно надо. Пригодится. Не в последний же день браться за оружие. Да и ответить иной раз полезно по всей форме, чтобы не приняли за труса.

– Ну не держи шпагу, как оглоблю, – не двигаясь, сказал он, – сколько можно повторять. Ты же не мужик какой, барон!

Я сделал резкий выпад, отбитый обычным образом. Третью неделю пытаюсь освоить азы фехтования. После грабителей принял вполне обоснованное решение учиться. Мало ли что случается, не всегда рядом подвернутся спасители. Минимум знаний нужен, да и для поддержания физической формы полезно. При моем сидячем образе жизни и хорошем питании скоро последние мускулы в жире растворятся. Короче, нужно и важно.

– Размахиваешь шпагой будто цепом. Я не зерно и стоять не собираюсь… – Он легко передвигался, не позволяя приблизиться и постоянно угрожая.

Клинок в его руке так и мелькал, заставляя постоянно переходить в оборону. Казалось бы, при большем росте, длине рук я должен иметь преимущество, а на самом деле он вытворял что хотел. Мастер. И не потому что меня гоняет. Приходили посмотреть на наше баловство более умелые люди. Мало кто способен всерьез противостоять Гене.

Причем я не зря попросил именно его потренировать. Лозунга «главное не победа, а участие» он, безусловно, никогда не слышал, зато всем поведением сознательно его опровергал. Если вышел в бой, не чурайся каких угодно методов. Самых неприятных и грязных. Своя шкура важнее всего. Благородство, поклоны, красивые жесты – все это остается до схватки и не должно интересовать. Убить врага – вот единственная и правильная цель, поучал он, когда было настроение. Мысленно я за кровожадные высказывания именую его не иначе, как крокодилом Геной.

Бзынь, сказал клинок и совершено независимо от моей воли вылетел из пальцев. Я только огорченно вздохнул, так и не уловив приема. Между прочим, здешняя шпага совсем не легкомысленный прутик из кинофильмов. Скорее облегченный меч. Ею можно не только колоть, но и рубить. В умелых руках страшное оружие. На спортивную, с защитным наконечником, совсем не похожа. Попади я в горячке – недолго и заработать неприятную рану.

Лично для себя Гена сразу потребовал кавалерийскую саблю. И не стал хватать первую попавшуюся, выставленную на продажу. Долго выбирал по неизвестным мне приметам, пока не остановился на понравившейся. Судя по надписям и узорам на клинке – как бы не натуральный булат от арабов. Или с Кавказа. Там, говорят, очень приличное оружие делают. Кому надо – с украшениями, а прочим простое, но надежное и функциональное. Не хуже западных образцов. Стоила диких денег, но в иных отношениях скупиться глупо. Да и подарок на крещение должен быть красивым.

– Может, лучше возьмемся за пистолеты? – хмуро спросил я.

С этим особых проблем не оказалось. Все-таки ничего сложного в зарядке нет. Нудно, отнимает много времени, лишая шанса перезарядиться до нападения противника, однако я и без того о том слышал. Вот расстояние, с которого можно поразить мишень, нехорошо удивило. Не удивительно, что стреляться приходилось с двадцати шагов. Заряд в бою выгоднее держать до последнего момента, когда зрачки атакующего станут видны. Иначе практически все в «молоко». Разве случайно можно поразить. Ну или в толпу шмалять.

Сама система невольно заставляет задуматься об улучшении. Хотя помимо барабана ничего пока на ум не пришло. А это не для здешних технологий. Вот патрон создать, пусть и не в металлической гильзе, но стандартный, – вышло бы изумительно. К сожалению, я даже из охотничьего ружья в детстве не стрелял. Тем более не держал в руках столь замечательного АКМ. Можно подумать, самая важная вещь на свете. Прекрасно жил без огнестрела до попадания сюда. Знания не то что поверхностные – полностью отсутствуют.

Хотя это на первый взгляд. При правильном подходе кое-что вспоминается. Вот сипаи в Индии восстали, потому что их заставляли скусывать патрон, смазанный животным жиром. А это что значит? Да то, что отмеренные порции пороха и свинца в картонном цилиндрике вещь возможная и перспективная. Да и сама пуля должна быть не круглой, а ствол – нарезным. Не хватает сущей ерунды – убедить остальных, имея пустоту в качестве доказательств.