Грянул дружный залп из многочисленных ружей, ему ответили двести пушек Петропавловской крепости.

– Гав, гав, гав, – дружно пролаяли войска, приветствуя проезжающий кортеж. Во все века это звучит одинаково малоразборчиво и бодро. Единственно, вместо анекдотичного подвывания на вопрос о жизни раздается бодрое «ура».

Губернатор Петербурга Миних расстарался на всю катушку.

Мы ехали вдоль многочисленных роскошных триумфальных арок под крики толпы, фейерверки, салюты и рев выстроенных длинными рядами войск. Даже мне, при всем неумении разбираться в мундирах, заметно – сюда нагнали всех подряд. Помимо гвардейцев и пехтуры мелькали моряки и артиллеристы. По самым приблизительным прикидкам, тысяч тридцать вояк собрали, не меньше. И это в городе на полсотни тысяч жителей.

Практика добровольно-принудительного посещения радостного мероприятия ничем не отличалась от знакомой по нашей реальности. Все обязаны присутствовать, а то возьмут на карандаш. Въезд царицы в столицу нашей родины после длительного перерыва под определение праздника, безусловно, подходит. Улицы подметены, дома, по которым следует процессия, свежепокрашены. Кругом порядок, а на лицах счастье. Движение под колокольный звон и пушечный салют, а всяческого рода народ прилежно кричит «виват!».

А может, я натурально все и всех перепутал и людям реально интересно посмотреть вблизи на представление? Все же не каждый день цари заявляются. Да и телевизоров пока не изобрели, чтобы в теплой комнате, на мягком диване развалясь, наблюдать со стороны. А разговоров неминуемо ожидается много.

На самом деле наша немаленькая компания появилась здесь еще вчера, 16 января 1732 года. Или, как звучит по-здешнему, «от Рожества во плоти Бога слова 1732, индикта 16, месяца януария». Никогда даже не подозревал о подобном выражении насчет плоти. Натурально параллельный мир. Очень похож, да иной раз как вылезет!

Собственно, я к тому, что Анна Иоанновна, к неизреченной радости здешних жителей, из Москвы счастливо сюда прибыть изволила и заночевала в бывшем доме Якова Брюса возле Литейного двора. То есть как бы не в городской черте. Поэтому и встреча смотрится нормально. Золоченая карета, запряженная восьмеркой красивых лошадей, следует вдоль першпективы (Невского проспекта). Дворцовый поезд, то есть кареты со свитой и важными лицами, движется следом.

Ничего спонтанного и случайного вокруг ея величества не происходило. В доме Брюса заранее навели порядок, почистили. Самое забавное, что мебели в царских дворцах не имелось. Мы, точнее, целый обоз, тащил ее специально. Каждый раз обставлялось помещение сызнова. По мне, дикий обычай. В дороге и при погрузке-разгрузке что-то обязательно ломается и исчезает. Ладно бы возить с собой личные вещи, но шкафы и столы?!

Хотя спать на привычной кровати, наверное, много приятнее. Жаль, реально не проверить. Моя исчезла где-то в самой глубине табора, и разыскать пока не удалось. Не до того. Я птица не самого высокого полета и в компании со столь же мелкими дворянчиками могу и на полу отдохнуть. Во всяком случае, пока все не доведут до ума. В первую очередь обеспечивать положено начальство. Когда дорасту до высокого чина, тогда и побеспокоятся о моем комфорте.

Честно сказать, в прежней жизни я Питер не удосужился посетить, но после Москвы вряд ли можно было ожидать увидеть здесь сильно знакомые пейзажи. Даже при условии проезда через самую благоустроенную старую часть города. Но выглядело все очень странно. Огромные пустыри – и рядом нарядные дворцы.

– Вы устали? – негромко спросила госпожа Адеркас. – Ваше высочество? – не дождавшись ответа, позвала вторично.

– Свет в глаза бьет, – пробормотала Лиза по-русски.

Я невольно напрягся. Солнце было с другой стороны, с чего бы ей жаловаться. Кроме того, немка по-нашему выучила три слова и вряд ли что поняла. Для воспитанницы достаточно странно, она таких вещей не должна забывать. Что-то не слава богу.

В очередной раз отвлекаясь, забыл о своих прямых обязанностях. Мое дело – бдить и наблюдать за Лизой, а не крутить головой по сторонам. Мало ли что в карете присутствует весь курятник, начиная от гофмейстерины и заканчивая двумя француженками и тремя фрейлинами. Слава богу, мамаша со своими служанками в отдельном экипаже располагается. И пустили-то сюда со скрипом, просто потому что вроде как свой. В женском коллективе не место. Могли и к лакеям определить – спасибо, числюсь под званием «личный секретарь». Положение позволяет смотреть на прислугу свысока и претендовать на место внутри экипажа.

Двигаться внутри кареты оказалось не слишком удобно. Распрямиться по-человечески не получается, держаться не за что – если только за воздух да за девиц. Еще и швыряет на выбоинах. Наверное, так чувствуют себя в маршрутках. Хотя никогда на себе не проводил испытания.

В детстве даже на автобусе не ездил. Отвозили и привозили на джипе. Хорошо еще за ручку в класс не водили и под дверями охранники не торчали. На меня и так косились, притом школа была из привилегированных. В нашем городе считалась лучшей, и с улицы туда не брали. Английский я оттуда вынес, за что искренне благодарен. Весело было бы мне в швейцарском интернате, не умей я изъясняться по-ихнему.

– У нее температура, – добравшись до ея высочества и бесцеремонно пощупав лоб, объявил во всеуслышание. – Горит прям не хуже печки.

Тут по логике требуется возопить: «Вы куда смотрели!» – но крайне неуместно. Мало того что я сам проморгал, так еще начнем выяснять отношения. Не ко времени. Крайнего найдем без проблем задним числом. А вот с Лизой явно нужно что-то делать. Добрых тридцать восемь градусов на ощупь, без термометра никак не ошибешься. Может, и больше. Не было печали.

Е-мое! У нее еще и пятна на лице. Только не оспа! Я не мог так ошибиться! Господибожемой, не оспа это! Не может такого быть!

– Врач нужен. Лучше Санхеца позвать. И ехать во дворец. Срочно.

– Как же так! – всплеснула руками пруссачка. – А торжественный молебен в Исаакиевской церкви?

– Упадет там в обморок – что люди подумают?

– Я? – вяло пробормотала Лиза. – Нет!

– Плохая примета для царствования, скажут.

Этот аргумент ее, похоже, пронял. Госпожа Адеркас больше не колебалась. Тут уж точно она из России вылетит с дурными рекомендациями. Уверенным тоном принялась раздавать приказания. Это ее прерогатива, не моя, а то и разговаривать бы не стал. Когда требуется, наша гофмейстерина не хуже Акулины Ивановны всех строит. Не зря ее пригласили. Посмотрит, и сразу хочется встать навытяжку.

Очень скоро мы неслись против течения под крики кучера: «Дорогу! Дай дорогу!» Ну и под соответствующую ругань. Девочки с интересом прислушивались.

Из кареты я вынес Лизу на руках. В принципе, наверное, и сама бы дошла, но когда пожаловалась еще и на головную боль, я рисковать не стал. Веса в ней немного, не перетружусь. А нарушение этикета спишем на крестьянскую дубоватость. Еще не хватало, чтобы действительно упала. Люди все видят, а язык каждому не пришьешь.

После коротких препирательств с раззолоченным павлином – то ли высокий чин, то ли открыватель дверей – мы всей толпой проследовали за очередным проводником. Как обычно, с успехом подтверждая несостоятельность даже имеющихся знаний (картинки я видел), никакого Зимнего дворца в природе не оказалось. На его месте стоял совсем другой, почему-то именуемый Адмиральским домом.

Что любопытно, говорливый слуга поведал на ходу, что перестройка его началась еще в декабре 1730 года. Похоже, перебираться из Москвы Анна Иоанновна задумала с самого начала. А вот этого я уже не понимаю. Чужой для нее абсолютно город Петербург. В Москве в детстве жила и должна была сохранить приятные воспоминания. Нет, носится туда-сюда.