Ненормально ли это? Наверное, в нашем чокнутом мире я не имею права задумываться над данным вопросом. Правда, никогда не задумывался. Мы целовались чёрт знает с какого возраста, для нас это всегда было нормально, но до безумия волнительно, словно впервые. К этому невозможно привыкнуть, и я не могу уразуметь, почему же. Это длится долго. Не часто, ни в коем случае не каждый день. Мы можем месяц вести себя совершенно спокойно, без намёков на такие вот игры. Просто бывают моменты, когда до безумия хочется прикоснуться к его губам, это представляется чем-то жизненно-необходимым, без чего ты загнёшься в следующую секунду. Намёков на дальнейшее не было никогда. И я практически уверен, что не будет. Только не нужно меня спрашивать, почему «практически».
Надо было что-то сказать, наверное. А то говорили, говорили об отдыхе, а тут бац. Стоп, я же согласился на Мальдивы, так что тема отдыха закрыта. Приятное она имела завершение. У Билла, похоже, процесс мышления шёл гораздо быстрее.
- Завтра надо заглянуть в школу.
Мне туда не хотелось. Я пребывал в таком состоянии, когда не нужно вообще ничего. Ну, можно в пустоту провалиться, ещё не помешало бы чего-нибудь холодненького выпить, умыться… Всё-таки желания у меня остались.
- Эта фраза очень странно звучит. Не находишь?
- А как мне ещё сказать? – Билл говорил ровным голосом и выглядел каким-то умиротворённым, его бешеная эмоциональность, которая присутствовала в репликах при обсуждении Мальдив, испарилась без следа.
- Надо придумать другое название, мне это напоминает школьные года. Заглянуть в школу. Кошмар.
- Специально для тебя могу говорить «заглянуть на работу».
Я неопределённо повёл плечами. Мне вообще никакой вариант не нравился, потому что я свободная личность, ничем не связанная, поэтому нечего в мою жизни привносить такие понятия, как учёба, работа и всё с этим связанное. Я просто живу на этом свете и наслаждаюсь своим существованием, которое мне порою кажется довольно ярким и интересным.
- Ладно, заглянем. Только ненадолго, мне так не хочется ничего делать. А что мы там, собственно, забыли?
Билл возмущённо хмыкнул, по всей видимости, к нему возвращались силы на эмоции. Потрясающе, мой брат - просто генератор чувств.
- Ну, что-нибудь да забыли. Мы не показывались там уже приличное время. Наорёшь на кого-нибудь за то, что играет неверно, покажешь правильный вариант.
Обучаются там у нас дети и подростки. Обе категории меня раздражают. С детьми возни много, будь они хоть десять раз понятливые. А подростки нервные. Даже страшно представить, что я когда-то был таким же чудовищем. И Билл. Он ко всему этому безобразию лояльнее относится, ему даже удовольствие доставляет заниматься с кем-то вокалом. Любит передавать свои навыки. Что ж, он оставит после себя «наследничков», в этом можно не сомневаться.
- Ладно, я согласен на эту пытку, к которой меня, кстати, ты склоняешь, а это очень жестоко – издеваться подобным образом над близнецом.
- Том, ты что несёшь?
Я пожал плечами. Действительно чушь какую-то смолол, но меня это не особо волновало.
***
Я шёл по просторному коридору. Из-за многочисленных дверей доносилась разная музыка, причём где-то откровенно паршивая. От некоторых детей виртуозности невозможно добиться вообще, потому что они просто не имеют таланта в музыкальном плане, а сюда их засунули заботливые родители, считающие, что ребёнок должен духовно развиваться и иметь какие-то навыки, ведь «пригодится». Я не вижу смысла в подобных мероприятиях. На что эти взрослые – подчёркиваю слово «взрослые» - люди рассчитывают? А чадо, не желающее заниматься нелюбимым делом, спасибо им не скажет за испоганенное время, которое могло бы быть свободным. Мне надо организацию основать по защите детей от назойливых родителей. Но меня уже запихнули сюда. И какое это дело – любимое или нелюбимое? Музыку я обожаю, играть обожаю, а вот учить ненавижу. Никакого определения моему занятию нет.
Только что побренчал на гитаре с каким-то четырнадцатилетним мальчиком, даже имя его не запомнил, хотя не исключено, что и не спрашивал вовсе. Хорошо хоть пацан не бесился, потому что не получалась у него добрая половина из того, что я показывал. Могу смело сказать, что, в конце концов, он плюнет и поставит предков перед тем фактом, что лучше на рояле играть будет, но никак не на гитаре.
Я толкнул дверь в конце коридора, и моему взору предстала «умильная» картина – Билл, сидящий на рояле и девочка лет восьми, фальцетом тянущая какую-то чушь. Кстати, на рояле брат сидит неспроста, мои мысли сюда очень хорошо подошли. Всё-таки между нами какая-то удивительная связь. Меня даже воодушевление захватило, и пищащий ребёнок перестал казаться отрицательным фактором. Не исключено, что она когда-нибудь добьётся высот в музыке.
Билл заметил меня, так как сидел лицом ко мне, и приветственно кивнул. Я просочился в кабинет, стараясь сделать это тихо, хотя, по-моему, эта «певица» на меня никакого внимания не обратила бы, даже если бы я притащил с собой динамит и громко заорал, что это теракт.
- Алис, хватит, молодец.
Я отвернулся, закусив губу, чтобы не заржать. Билл заметил и с укором на меня посмотрел, но я предпочёл рассматривать стену, чем повернуться и засмеяться в голос, когда эта девчушка что-нибудь скажет.
- Я думаю, на сегодня достаточно.
- До свиданья, герр Каулитц,- пискнула Алиса.
Я дождался, пока за ней захлопнется дверь, и позволил себе расхохотаться, на этот раз над «герром Каулитцем». Конечно, так и надо, но непривычно было слышать, что к Биллу кто-то так обращается. Нет, к нему и раньше официально обращались, чисто из уважения, но все знакомые дети называли его на «ты», сколько себя помню. И те, кого он раньше тут обрабатывал, не выкали. Либо девочке родители навязали такое обращение, либо сама очень стеснительная. В общем, из неё вырастет или стерва, имеющая о себе слишком высокое мнение, или чересчур робкая мадам. Две разных крайности.
- Ну, и что ты смеёшься?
Билл сложил руки на груди и выгнул бровь.
- А тебя, я смотрю, штырит от «Вы»?
- Очень, - с сарказмом ответил брат и снова уселся на рояль.
Чем же его так привлёк этот инструмент? И почему Билл всегда занимается с детьми именно в этом кабинете? Можно, конечно, и спросить, но он мне не ответит, его расположение я подпортил своим хохотом. Возможно, Билл возлагает большие надежды на Алису. Подступил новый приступ смеха, но титаническими усилиями я сумел его подавить.
Билл рассматривал свой маникюр, словно меня тут и не было. Как гостеприимно. Я к нему, видите ли, пришёл одиночество скрашивать, а он и один довольно-таки неплохо себя чувствует. Только брат забыл, что от меня никто просто так не отделывается. Я подошёл к нему и грубо спихнул с рояля.
- Сломаешь игрушку, - пришлось пояснить, у Билла был очень непонимающий взгляд.
Ему не хватало сковородки, тогда он бы выражал собой удивительное недовольство и желание меня прикончить на месте, не стесняясь стен, которые, к слову, неплохо отделали. Что-что, а вот помещения у нас были классные.
- Том, я не могу сломать рояль, - с расстановкой, будто маленькому ребёнку произнёс Билл.
- Н-да?
Я отодвинул близнеца и уселся на его место. Да, вряд ли этот скелет продавил бы тут что-нибудь, но это не имело никакого значения. Меня одолевала скука, и от неё хотелось избавиться любыми возможными способами. Вот только кажется, самый интересный вариант не расположен ни к сарказму, ни к односторонним издевательствам с моей стороны тем более. Я покрутил головой и провёл по клавишам. Между прочим, неплохо, даже интересно на этой штуке играть, наверное. Во всяком случае, вызывать кошмарные завывания брата здорово. Правда, Билл считал по-другому.
- Том, прекрати ерундой страдать. Лучше бы что-нибудь полезное сделал.
Ха, опять намекает на обучение очередного чудовища превосходной игре на гитаре. Мне вообще моё исключительное по своему проявлению умение не хотелось никому передавать. Я унесу это с собой в могилу, и будут все говорить, что на земле жил один гениальный гитарист - Том Каулитц. Ладно, меня занесло. Я знаю достаточно людей, потрясающе играющих на этом инструменте. Некоторые из них меня учили, а моя персона ни на что не претендует, это так, мечты.
