Улыбаюсь слишком широко и разрываю поцелуй, заскользив губами по тонкому телу. Он либо действительно прозрачный, либо у меня лихорадка, и я брежу. Руки у Билла холодные, я дёргаюсь каждый раз, когда он до меня дотрагивается.

Пытаюсь обнаружить хоть какие-то подсказки в подлой памяти, которая совсем не хочет помогать. Мне отчего-то становится страшно, и все касания начинают восприниматься в два раза болезненнее, но от того не менее приятно. Я ловлю взгляд Билла, цвет глаз насыщенный, действительно красивый, и я понимаю, что хочу постоянно видеть эти глаза, он меня с ума сводит. Даже набираю воздуха, чтобы сказать то, что вертится на языке, но что-то опять останавливает, и я чувствую себя безмолвной рыбой.

В какой-то момент Билл покидает меня на мгновение и возвращается уже со смазкой и презервативами, окончательно свернув мне голову. Зародилось иррациональное желание прекратить, другая моя половина орала, чтобы первая заткнулась, и в итоге я испытывал ужаснейшую внутреннюю борьбу, от которой уносило ещё сильнее.

- Сумасшедший взгляд, - с безумно блестящими глазами, словно из-за какой-то пелены, произносит Билл.

***

Спрыгиваю с последней ступени и, издав победный клич, собираюсь скрыться за поворотом, но вместо этого впечатываюсь в разъярённую Карен.

- Хах. Здорово. Какими судьбами тут? – интересуюсь небрежно.

- У вас дверь заклинило?

- Поче..? А, да! Замок сломался, а в школу-то надо. Ну, я побежал.

<…>

- Я тебе ещё неделю назад всё честно сказал. Мне с тобой некомфортно, и я не хочу продолжать отношения.

- Пожалеешь ведь, Том, - каким-то шипением выдаёт она.

<…>

- Том… Ты привык, что у тебя всё легко, - она говорит вкрадчиво, тепло, поэтому интонация её составляет с обликом ярчайший контраст. Воды бы сейчас. – Друзья, девушки. А ты и половину этого не умеешь ценить.

- Ты очень заблуждаешься.

Карен мотает головой и притягивает меня к себе за ворот рубашки.

- Будет у тебя всё наоборот, тогда посмотрим.

- На что посмотрим? – перехожу на крик. Карен достала. – Тебе от этого легче станет?

- Скажи, ты так ничего и не понял?

- Я гей?

Карен театрально прикладывает руку к груди и как-то странно хмыкает. Она оглядывается по сторонам, точно пытается уцепиться за какое-то спасение в этой комнате.

- Как ты думаешь, я ошиблась?

Молчу, не зная, что ответить. Может быть, да, ведь такой резкий поворот и как будто бы ни с чем не связанный…

- Том, - знакомый тихий голос. – Том, ты в школу опоздаешь.

- Что?

Усиленно моргая, требую организм пробудиться. В глаза не бьёт свет, шторы закрыты, а на краешке кровати сидит мама и улыбается.

- Ну ты и соня. Не заснёшь, если я сейчас уйду?

Мотаю головой и поворачиваюсь на другой бок в поисках будильника. Будильника нет, часы на мобильнике демонстрируют половину восьмого, сквозь шторы плохо видно, но погода сегодня, по-моему, не радует. И ещё мама… Что здесь делала мама?

Поднимаюсь с кровати и тут же издаю какой-то ненормальный вой, у меня жутко болит спина с правой стороны, как будто я нехило обо что-то шарахнулся. Раскрываю окно, с тянущим чувством оглядываю чистое стекло и несильно ударяю по нему кулаком. А почему меня сейчас не известили? Дураку понятно, что произошло. Я помню свой сон до последнего слова, в голове так ясно, как не было ясно, наверное, никогда в жизни. Даже не хочу проверять список контактов в телефоне, всё равно ничего необходимого мне я там не найду.

Сползаю по стене на пол и устраиваю руки на коленях. Мне хочется немедленно что-то предпринять, изменить то, что уже изменилось, повернуть обратно, ступить в портал, в который меня забросило. Почему именно сейчас надо было вернуть всё на свои места? Почему именно сегодня?

Я с тоской обвожу комнату взглядом, задерживая его на ноутбуке, на валяющейся рядом со столом ручке, на сумке, небрежно брошенной у шкафа. Уроки снова не сделаны.

- Том, ты вст… Том! – мама быстро подходит ко мне и присаживается на корточки. – Тебе плохо?

Она трогает мой лоб, задает кучу вопросов о моём самочувствии, и я впервые после так называемого «возвращения» улыбаюсь. Хоть что-то мне здесь нравится больше. И если в другой раз я бы с трудом сдерживал раздражение, - сейчас пусть хоть облепит холодным или закутает в тысячу одеял и будет сидеть рядом до вечера. Вот только что мне со всем остальным делать?

- Мама, не волнуйся, всё в порядке, - стараюсь улыбаться нормально, а не вымученно, сжимаю её ладонь и встаю. – Немного задумался.

Она выглядит удивлённой, но быстро стирает это выражение лица.

- Завтрак уже на столе. Там жареная отбивная. На утро, конечно, не очень подходит, но я просто сама проспала сегодня. Поешь, ладно?

- Конечно! – по ходу, жареная отбивная для меня теперь не завтрак, а манна небесная после долгого голодания. – А как же твой отпуск? – внезапно вспоминаю я.

Мама смотрит на меня с подозрением, не моргая. Я уж думаю, что сейчас снова поддамся атаке волнению о моём здоровье, но что-то её удерживает от подобных действий.

- Том, он неделю назад закончился, - говорит неуверенно, точно сама сомневается в своих словах.

- А-а, - надо срочно реабилитироваться. – Мне просто снилось, что ты в отпуске, всё перепуталось.

Коротко прикладываю руку к виску и спешу выйти из комнаты. Похоже, мне понадобится помощь мобильника, я не знаю, какое сегодня число. Если мама уже неделю не в отпуске, это значит… Это значит, что сентябрь совершенно точно закончился. Меня передёргивает, и я встречаю толпу несущихся на всех парах мурашек. Где ж я был всё это время? Там всё закончилось раньше, числа 24, это же значит, что я очень долго болтался в пространстве, сам себя не помня. Или мне снова замечательно подчистили память? Чёрт возьми, что это было?

На ледяной душ никак не реагирую. До меня доносится мамино «Я ушла», хлопает дверь. Выключаю воду и прислушиваюсь к тишине в квартире. Телевизор выключен, на кухне ничего не шумит, и, если закрыть глаза, можно представить, что ты в вакууме, где нет ничего живого. Легче мне от таких фантазий не становится. Я вытираюсь полотенцем, натягиваю на себя одежду и, наконец, добираюсь до телефона. 8 октября. Лучше ну просто не бывает.

Безразлично смотрю на тарелку с отбивной, украшенной зеленью. Я во власти тоски, и мне с этим ничего не сделать. Хочу пойти и снова заснуть, а очнуться на соседней подушке с Биллом. Как такое вообще могло произойти? Да и что произошло? Я был абсолютно не готов к тому, что меня вернут на эту землю, бесцеремонно выдернув из того мира, к которому я не просто привык.

Звонок в дверь вынуждает прервать размышления. Я даже боюсь предполагать, кто стоит за дверью, поэтому открываю, не посмотрев в глазок.

- Здорово! Ты чего вчера сбежал так рано?

Тупо пялюсь на Кая, который выглядит не самым лучшим образом, но говорит бодро. Благодаря его синякам под глазами могу не спрашивать, откуда это я сбежал. То есть вчера я ещё проявлял какую-то активность, да?

- Проходи.

Кай, не медля, шагает на кухню и усаживается перед тарелкой. Для полного завершения образа ему остаётся прицепить салфетку за ворот и дать в руки вилку и нож.

- Слушай, оно так пахнет, - не сразу соображаю, что он о мясе.

Кай тянет носом и заискивающе на меня смотрит.

- И? – выгибаю бровь, улыбаясь.

- Что – и? И я голодный! Не ел со вчерашнего утра, всякая дрянь из пакетов едой не считается. Чёрт, Том, накорми страждущего. Тебе мама ещё приготовит.

Смотрит глазами побитой жизнью собаки, но меня это ничуть не трогает.

- А тебе не приготовит? Я, между прочим, тоже не ел со вчерашнего утра, так что мы в одинаковом положении, - чёрт, пошёл процесс.

Кай достаёт из ящика вилку и заносит над отбивной. Со стороны можно подумать, что он собрался шаманить.

- Прекрати.

Теперь зубчики вилки прохаживаются по мясу, а Кай коротко кидает на меня взгляды, словно предлагает потр*хаться.