Я так и не смог.
***
- Такси уже приехало, - тихо сказал я, вытаскивая свой чемодан в коридор. – Самолёт через час…
Билл кивнул, прислоняясь к стене и смотря мне куда-то в ноги.
Я стоял неподвижно и не знал, что делать. Был предел моего отпуска, продюсер разрывал меня звонками уже больше трёх недель, пока я не психанул и не сказал, что возвращаюсь. У меня был контракт, и я ничего не мог поделать. Сегодня… Сейчас. Как же я боялся этого момента.
- Я вернусь, - голос сорвался, когда я попытался быть сильным.
Он кивнул снова и написал:
«Я буду ждать».
Я шумно вздохнул и обнял его, целуя. Я впился ему в губы, сходя с ума от того, что мне приходится уехать. Я сжимал его талию так сильно, словно пытаясь оторвать себе кусок на память. Я был в отчаянии от того, что Каулитц не хочет возвращаться в Германию со мной, потому что там погибли его родители. Я думал, что умру прямо за порогом этой квартиры, не дождавшись окончания тура.
Он попытался отстранить меня, мол, такси ждёт, но я лишь сильнее прижал его к стене, вдыхая напоследок этот родной запах, который я полюбил. А потом я немного отстранился сам и провёл ладонью по его щеке.
- Ты только не плачь, - прошептал я, хотя, на самом деле, это я сейчас вот-вот расплачусь.
Он качнул головой, улыбаясь, и уткнулся носом в мою ключицу. Я поцеловал его в макушку. Я не был готов отпустить его, в отличие от Билла.
Он оттолкнул меня. Он всучил мне в руки чемодан. Он вытолкнул меня за дверь.
- Я вернусь, обещаю, - повторил я.
Каулитц кивнул и захлопнул передо мной дверь, и мне вдруг показалось, что я буквально слышал, как он сползает спиной по двери и падает на пол в немом крике отчаяния, потому что прежде чем дверь закрылась, я смог увидеть его слезу, скатившуюся из глаз.
Я сделал усилие и ушёл. Спустился вниз, сел в такси и приехал в аэропорт, чтобы улететь домой. И только в самолёте я вдруг осознал настоящий смысл моего нового альбома, который должен был выйти в ближайшее время.
Я понял, что писал об одиночестве. О расставании. О пустоте.
Я понял, что писал о Билле.
И я вернусь. Вернусь, даже если этот самолёт разобьётся при посадке, даже если меня собьёт такси в аэропорту Германии, даже если я потеряю голос и не смогу ходить. Даже если я потеряю разум.
Я вернусь к тебе, Билл, только дождись…
Часть 11
Вот теперь это точно конец) Можете закидать меня тапками, если хотите)
British India – Vanilla
Спустя несколько месяцев.
- Ты опять сбегаешь? – донёсся до меня усталый голос моего продюсера, когда я сидел на заднем сидении такси в парижской пробке.
- Да.
- Ты даже не остался на встречу с фанатами, что такого важного у тебя случилось, что ты сбежал после своего последнего концерта в этом туре и рванул в неизвестные дебри Парижа? – я чувствовал, что он раздражён и обессилен нашими вечными спорами. Но я ничего не могу с этим поделать.
- Всё равно тур закончился, - вздохнул я, откидываясь на сидение и смотря в окно на неподвижную вереницу машин. – Придумай что-нибудь, скажи, что у меня неотложные дела. Мне можно простить любой каприз, я ведь собрал вам кучу денег своим альбомом.
В трубке повисла тишина, а потом я услышал какое-то шуршание. Разговор с продюсером начинал утомлять.
- Ладно. Твои вещи всё ещё в отеле, так что забирай их сам, а группа вылетит обратно в Берлин ближайшим рейсом.
Я победно улыбнулся, довольно фыркая себе под нос.
- Смотри, не потеряйся в Париже снова.
Он повесил трубку, прежде чем я успел что-то ответить. Я вздохнул и убрал сотовый обратно в карман, скучающе взглянув на дорогу. Мы так и не продвинулись в этой пробке.
- Ладно, шеф, я дальше пешком, - сказал я водителю, отдавая ему деньги.
Всё равно мне было недалеко до нужного места. Я выбрался из машины и осторожно обогнул замершую вереницу автомобилей, оказываясь на тротуаре. Был солнечный летний вечер, жарко и немного душно. Я плёлся в сторону знакомого дома, который оставил прошлой осенью, и думал о том, что как бы я не старался, Париж всё равно меня недолюбливал. Эта неприязнь казалась такой глупой и наивной, словно мы были женаты с городом и часто ссорились, как старые супруги. Даже смешно. Ну, хоть в этот раз не было дождя…
Я дошёл до нужного места и поднялся на третий этаж, замирая у такой родной двери. Мне было почему-то страшно, что я вот так просто заявлюсь в эту квартиру, а она меня не примет. Я боялся, что он меня не дождётся… Ведь прошёл почти год.
Я вздохнул, на мгновение прикрывая глаза, а потом решительно нажал на звонок. Я слышал, как он пронёсся по квартире и замер, однако мне так никто и не открыл.
- И где носит этого мальчишку? – пробурчал я себе под нос, решая прогуляться по городу и зайти к нему позже.
Я вышел на улицу и пошёл в сторону Эйфелевой башни, вспоминая тот день, когда мы впервые познакомились с Биллом. Было пасмурно и холодно, тогда Каулитц пролил на меня свой кофе, а я, как идиот, разозлился на него. Если честно, то я почти забыл, как он выглядит. Помню только длинные прямые волосы, карие глаза, шрам у виска и губы, которые осторожно касались сигарет. А всё остальное как в тумане, потому что у меня не было даже его фотографии. Я уехал, не забрав с собой ничего, что бы принадлежало мальчишке.
И вот теперь мой тур закончился, последний концерт был в Париже, и я, сбежав после него, захотел тут же найти его, вот только его не было дома, и телефон его не отвечал. Больше всего я боялся, что с ним что-нибудь случилось, что он переехал, и я теперь не смогу найти его, что он снова вернулся в тот клуб. Я боялся, что больше его никогда не увижу.
«Билл ненавидел жесты», - почему-то подумал я, когда увидел парочку девушек, общавшихся с помощью жестов, что стояли перед Эйфелевой башней.
Каулитц вообще всё это ненавидел, потому что думал, что это делает его не таким как все. Он как-то рассказал мне, что немой от рождения, что никогда не слышал своего голоса, что всегда пытался притворяться нормальным, хотел, чтобы все думали, что он просто молчаливый одиночка. Но не немой.
И я его не понимал. И вряд ли смогу когда-нибудь понять…
