Но в тот момент, когда он увидел Эйрика, в его мире снова появился свет.
Джен замер, чувствуя смятение.
Вначале он не поверил своим глазам. Его сокровище, его Эйрик, образ которого он продолжал трепетно лелеять в своем сердце даже после известия о смерти омеги. Увидеть его живым было гранью помешательства. Словно его болезненная мечта настолько захватила его разум, что теперь он видел того, чего не было. Но постепенно маг шокировано понимал, что глаза его не обманывали. Омега очень изменился с их последней встречи: он сильно похудел, отчего его щеки болезненно впали, а глаза стали еще больше. Волосы были собраны в небрежный пучок, а большая часть лица была перебинтована, но с первой же секунды Джен был уверен, что по ту сторону реки был именно Эйрик. В тот момент, когда их взгляды столкнулись, маг рвано выдохнул. Эйрик тоже выглядел напуганным и удивленным, но спустя несколько мгновений омега тепло улыбнулся, одним своим взглядом успокаивая сердце альфы. Боги, еще несколько часов назад он был готов отдать все что угодно, лишь бы еще раз воочию увидеть эту улыбку, а теперь Эйрик стоял прямо перед ним. Живой, теплый, все такой же прекрасный…
Джен тут же отвел глаза. Противоречивое желание скрыться, уйти как можно дальше от этих чистых голубых глаз в один миг растоптало все его светлые чувства по отношению к омеге. Он не смел. Не смел после всего зла сотворенного его руками попадаться на глаза возлюбленному, просто не был достоин этого. Верно, Эйрик просто не успел рассмотреть его выжженные смертью глаза и лицо, принимая его за того беззаботного и веселого мага, каким он был раньше. Но Джен понимал, что от него прежнего не осталось ничего – лишь выжженная болью оболочка. Не хотелось еще больше оголяться перед Эйриком, не хотелось показывать во всей красе свое уродство, но все же… Все же что-то заставило его, хотя бы напоследок, еще раз посмотреть в сторону любимого. Посмотреть, недоверчиво увидев радость на лице омеги, и застыть на месте от осознания того, что все еще не брошен. За него все еще переживают, его все еще любят…
Игра взглядов, едва заметных, но таких важных движений, безмолвно, нежно, успокаивающе. Не нужно слов, чтобы понять его мысли.
Эта встреча стала для него пощечиной, которая вновь вернула его в мир живых. У него все еще был смысл жить, был смысл бороться и не опускать руки. К тому же… не он ли сильнейший выпускник в потоке, человек, которому остался один формальный тест до Магистра? Пусть Арнен был изобретательным колдуном с огромным опытом и возможностями, но у Джена все еще оставался шанс перехитрить его. В любом случае, Джен обязан искупить свою вину и хотя бы попытаться помочь своим друзьям. Маг покосился на стеллажи с книгами, а после опасливо покосился на дверь, которая вела в покои Арнена. После встречи с братом и активного колдовства, тот напился зельем и, окружив себя стеной из защитных пентаграмм, отлеживался и набирался сил. Все свободное время колдун проводил, занимаясь исследованиями, созданием заготовок пентаграмм и амулетов... Посмотрев на рабочий стол колдуна, заваленный планами, Джен внезапно почувствовал, как от волнения вспотели ладони, предчувствуя опасную авантюру. А, ведь, правда… Если повезет и Арнен будет слишком увлечен своими проблемами, то наверняка не заметит, что его авари кое-что подправит в рунах и в магических потоках…
Джен бесшумно зашагал в сторону свитков, все еще опасливо косясь в сторону двери. Он понимал, что колдун будет как минимум полдня отлеживаться, но въевшийся в сознание страх не давал ему так спокойно кинуться выполнять задуманное. Краем глаза Джен заметил движение и замер. Он остановился возле зеркала, в котором увидел собственное отражение. Он настолько давно не видел себя в зеркале, что даже не сразу признал себя в этом осунувшемся парне себя прежнего. Под глазами залегли темные круги, кожа была неестественно белой, а обкусанные губы болезненно алели, а в волосах появились седые пряди, которые напоминали ему о пережитом ужасе. Словно постарел на десяток лет… Джен уставился на незнакомого парня зеркале, с каждой секундой все яснее понимая, что сделала с ним это война, что с ним сделал Арнен…
Внезапно отражение улыбнулось. Хищно, задорно, словно скинув с себя эту болезненную маску.
Джен понял, как он мог искупить свою вину.
Кальна он нашел во внутреннем зале замка. По задумке строителей, в этом помещении должен был быть зимний сад или теплица, но спустя много лет запустения тут остались лишь каменные ниши с засохшей землей и несколько кустов плюща, что обвил своими ветками все стены теплицы. Откуда растение брало силу и воду даже в такое холодное время года, Дэнар не понимал, но плющ от этого не казался ему менее величественным. Видимо, Кальн тоже был заинтересован этим удивительным растением, потому что в последнее время омега стал все чаще приходить в теплицу, словно убегая от суеты замка в эту тихую зеленую обитель, а после он мог подолгу стоять у витража и, положив руку на живот, смотреть вдаль и думать о своем. Дэнар обычно в такие моменты старался его не тревожить, но сейчас, когда он с трудом смог выкроить минутку для разговора, альфе все же пришлось нарушить покой омеги.
- Ты не замерз? – с нежностью спросил он, подходя со спины и осторожно обнимая лучника. Его шаги эхом разносились по залу, поэтому он не боялся испугать омегу.
- Нет, ничуть, - покачал головой Кальн и в его голосе Дэнар чувствовал улыбку. – Наш малыш как маленькая печка – с ним я перестал мерзнуть даже в лютый мороз.
- Ясно, - выдохнул Дэнар и закрыл глаза, наслаждаясь теплом любимого. Начинать тяжелый разговор совершенно не хотелось…
С тех пор, как они сбежали из лагеря, такую роскошь, как уединение они могли позволить себе лишь ночью в спальне, и то Дэнар слишком быстро засыпал, сильно уставая за день. Теперь же он хотел просто постоять в обнимку, наслаждаясь успокаивающим ароматом своего беременного омеги, который казался ему таким… хрупким. Дэнар открыл глаза и с грустью уставился помутневшее стекло витража. Кальн, особенно в его положении, был слишком хрупким для войны, боев и управления отрядом лучников, чего омега, собственно и добивался несмотря на протест Дэнара. Сам альфа тоже не желал сидеть в тылу, зная, как не хватало войску умелых Мастеров , поэтому он неустанно тренировал добровольцев, да и сам приноравливался воевать с мечом и без щита. Омеге это не нравилось, но обсудить все им никак не удавалось. И вот теперь, когда они остались наедине в гулком зале теплицы, Дэнар все никак не мог придумать, как начать разговор. Он прекрасно знал, что Кальн будет говорить в ответ, какие аргументы станет приводить, а главное, что он никогда не согласится остаться в Шварцблюме, когда придет день штурма. Не согласится остаться и Дэнар.
Как он мог, здоровые сильный воин, оставаться в стороне, когда от исхода битвы зависело, в каком мире будет жить его сын и его омега? Как он мог отсиживаться в такой момент? Дэнара одновременно злило и огорчало, что Кальн никак не мог понять, что если альфа останется в Шварцблюме, то больше не сможет называть себя настоящим воином или защитником. Как он будет учить своего сына мудрости мира, если преступит свои убеждения и взгляды? Омега не понимал этого и каждый раз лишь закатывал глаза, понимая, что им никогда не прийти к согласию.
