Дальнейшие события развивались с головокружительной скоростью. Распахнувшиеся глаза Маркуса… Рывок… Я, отлетающий куда-то к стене… Звуки выстрелов… Мужик со шрамом, переводящий дуло пистолета на меня… Как же ты не вовремя очухался…

Мне хватило всего несколько секунд, чтобы вскочить и обезвредить нападающего. Один выстрел. Больше мне не нужно, но Маркусу это уже вряд ли поможет. Опускаюсь на колени рядом с ним. Три ранения. Два в живот, одно рядом с сердцем.

- Зачем? Зачем ты все это затеял? – ничего не понимаю. – Черт бы тебя побрал, Маркус, зачем?!

- Преданный как пес… - прерывается на минуту, закашлявшись кровью, и с трудом продолжает. – Ты защитишь… знал. Не мог позволить… Мальчик… не виноват. Как тогда… помнишь?

- Как же я мог забыть, друг? – спрашиваю, закрывая его глаза и понимая, что меня уже никто не услышит.

Сижу несколько минут, глядя на мертвого Маркуса и слушая сиплое дыхание раненого, но еще живого мужика. Медленно встаю, подхожу к нему, разглядывая. Не жилец. Ранение смертельное. Ему осталось минут десять, не больше.

- У тебя еще есть шанс выжить, - нагло вру. – Я тебе не враг. Ты мне не нужен, ты ничего мне не сделал. Все что мне нужно – это мальчик. Скажи где он, и я вызову скорую.

- Врешь ведь, - криво усмехается. – Я уже труп, точно знаю. Не первый раз такое вижу. Хотя… не важно уже. Старый завод знаешь? Там твой мальчишка. Утром жив был…

- Спасибо… - кидаю рассеянно, находясь уже не здесь. Выхожу из квартиры даже не оглянувшись, мне нужно спешить.

Ты прав. Как всегда прав во всем, друг. В этот раз в моих силах спасти. Не дать обидеть. Преданный как пес. И мне пора возвращать моего хозяина…

***

До нужного мне места добирался минут тридцать. Далеко. За чертой города. Как меня за превышение не остановили, не знаю. Наверное, не засекли, с такой скоростью я ехал. Чтобы нейтрализовать охраняющих завод парней, времени потребовалось значительно меньше, чем на дорогу. Пять человек всего. Дилетанты.

Захожу, вижу его. В глазах темнеет, дышать становится нечем, холодный пот течет по спине, не останавливаясь. Железная арматура. Ржавые цепи. А на них, как в плохом кино, прикованный за руки висит Билл. Весь в синяках и ссадинах, без рубашки, в одних джинсах, непонятно как держащихся на тощем теле, а из уголка губ стекает тоненькая струйка крови. Ноги становятся ватными, меня трясет так, что слышу стук собственных зубов. Дышит? Твою мать, дышит он или нет?! Отсюда не видно, а подойти ближе боюсь. А если нет?..

Вдруг он слабо дергается и тихонько стонет. Кидаюсь к нему, лихорадочно пытаясь понять, как снять, эти чертовы цепи.

- Потерпи. Маленький мой, потерпи. Я сейчас… все… уже все, - шепчу, как в бреду, справляясь, наконец, с проклятыми замками.

Заворачиваю его в свою толстовку, осторожно прижимаю к себе, стараясь не причинить лишней боли.

- Ты пришел. Ты все-таки за мной пришел… - шепчет, утыкаясь мне в шею. – Я так ждал… так надеялся… так боялся, что ты не придешь…

- Шшш. Тише. Ну, чего ты. Как я мог не прийти? Куда я от тебя денусь? Потерпи немного еще, сейчас в больницу поедем, там помогут.

- Я не хочу в больницу. Я домой хочу, - всхлипывает. – Отвези меня к нам домой.

- К тебе или ко мне? – не могу понять.

- К тебе. Там не дом…

В больницу, как он и просил, я его не повез, но доктора, что мне пулю вытаскивал, вызвал. Ребята номер дали. Врач действительно мужик дельный оказался. Приехал быстро, вопросов задавать не стал. Ушибы и ссадины обработал, сказав, что переломов нет, но рентген на всякий случай сделать советовал. Куда там, Билл такую истерику закатил, что от этой идеи пришлось отказаться сразу же. Док вколол ему какую-то успокоительную и обезболивающую хрень и, сказав звонить, если вдруг поднимется температура, уехал.

Ночь провели сравнительно спокойно. Температуры высокой у него не было, но всхлипывал он почти безостановочно. Тихо, жалобно, сжимаясь в комочек и пытаясь во сне нащупать мою руку. Я сидел на полу у кровати, гладил его волосы и шептал, что он в безопасности, что все теперь будет хорошо.

Я так и не решил, что мне с ним делать дальше, но одно знал точно. Никуда я его не отпущу. И плевать мне кто и что об этом подумает. Такого всепоглощающего ужаса, как за время его исчезновения, я никогда не испытывал. И больше не хочу. Спасибо, мне достаточно, на всю жизнь хватило. Никогда не смогу быть спокойным, находясь вдали от него. Мне теперь постоянно нужно находиться с ним рядом, видеть, что все в порядке, что ему ничего не угрожает.

Понятия не имею, как отреагирует его отчим на наши отношения… Бл*ть. У нас все-таки отношения. С ума сойти! Как я до такого докатился? Когда он успел приручить меня? Хотя, какая теперь разница? Я принадлежу ему. Придется с этим смириться. И, кажется, много сил мне на это не понадобится, особенно сейчас, когда он, наконец, затих и расслабился, уткнувшись носом мне в ладонь. А отчим… х*р с ним. Билл говорил, что ему два месяца до совершеннолетия осталось. Переживем. Два месяца - это не так уж и много, а потом пусть только кто-нибудь посмеет вмешаться. Порву. Любого. Даже его отчима, и насрать, король он там или нет.

Черт. Я же забыл совсем. Деньги и… Маркус. При мысли о друге внутри все как-то сжалось и заныло. Зачем? Ты чуть не угробил Билла, угробил себя… неужели оно того стоило? Какие-то бездушные клочки бумаги, которые никогда больше тебе не понадобятся. Как можно ставить их превыше всего? Выше чести, долга, жизни? «Наивный идеалист»… ты прав, друг. Наверно это глупо и наивно, но по-другому я не могу. Не умею.

Смешно. Я все еще не могу воспринимать Маркуса как предателя. Думаю, что никогда не смогу. Для меня он навсегда останется тем, кому доверял безгранично, не задумываясь. Тем, кто прикрывал мою спину, рискуя своей жизнью. Тем, кто вытащил меня из самого большого дерьма, в которое я когда-либо попадал. Ага. Из одного вытащил, а в другое засунул… но ведь он действительно хотел помочь! Защитить. Не дать погибнуть еще одному невинному пацану. Он знал, что я догадаюсь. Рано или поздно, но догадаюсь, и поставил жизнь Билла выше своей. И меня спас, откинув в сторону и подставившись под выстрелы. За это я и буду держаться. Мне необходимо как-то оправдать его. Верить, что где-то там, внутри, до последнего был мой друг. Лучший из всех, что у меня когда-либо были.