– А на самом деле?

– Мы не знаем, Джон. Может статься, они и сами не знают.

– Как так? – нахмурился Корин.

– Я же говорил, – Коллинз глубоко вздохнул, – что все это не так-то просто объяснить… Встречу помог организовать ЭмметУинвуд…

Корин присвистнул.

– Начальник отдела координации и планирования ЦРУ, третий человек в Управлении после директора и генерала Стюарта?

– Он, – кивнул полковник. – Замок Везенхалле принадлежит его дальней родственнице, пожилой леди, некоей Брунгильде де Вернор…

– И он будет лично присутствовать на встрече?

– Да.

– Не получается, Фрэнк. Слишком известная персона, его разоблачат в два счета.

– А они знают, что он из ЦРУ, однако полагают, что Уинвуд преследует некие личные интересы… Во всяком случае, так это нам видится сейчас.

– Странно все это, Фрэнк, – Корин побарабанил пальцами по корпусу радиоприемника. – «Видится», «представляется»… Не похоже ни на тебя, ни на стиль работы Конторы. А что говорит штатный астролог Управления?

Полковник горько усмехнулся.

– Дальше будет еще страннее. Мы располагаем списком тех, кто приедет в замок Везенхалле, но никакой информации об этих людях у нас нет, кроме официальной, конечно, которая, как ты догадываешься – пустышка. Мы не знаем, кто они на самом деле, каковы их взаимоотношения, чего каждый из них добивается. Мы не знаем даже подробностей организации этой встречи – Уинвуд лишь участвовал, но отнюдь не руководил.

– А кто же руководил?

– Все и никто. Похоже, каждый предложил в качестве участника сам себя, но не каждый из них лично знаком со всеми остальными. Переговоры велись через посредников. Некоторые, видимо, знают двоих-троих, другие – никого. Это дало нам возможность, действуя через Уинвуда, включить тебя в список… Естественно, не как Джона Корри. Твое имя – Брайан Торникрофт.

– Хорошее имя, раза с пятнадцатого запомню… И все-таки, если предположить тот абсолютно невероятный случай, что я соглашусь, в чем будет заключатьс моя задача?

– Наблюдать. Только наблюдать. Мы ставим перед собой более чем скромные цели. У нас практически нет информации. Мы хотим, чтобы ее стало больше.

Вот и все.

– Прелестно, – буркнул Корин. – А если кто-нибудь из этой милой компании или даже все вместе возьмут да и поинтересуются, что тут забыл некий мистер Торн-как-его-черт?

– Такое исключено, Джон. Ты считаешь, что я посылаю тебя в логово мафии?

Да нет же. Это люди, занимающие высокое положение в обществе – финансисты, банкиры, правительственные советники!

К тому же с женами…

– О Боже милосердный! Честное слово, Фрэнк, я предпочитаю громил с ножами…

Проигнорировав реплику, Коллинз продолжил:

– Девяносто девять процентов из ста за то, что в замке вообще ничего не произойдет. Взаимное знакомство, светские беседы, ужины при свечах. И уж точно никаких подписаний договоров и тому подобного. И никто никого не станет выспрашивать с пристрастием… В таких кругах это не принято. Если результатом рождественских каникул в Везенхалле и станет возникновение нового финансового объединения на обломках «Тени», это случится много позже, быть может, годы спустя… Вернее, случилось бы, если бы мы позволили. Ты позволил, Джон.

Корин сунул руку в карман пиджака в поисках сигарет. Полковник протянул ему распечатанную пачку. Закуривая, Корин спросил:

– Но зачем понадобился я? Вы напичкали замок жучками и телекамерами…

– Нет.

– Нет?! – поразился Корин.

– Мы не могли себе этого позволить.

Возможности каждого из этих людей велики, и современные средства обнаружения подслушивающей и подглядывающей аппаратуры мощны и компактны. Стоит кому-нибудь найти хоть один жучок… Да что найти, хотя бы заподозрить… Все, встреча не состоится.

– Но там будет Уинвуд.

– Вопрос об Уинвуде не подлежит обсуждению, – жёстко сказал Коллинз. – Кроме одного уточнения. Приглядывайте за Уинвудом так же внимательно, как и за остальными.

Корин исподлобья покосился на полковника и после паузы проговорил:

– Это ты предложил мою кандидатуру, Фрэнк?

Коллинз пожал плечами.

– Какая разница? Достаточно того, что ты понравился Макинтайру. Кроме –loro, никто лучше тебя не осведомлен в подробностям деяний организации «Тень», а в Везенхалле может всплыть ее призрак Решение принималось наверху, Джон.

Но если бы спросили моего мнения, сказал бы только одно.

– Что же?

– «Он сделает это».

– Гм…

– Ну, и не последнюю роль сыграло то, что ты не состоишь у нас в штате.

Частное лицо – это очень важно. Среди независимых агентов на сегодня ты – лучший.

– Только среди независимых и только на сегодня? – обиделся Корин. Полковник от души расхохотался и хлопнул его по плечу. Обстановка несколько разрядилась.

– Разумеется, ты дашь мне подробные досье на каждого? – скорее утвердительно, чем вопросительно сказал Корин.

Полковник покачал головой.

– Нет. Ты и имен их не узнаешь, пока не познакомишься лично.

– Как это?! – Корин всплеснул руками.

– Для нас первостепенно отсутствие любых предубеждений. Ты должен быть абсолютным наблюдателем – с нуля.

Только тогда твоя информация, сопоставленная с нашей, будет иметь ценность.

Корин задумался и кивнул.

– Пожалуй, в этом есть смысл. Но о себе – мистере Брайане Торникрофте – должен я что-то знать?

– Запомнил все-таки имя? – съязвил полковник. – Это другое дело. Твоя биография здесь. – Он вручил Корину компьютерную дискету. – Изучи сегодня и сотри – начисто, программой «Уайпинфо», – потому что завтра ты вылетаешь в Швейцарию.

Корин положил дискету в карман.

– Мне никогда не приходилось сталкиваться со столь странной миссией, Фрэнк. Это даже нельзя назвать секретным совещанием, замаскированным под рождественские каникулы. Черт возьми, похоже, это действительно рождественские каникулы, и ничего более!

– В таком случае желаю приятно провести время, Джон.

– Спасибо. Но так как ты сказал мне намного меньше, чем мог бы, ответь хоть на один вопрос.

– Попробую.

– В какой руке полагается держать рыбный нож?

Черный «Ниссан-Президент» (эту аристократическую машину иногда называют японским «Роллс-Ройсом») пересек австро-швейцарскую границу по мосту через Рейн близ Вадуца, севернее княжества Лихтенштейн. Недавно прошел сильный снегопад, но дорожные службы успели расчистить автостраду, ведущую на Цюрих и далее Берн. Водитель «НиссанПрезидента» – в форменной куртке и фуражке – держал среднюю скорость, около ста миль в час. Предельной на спидометре лимузина была цифра 220, но лишь потому, что конструкторы намеренно ограничили скоростные возможности двухсотсемидесятисильного двигателя.

На заднем сиденье (которое следовало бы именовать диваном или как угодно, но не банальным сиденьем!) удобно расположился барон Франц Эстерхэйзи подле своей закутанной в шиншилловые меха супруги.

Барону Эстерхэйзи, чья основная резиденция находилась в Вене, а прочие – по всему миру, было шестьдесят два года, но слово «пожилой», тем более «старый», никак не увязывалось с этим подтянутым, стройным, физически сильным, высокорослым мужчиной. Злые языки поговаривали, что барон красит волосьь Это было неправдой. В его роскошной каштановой шевелюре до сих пор не появилось ни одного седого волоска. Серые глаза под высоким лбом обычно смотрели немного насмешливо, что смущало и дезориентировало собеседников. Прямой нос, широкие скулы, подбородок с ямочкой – женщины находили Франца Эстерхэйзи красивым, мужчины – опасным. Впрочем, женщинам не было смысла крутиться возле барона – он их едва замечал, считая их сотворение досадным недоразумением Господа Бога. Кроме жены, разумеется.

Сорокалетняя Марианна Эстерхэйзи была доктором искусствоведения, что само по себе необычно для супруги крупного банкира. Ее книга об итальянских архитектурных мотивах в творчестве Жана Фуке пользовалась популярностью в кругах специалистов. При сочетании <женщина-искусствовед> большинство людей представляет себе унылую дурнушку, эдакую музейную крысу, сублимирующую недостаток мужского внимания бегством от действительности в призрачный мир старых картин. Так вот, невозможно вообразить описание, менее подходящее к облику и характеру Марианны Эстерхэйзи. Синеглазая блондинка с идеальной фигурой, энергичная и решительная, однако умеющая быть и мягкой, и лиричной в предлагаемых обстоятельствах, Марианна принимала деятельное участие в финансовых делах мужа. Ей он был обязан по меньшей мере двадцатью миллионами из своих… Скольких? Барон и сам не знал в точности.