— Мне тоже, – на чистом арабском ответил юноша, заставив хозяина дома удивленно вскинуть брови.

— Я забыл вам сказать, что Билл знает язык, – Густав хлопнул себя по лбу. – Из головы вылетело.

— А можно поинтересоваться, откуда вы так хорошо знаете наш язык? – Хассан с интересом разглядывал юношу, он чувствовал, что этот тонкокостный мальчик таит в себе загадки.

— Мой отец был профессором истории, специализировался на Северной Африке, так что это не первый мой визит в Марокко, – улыбнулся Билл. – Я в детстве провел в поездках достаточно времени, чтобы выучить язык, а грамматику уже доучил в университете.

— Похвально, – степенно кивнул Хасан. – Честно говоря, я поражен, насколько нынче образованная молодежь пошла в Европе. Вот и моя Амира жаждет учиться, и разве я могу отказать своей маленькой принцессе, – по глазам было видно, что араб очень любит свою дочку.

— Густав, – он обратился к Шефферу, – вы, вероятно, хотите познакомить вашего друга с невестой? Амира во внутреннем дворике, можете к ней пройти.

— Спасибо, – улыбнулся Густав.

— Ох, что же я буду делать без моей хабиби, – покачал головой старый араб, удаляясь прочь.

Густав уверенно вел Билла по коридорам — было видно, что ему не терпится увидеть свою любимую. Они миновали довольно большое помещение, окна которого выходили на улицы старого города и оказались в просторном саду, окруженном высокими стенами. У небольшого фонтанчика, повернувшись спиной к выходу, стояла невысокая тоненькая девушка, закутанная в светло сиреневые и белые ткани. Изящную талию обхватывал широкий темно-фиолетовый пояс, расшитый бисером, а на тонких запястьях Билл заметил золотые браслеты и кольца. Волосы — по рассказам Густава его избранница обладала роскошной золотисто-каштановой гривой — покрывал белый, слегка прозрачный платок.

— Амира, – позвал Густав, ступая на залитую солнцем площадку.

Девушка стремительно повернулась — видимо, неожиданный оклик ее напугал — но потом полные губы раскрылись, а щеки залил нежно-розовый румянец.

— Густав, – она засияла улыбкой и бросилась навстречу жениху. Тот поймал ее руки и по очереди нежно прикоснулся к запястьям, заставив девушку еще больше залиться краской.

— Амира, я хочу познакомить тебя со своим другом, – он чуть отодвинулся, позволяя Биллу выступить вперед. – Знакомься, это Билл Каттерман, мой друг детства, почти брат. Билл, это моя Амира.

— Очень рад познакомиться, – Билл улыбнулся девушке, которая несколько стеснительно на него смотрела.

— Амира, не робей, Билли ручной, не кусается, – усмехнулся Густав, за что тут же получил по шее изящной украшенной золотом ручкой. Билл засмеялся.

— Амира, теперь я за друга спокоен, есть кому его воспитывать.

— Я постараюсь, – угрожающе пообещала красавица, но на дне ее больших глаз светились искорки смеха. – Кстати, мама приглашает вас к столу, по случаю приезда гостя мы приготовили настоящий пир.

Билл наслаждался атмосферой дома невесты друга, тут все было пропитано семейным счастьем. Многочисленные родственники сидели за одним столом, что для арабской семьи было довольно нетипично. Но Густав пояснил, что Хассан делает это, чтобы угодить Мелиссе, которая приходит в ярость от некоторых обычаев, которые, по ее мнению, ущемляют права женщин.

— Мелисса даже платок носит только в Марокко. Как только они отправляются в Европу, она тут же пользуется моментом и одевает модные вещи, – тихо сказал Густав.

— Ну что, может, приступим к обряду? – спросил Хассан, сыто поглаживая живот, чем вызвал умиленную улыбку жены.

— Хорошо, – кивнул Густав, улыбнувшись сидевшей напротив него Амире.

Обряд определения калыма и махр был довольно прост. Женщины вышли из комнаты, как только подали чай и сладости. Как радушный хозяин, Хассан предложил Биллу спиртное, хотя сам, будучи правоверным мусульманином, его не употреблял, но юноша отказался.

Густав и Хассан сели друг напротив друга и принялись громко спорить по-арабски. Билл, конечно, понимал их слова, но не понимал, почему они спорят, раз все уже давно решено. Но, взглянув на едва сдерживающего улыбку Шеффера, успокоился – видимо, тот базар, что устроили мужчины, тоже был данью традициям.

— Ладно, я согласен на калым, тобою предложенный. А что ты дашь моей дочери? – притворно-строго спросил Хассан.

— Вот, – Густав достал заранее приготовленную шкатулку и открыл резную крышку. Гости ахнули – обычно невесте махр выплачивали в виде украшений, но Шеффер, как истинный немец, был практичен: в шкатулке ровными рядами лежали слитки золота с четким клеймом банка и пачка сертификатов.

— Да… — протянул Хассан, несколько опешив. – Надеюсь, договор об аренде банковской ячейки ты ей тоже подаришь.

Густав слегка покраснел, но Хассан только улыбнулся.

— Договорились, я отдам дочь тебе в жены. Береги ее, – тихо сказал старый араб.

Билл вместе с другом сидел на первом этаже дома Шеффера, расслабленно развалившись в кресле. По гостиной бродило еще несколько друзей Густа из числа коллег из банка – молодой парень решил устроить себе что-то вроде мальчишника, только без обязательных атрибутов вроде стриптиза и выпивки.

— Сейчас еще подъедет один гость, – сказал Густав, отпивая крепкий кофе из маленькой фарфоровой чашечки с зелено-золотистым рисунком.

— Кто? – лениво поинтересовался Билл. Он ужасно устал за этот день. После обеда в обществе семьи ал-Хатиб, юноша отправился на базар в обществе четырех женщин, две из которых годились ему в бабушки. Они охали, что он слишком худой и постоянно пичкали его сладостями.

Каттерману было легко с ними, особенно учитывая знание языка; он купил каждой по красивому шелковому платку, за что тут же был назван красивым мальчиком и одарен пожеланием найти себе невесту. Потом дамы потащили его по рядам с косметикой, где почти насильно заставили купить какие-то снадобья для волос и кожи, сказав, что это сделано по старинным рецептам султанского гарема. Билл не стал сопротивляться даже когда ему стали разрисовывать руки хной, оставляя замысловатые узоры на нежной коже.

— Это тот самый бизнесмен из Лос-Анджелеса, который хочет тебя на работу пригласить, – раздался перезвон колокольчиков. – А вот и он! – Густав поднялся и вышел в холл, но уже буквально через три минуты вернулся в компании симпатичного мужчины, лет тридцати с небольшим на вид, с зелеными глазами и короткими волосами странного каштанового оттенка.

Гость лучезарно и как-то по-мальчишески искренне улыбнулся присутствующим, откидывая на спинку кресла кожаную куртку.