Сын герцога Ричарда Айтверна, он являлся наследником одного из самых влиятельных иберленских семейств. Конечно, те же герцоги Эрдеры или Тарвелы тоже пользовались определенным влиянием, заседая в местном парламенте - но именно Айтверны владели силой магии, будучи первым и самым могущественным из иберленских Домов Крови, как назывались семьи, наследующие дар колдовства.

Три столетия назад все здешние земли принадлежали сидам - странной долгоживущей расе, похожей на людей своим обликом, но не имеющей с ними общих корней. Одним из самых влиятельных знатных родов этой расы был дом Айтвернов - дом, как их еще называли, Драконьих Владык.

Зажженный Древними великий огонь опалил землю - уничтожил города, рассеял народы, иссушил моря. Прежние нации оказались истреблены, языки - забыты. Гаэлы оказались одним из немногих старых племен, переживших столетия тьмы, пока твердыни тогдашних империй лежали в развалинах. Сиды вышли из своих холмов, где обитали прежде, почитаясь легендой. Заявили права на север, изгоняя с него людей. Исцелили его раны - но не смогли этой страны удержать.

Ибо после завершения Великой Тьмы люди вернулись из южных земель, заставив потесниться эльфов и заново заселяя территорию, что стала в итоге Иберленским королевством. Айтверны встали на сторону человечества, со всем радушием приняли смертных в своих владениях - и сделались в итоге первыми из вассалов тарнарихских королей. Правящий дом Карданов оказался связан с Айтернами узами дружбы, не раз скрепленной брачными союзами.

Когда иные из тогдашних повелителей фэйри выступили против юного Иберлена, желая уничтожить его - Айтверны поддержали Карданов, отогнав своих сородичей на далекий север, за Каскадные горы. В те годы род людской пребывал в дикости - но Айтверны первыми выразили желание возродить наследие давно погибшей Империи Света. Именно они созвали впервые совет чародеев и долгие годы возглавляли и направляли его. Именно они говорили, что долг Домов Крови - стать опорой, которая поможет подняться человечеству из хаоса и разорения последней тысячи лет.

И именно их, еще тогда, в Таэрверне, старый лорд Финниган обозначил сыновьям главными противниками семьи Фэринтайнов. "Ричард упрямый болван, - говорил лорд Финниган, упрямо хмурясь. - Он верит, что достаточно передать разработки наших ученых невежественным тупицам, называющим себя королями и графами, и на свете сразу наступят порядок и мир. Прежде такая наивность нередко оказывалась преступной и влекла за собой ужасающие последствия. Я не думаю, что смогу договориться с Ричардом, но в Совете он пользуется определенным влиянием. Попробуйте встретиться с кем-то из его окружения, найти с этими людьми общий язык, передать им мои доводы - возможно, это будет полезно. Ведь полезно бывает иметь союзников во вражеском стане". Лорд Финниган всегда предпочитал откровенность и прямоту, и наказ сыновьям дал ясный. Этот наказ Остин и постарался исполнить, оказавшись в Тарнарихе.

Сделать это оказалось совсем несложно. Единственный доживший до совершеннолетия прямой наследник Ричарда Айтверна, юный Патрик, вел активную светскую жизнь, и охотно свел знакомство со вторым сыном герцога Фэринтайна. Несколько раз молодые люди ходили вместе на конские бега, посещали картинную галерею, совершали променад по бульварам иберленской столицы, а сегодня, ни свет ни заря, Патрик и вовсе явился к Остину в гости. Юный Айтверн принялся пить и жаловаться на парламентские дрязги. Пользуясь случаем, Остин Фэринтайн с готовностью излагал ему взгляды своего отца, исполняя полученный от лорда Финнигана приказ - однако в голову постоянно лезла навязчивая мысль, что как он сам осторожно изучает Патрика Айтверна, норовя войти ему в доверие, так и Патрик Айтверн изучает его.

Наследник Драконьих Владык казался приветливым и открытым. Он доверительно делился своими наблюдениями о разных житейских происшествиях, непринужденно перескакивая с политики на поэзию и драматургию и обратно, и видел, казалось бы, в молодом Фэринтайне доброго товарища. Однако иногда, совсем редко, когда Фэринтайн становился вдруг рассеянным, хмельным или слегка задремавшим, взгляд Айтверна на долю секунды делался вдруг внимательным и цепким, неотрывно наблюдающим за ним. Один раз Остину даже почудилось, верно с перепою, что зрачки приятеля, отражая горящий в камине огонь, становятся узкими и вытянутыми, как кошачьи.

Или драконьи.

Фэринтайны - не люди. Породнились с людьми, живут как люди, старятся лишь на каких-то сорок лет позже людей, но все же не люди. Высокие сиды из Дома Единорога, выходцы из Волшебной Страны, они отличаются от простых смертных самой своей внутренней сутью. Но и Айтверны - тоже не люди. Даже среди наделенных магией Домов Крови Айтверны держатся особняком. Они происходят от драконов - так говорят сказки. Остин Фэринтайн совершенно не знал, что это означает на практике, происходить от дракона. В крылатого монстра ни Патрик, ни его отец оборачиваться явно не умели. Но нечто чуждое в них все равно чувствовалось.

Когда молодые люди забирались в ожидавшую их у входа в особняк карету, Патрик Айтверн пошатнулся на ступеньке и едва не упал, не поддержи его за локоть слуга. В этот момент ощущение исходящей от него чуждости уменьшилось. Но лишь ненамного.

- Кто утром пьет, тот к вечеру есть пьяный, - процитировал Остин строчку из монолога Клавдии в третьем акте "Феерии". Патрик в ответ лишь поморщился и принялся набивать трубку табаком.

Заморские товары, подобные этим странным толченым листьям, а также кофе и шоколаду, лишь недавно вошли в быт тарнарихской аристократии. Их привозили из далекого королевства Медос, лежавшего на западных рубежах бывшей Империи Света, по баснословным ценам. Против шоколада Остин ничего не имел, как и против горького кофейного напитка, оставлявшего по себе чувство приятной взбудораженности, а вот курение листьев табака казалось ему странной привычкой. Едкий дым забивался в ноздри и вызывал желание чихать. Патрик курил, однако, невозмутимо, временами поглядывая в окно.

Ехать до "Молнии", наиболее богемного городского театра, куда пускали лишь самую приличную публику, было недолго - минут пятнадцать от силы. За это время Остин вволю успел налюбоваться местными видами, уже даже немного наскучившими. Дома здесь строили, безусловно, красивые - с изящными фронтонами, с подпирающими портики колоннами, с прихотливой лепниной и тонкими баллюстрадами. В последние годы таэрвернский Верхний Город тоже начали украшать подобными зданиями - но до здешнего роскошества им было еще далеко. Каждый дворянин словно бы пытался перещеголять товарища, построив себе куда более роскошный дворец, чем имевшиеся у соседей по кварталу. В некоторых домах было и вовсе по четыре, по пять этажей. На улицах было людно и шумно - проносились экипажи, спешили прохожие. Самый большой город континента, Тарнарих по последней переписи насчитывал девятьсот тысяч жителей, а скольких приезжих, рабочих и бродяг, ютившихся в ночлежках нижних кварталов, эта перепись не учла?

За изысканной оберткой Тарнарих скрывал в себе зловонное нутро, и Остину было страшно представить, сколько бедняков работает впроголодь в здешних мастерских и фабриках ради того, чтоб высокие лорды содержали свои усадьбы в подобающей им роскоши. Конечно, в Эринланде аристократы тоже пользовались трудом верных им вассалов и арендаторов - но до такой степени изнеможения, как тут, их не доводили. Улицы окраин Тарнариха полнились измученными, исступленными людьми. "У цивилизации есть своя темная сторона", с усмешкой говорил лорд Финниган, и теперь Остин хорошо понимал правоту отца.

Когда карета проезжала из черного гранита сложенное здание сенатского дворца, пятном ночи темнеющее на фоне окрестных беломраморных особняков, Патрик высунулся из окна экипажа и выпустил прямо в сторону величественного фасада густое кольцо дыма.

- Лорд Айтверн, я слышал, эта смесь вредна для здоровья, - не удержался от замечания Остин. Сарказм помогла ему избавиться от невеселых мыслей. - Семейный лекарь предостерегал нас с братом против подобных пристрастий, - прибавил он с неодобрением.