— Я понимаю, удачной дороги, леди Блэк.

— Удачного вечера, леди Певерелл.

Гарри рухнула на диван без сил. Будет у нее хоть один год спокойным?

Дверь приоткрылась, в образовавшийся проем просунулись любопытные и встревоженные мордочки ее студентов. Гарри махнула рукой, палочкой убирая стаканы с огневиски. Не стоит пока подросткам знать, что преподаватели и леди темных родов — тоже люди.

— Профессор, моя мать… что она сказала? — взволнованно спросил Сириус. Рядом сидела Алиса, поглаживала парня по руке и чуть не плакала от осознания своей вины.

Гарри потерла лоб.

— Она собирается тонко намекнуть о будущем возможном союзе между вашими семьями, молодые люди. Возможном, мистер Блэк, не надо срываться и нестись сеять добро и справедливость. Вам же нравится мисс Блишвик, подобная договоренность ни к чему вас не принуждает, но если вдруг на старших курсах вы полюбите друг друга, у вас будет замечательная возможность быть вместе без оглядки на родителей. Согласитесь, это лучше скандала от леди Вальбурги.

Братья согласно закивали, остальные облегченно перевели дыхание.

А Гарри почувствовала, что ждет не дождется летнего отпуска.

Но когда она оказалась на пороге собственного дома, то застыла. Особняк казался непривычно спокойным и тихим, ей не нужно было никуда торопиться, никуда спешить. И Гарри растерялась, просто растерялась. Впервые у нее не было четкого плана действий, даже гоблины не прислали ни одного заказа, словно решили дать своему артефактору внеплановый отпуск.

— Что случилось, Гарри? — Гиппократ подошел сзади, положил руки на плечи женщины.

Та растерянно обернулась.

— Я… я не знаю, Гиппократ. Впервые мне нечем заняться. У меня все лето свободно, а я даже не представляю, что буду делать. Это не смешно, целитель Сметвик!

Мужчина перестал давить смех и расхохотался, громко, от души. Обнял свою невесту, притянул к себе.

— Как же с вами, трудоголиками, тяжело. Если не знаешь, чем заняться, так, может, примешь мое предложение? Как насчет Бата?

Гарри улыбнулась, поднялась на цыпочки, прислоняясь лбом ко лбу наклонившегося Сметвика. Он всегда ее спасал, ее мужчина, понимал без слов. Когда он смеялся, не становилось обидно или стыдно, наоборот, хотелось присоединиться.

— С удовольствием, целитель Сметвик, с удовольствием.

26

В голове гудел церковным набатом колокол, рот наполнился медно-соленым привкусом. Даже поднимать веки было тяжело.

Полутемный подвал, влажный, спертый воздух с нотками гнильцы и затхлости. По углам шуршали и попискивали крысы, иногда удавалось заметить их голые хвосты в неверном свете единственного магического светильника — маленького, как язычок свечки.

Тело сковывала веревка, и она же блокировала способности к колдовству.

Что ж, Гарри Поттер, теперь уже Певерелл, всегда славилась умением влипать в неприятности.

— Профессор Певерелл, разрешите вас поздравить? — Лили Эванс сияла улыбкой. — Желаю вам и вашему жениху счастья!

Гарри невольно коснулась тонкого ободка кольца на безымянном пальце левой руки. Простое серебро с выгравированным на нем асфоделем — Гиппократ очень хотел сделать приятное.

— Спасибо за поздравления, мисс Эванс, — улыбнулась она.

Предложение Сметвик сделал вполне в своем духе. В Бате они сняли номер в обычной гостинице, чтобы не привлекать внимание магов. Аппарировать на вызов Гиппократ сумел бы и из номера. Однажды утром Гарри проснулась в постели одна, вторая была аккуратно заправлена, а на подушке лежала черная коробочка, обтянутая бархатом. И короткая записка под ней.

Срочный вызов в Мунго. И это позволит мне до вечера прожить с надеждой на положительный ответ.

В больнице предложение объявить себя женихом и невестой скорее напоминало шутку, традиционную для их пары. Несмотря на признания в любви, с чьей-то стороны многочисленные, с чьей-то — редкие, но не менее искренние, они никогда не подкрепляли заявление реальными аргументами.

Гарри вертела коробочку в пальцах, поглаживала тонкую ткань и не могла насмотреться на кольцо. Простая полоска светлого серебра с асфоделем — символом ее рода. Гиппократ не мог не понимать, что вынужден будет перейти в ее семью, принять фамилию Певерелл. И он….

Это серьезный шаг, сделав который, скорей всего, обратного пути уже не будет. Гарри уже не так молода, чтобы бегать по любовникам, искать чего-то. И она подозревала, что если Гиппократ оставил бы ее, собрать себя по кускам было бы крайне тяжело.

Сметвик никогда ничего не требовал, кроме соблюдения безопасности во время работы, никогда не смотрел на нее, как на представительницу древнего рода, от союза с которой можно было выиграть что-либо. В большой степени самодостаточный и уверенный в себе мужчина, сделавший свое имя самостоятельно, он происходил из хорошей семьи и не нуждался в утверждении за счет жены.

А еще… он просто любил Гарри. В его глазах женщина видела настоящую себя. Растрепанную, иногда в его рубашке или с перемазанной чернилами щекой, с горящими глазами, задыхающаяся от восторга исследования или от страсти, в его глазах она — не для всех, только для него, единственного. Он видел ту девушку, что встретил в лавке Нокса, с которой гулял в парке, которая потребовала с него желание в уплату работы. И, кстати, так и не взяла оплату. Надо будет подумать….

Ее роду требовался наследник, а Гиппократ будет хорошим отцом, верным мужем. В нем Гарри не сомневалась, ему доверяла, а это ли не максимально возможное, что может быть в браке. Страсть как вспыхнет, так и погаснет, любовь может перерасти в ненависть, а уважение останется навсегда.

Она никогда бы не смогла быть с мужчиной, которого не уважала. Это означало бы не уважать саму себя.

Поэтому день в Бате она провела, гуляя, с кольцом на пальце.

Сметвик аппарировал в номер ночью. В ярком лунном луче, падавшем из окна, блеснуло на руке кольцо с асфоделем. Гиппократ поцеловал его, прежде, чем лечь спать.

Они дали объявление в "Пророк", которое, что не удивительно, заняло вторую страницу. Скитер не рискнула писать откровенные гадости или делать инсинуации в отношении лучшего целителя Мунго — ведь запросто может попасть к нему, благодаря усилиям его невесты, происходящей из древнего темного рода. А, может, и Гарри имела все основания полагать, что причина заключалась именно в этом, Поттеры и Блэки проконтролировали очередную статью. Их Гарри пригласила на прием, первый торжественный прием, ради которого сняла бальный зал. Пускать к себе в особняк она никого не планировала. Ее дом — ее крепость.

В глубине души она опасалась за Гиппократа, за то, что может сделать с ним Том, теперь, когда он стал так дорог некроманту, насолившему главе Пожирателей. Но ничего поделать не могла, лишь снабдить защитными артефактами и порт-ключом в особняк, зная, что на время серьезных операций целитель вынужден снимать их, чтобы они не повлияли на общий магический фон заклинаний.

Но она отвлеклась. Гарри встряхнулась и посмотрела на студентов.

— Итак, господа мушкетеры, сегодня мы будем рассматривать с вами виды исчезающих чернил, технологию их приготовления, а также принципы сочетания с зачарованной бумагой и рунами.

Студенты заскрипели перьями. Гарри смотрела на их склоненные головы. Вся компания подходила под давнюю шутку "она сильно изменилась за лето". Началась финальная стадия гормональной перестройки организма, если раньше это проходило без внешних проявлений — кроме страдающего от их проказ замка и миссис Норрис ничего другого замечено не было — то теперь оказался затронут их облик. Поттер и Блэк вытянулись чуть ли не на голову, и раньше долговязый, сухопарый Снейп раздался слегка в плечах, появились намеки на мускулатуру. У них здорово ломались голоса, что невероятно сердило Сириуса, вынужденного постоянно кашлять, чтобы вновь перейти на басок, и заставляло Регулуса насмешливо фыркать над братом. Девушки округлились в нужных местах, Алиса отрастила слегка волосы, и они больше не походили на стрижку магловского военного. Зелья Северуса позволяли им избежать прыщей — самого неприятного, по мнению подростков, аспекта взросления.