Врач: Можете забирать.

Крючков машет в коридор рукой, пропускает двух солдат, которые встают позади стула с задержанным. Крючков показывает врачу наручники.

Врач: М-да... Его бы я отпустила, а вас бы лично, гражданин следователь, оставила. (Протягивает лист бумаги Крючкову.) Здесь всё.

Крючков (солдатам): Вывести. В машину. (Читает выборочно.) При поступлении больной имеет явные следы недоедания, истощения, авитаминоза... Мимика маловыразительная, голос тихий, бедно модулированный... отвечает на вопросы неохотно... (Удивлённо.) Он с вами разговаривал?! Отвечал на вопросы?!

Врач (наливает себе чай из термоса): Неохотно.

Крючков: ...В ясном сознании, ориентируется в пространстве, времени и собственной личности... Простите, он что - здоров?

Врач с полным ртом кивает утвердительно головой.

Крючков: Вы его лицо видели?! (Показывает, какое лицо было у задержанного.)

Врач: Душевно. Весьма.

Крючков: Ничего не понимаю. (Продолжает читать.) Да как же "вменяем"?

Врач: Вменяем, голубчик, вменяем.

Крючков: Он что - шлангом прикидывался? Передо мной?

Врач: Мы пользуемся боле узкой терминологией.

Крючков (присаживается на стул): Не для протокола. Вы-то как сами считаете, он нормальный.

Врач: Товарищ! Я же написала: вменяем!

Крючков (мрачнеет): Та-ак...

Кабина "газика". На переднем сиденье рядом с шофёром Крючков. На заднем, между двумя солдатами зажат задержанный. Лицо Крючкова по мере приближения к отделению приобретает множество оттенков одного выражения - понимающе-озлобленного.

Кабинет Крючкова. Оперуполномоченный медленно раздевается, аккуратно вешает на плечики в шкаф пальто, садится за стол, стирает на столе невидимую пыль.

Вводят задержанного. Он садится на стул. Крючков исподлобья хитро смотрит на него.

Крючков (по-английски): Как тебя зовут? (удивлённые глаза задержанного). Да, да. Как твоё имя? (кричит по-английски) Хватить прикидываться дураком! Имей смелость признаться и себе и нам - твоя игра проиграна!

Задержанный начинает тихо смеяться, смех его переходит в хохот.

15

Но комсомольская богиня - ах, это братцы, о другом!

Булат Окуджава

- Вы в центр залива не лезьте - там ежи, целая поляна, - предупредил рыжий Гена Ингу и Инну.

- Ладно-ладно, - с интонацией последней оторвы ответила Инна.

Девушки медленно зашли в воду, присели и, задирая подбородки, неумело поплыли к канатам, отделяющим купальню для людей от территории дельфинов. Там уже висели на ограждениях все ребята. Последним бросился в воду Генка и сильными сажёнками поплыл за девчонками, обогнал их и тоже повис на канате.

- Что-то я не пойму, - спросил Илья у Жени, - ты им кто?

Женя перекатилась на живот и сказала Наташе:

- Лучше всего использовать солнцезащитный крем средней силы. Номер пятнадцать.

- У меня российский.

- Не знаю, что такое. Попросите Илью, он вам купит.

- Я завтра уже уезжаю.

- Ты задал сразу два вопроса, - повернула голову Женя к Илье. - Ты кто? И ты - им кто? - И снова повернулась к Наташе. - А он вам всё показал? И Эцион-Гевер? И океанариум?

- И даже птичий заповедник, - засмеялась Наташа, - и сад библейских растений.

- Это не столько я показал, сколько Наташа мне открыла. Увидел Эйлат с совершенно неожиданной для себя стороны. И так много увидел нового и незнакомого.

Подошла русская старушка лет с двумя внучками по семи лет каждая. Наташа улыбнулась им. Они, туристки из России, поселились недавно этажом ниже в "Отеле Тамар".

- Как вы, Валерия Павловна? Привыкли к нашей жаре?

- Спать не могу. Да не столько от жары, сколько от расстройства.

- Что такое? Опять Вовчик деньги выпрашивал? Не давайте ему больше никогда!

- Да Вовчик это не беда. Эта маклерша, через которую мои родственники из Ашдода...

- Да, вы рассказывали, Вика...

- Поселила нас в комнатушке, которая ну не стоит она пятьсот евро. Да ещё под окном машины разгружаются с пяти утра, а по бокам окна кондиционеры стоят - гудят всю ночь, как самолёт. Я ей говорю, или найдите другую комнату или снижайте цену. Она ни в какую.

- Как, говорите, её зовут? - поинтересовалась Женя.

- Виктория. Офис у неё в центре города, на площади, маленький.

- Можно вам только посочувствовать. Ну, а кузины-одногодки? - спросил интригующе Илья.

- Хорошо, - хором ответил девичий дуэт.

Илья полез в сумку и достал пакетик драже в глазури.

- Напополам. Дельфинов видели?

- Да!

Бабушка с внучками стали располагаться на лежаках.

- Очень понравилось в Мацаде, - продолжила Наташа. - В России нет таких древних мест. Да к тому же связанных с Библией. Надо же, тот самый Ирод Великий... Ну, и Мёртвое море, конечно! Это что-то сверхъестественное! Словно в невесомости!

- В Мацаде мы были, - задумчиво произнесла Женя, мысли её явно были не в древней крепости. - Два раза. Один раз на принятии присяги "Дувдева́ном". Мои были в восторге. Солдаты, десантники, торжественная клятва "Мацада больше не падёт!" - для них эти ребята в форме и есть новый Израиль.

- "Дувдеван" - это особо элитная бригада десантников. А переводится смешно - "Вишня", - пояснил Наташе Илья.

- ...А на океанариум нам денег не дали... - вздохнула Женя. - Так мы всё равно прошли.

- Через забор? - спросил Илья.

- Ага.

- Восстановили справедливость?

- А почему на живых акул могут смотреть только буратины с золотыми монетами? А если социальные службы не оплачивают такие экскурсии, что им делать? - Женя мотнула головой в сторону ребят.

- Так ты работаешь в мэрии! - догадался Илья.

- Они и без того чувствуют себя изгоями здесь.

- И ты их защищаешь от жестокого общества.

- Они отличные ребята. Им нужна мечта, и я её им придумала. Вот Витасик ненавидит всех чёрных. Год назад какой-то гуталин типа беженец-нелегал пытался его изнасиловать. Суданцу, конечно, накостыляли добрые прохожие, а потом и полиция, но мальчишка теперь боится всех копчёных и преодолевает свой страх, избивая при случае любого. У него одиннадцать приводов в полицию.

- А девочки? - спросила Наташа.

- Эти по глупости. Из-за глупости родителей, из-за идиотизма тутошней системы образования.

- Все виноваты. А они сами - ангелочки?

- А вот не надо так говорить! Да у них трудный возраст. И ломать их в этом возрасте, подгоняя под чуждую им систему, значит сломать их и нажить врагов системе. Папочки с мамочками у обеих ещё в России ударились об иудаизм.

- Это общее поветрие: кто в православие, кто в ислам, кто выбросил партбилет и надел на голову кипу.

- Да хорошо бы, если б "в". А то ведь "об". Об синагогу. У самих крыша набок, так надо и детям свернуть. Короче, отдали девчонок в религиозную школу. Типа вера оградит их от грязного и распутного влияния мира. И вот после русской школы, где дают знания и учат думать...

- Ну, это идеализм!

- ...они попадают в школу, где в неделю: два часа математики, четыре часа английского, четыре иврита, а остальное - Тора и каббала. И немножко домоводства. И почти все девчонки их класса, выходя за ворота школы после занятий, стягивают с себя длинные религиозные юбки прям перед глазами изумлённого охранника. А под ними - нормальные человеческие джинсы.

- Самые несчастные люди в этой ситуации - охранники.

- Самыми несчастными оказались Инга и Инна. Когда с криком "кибенимат!" они избавились от вторичных признаков иудаизма...

Наташа засмеялась:

- А какие первичные?

- Первичные, - пояснила Женька, - у мужчин... мимо них проходил главный раввин этой школы. Вызвали родителей, начались разборки. Инна с Урала, девушка морозостойкая, но горячая, наорала на рава, на мидрашит, на радаков, на весь Израиль так, что и её, и тихую Ингу из школы выгнали. Земля здесь обетованная, а вот образование - нет. В середине учебного года никуда пристроить ребёнка без скандала в мэрии невозможно. Радаки и махнули на девчонок кто рукой, а кто свежеобрезанной конечностью. Поймали их за кражу в дорогом магазине женских трусов и прокладок.