- Ладно, а когда надо туда ехать?

- Да хоть завтра с утра и поезжай.

С утра так с утра.

- И еще, Эмиль, ты не рассказывай никому о просьбе моей. Тут такое дело, секретное, мой отец еще туда ездил, потом я по молодости, а как Жюль подрос, так его стал посылать.

Не успел пройти и несколько шагов, как сзади догнал топот, который Эмиль прекрасно узнал и пошел быстрее, да куда там, разве от Жермена уйдешь?

- Рад, что застал тебя, а то у меня ж смена, хожу посты проверяю.

Эмиль закатил глаза и пошел еще быстрее: посты он проверяет, ха-ха. Да у них в городке у стражи самая непыльная работенка. Тут сроду даже кражи ни одной не было, разве что пьяницу какого вечером из таверны до дома проводить.

Что ж это ему за наказание такое: пока он мечтает о сказочной принцессе, начальник городской стражи мечтает о нем! И надо же было предку нынешнего короля лет сто назад влюбиться в принца соседнего королевства и узаконить однополые отношения. Но тех времен уже никто и не помнит. Нравилось кому или нет, теперь все перетерлось и без разницы за кем ухаживать: за девушкой или парнем.

Да вот только самому Эмилю девушки нравились больше, правда, в жизни он подходящую еще не встретил, но в мечтах уже давно была прекрасная принцесса. И конечно же, Жермен увязался следом, доведя его аж до самого дома, всю дорогу рассказывая, какой он прекрасный начальник, как он всех строит, как он мечом владеет лучше всех и луком тоже, и арбалетом, да как он отлично поохотился в прошлый выходной. Эмиль только зубы крепче стискивал, чтобы гадость какую не сказать. Ну как может человек быть таким нескромным? Оду самому себе в исполнении Жермена он слышал уже не раз, хотя, наверное, лучше так, чем, если он начнет расхваливать самого Эмиля. Самое убийственное было то, что Жермен совершенно его не понимал, и получалось, что в Эмиле ему ничего, кроме физической красоты, не нравилось. И это было ужасно обидно, ведь на самом деле им и поговорить не о чем. Их и друзьями назвать никак нельзя, друзья хоть чуть-чуть интересуются внутренним миром друг друга. Хотя, чем там у Жермена можно интересоваться? А сам Эмиль хоть и жил сказками, но научными изысканиями отца тоже увлекался. Ведь благодаря им у них такой дом благоустроенный: вода по трубам подается в кухню и ванную, да еще и подогревается. А сейчас вот отца в королевский дворец вызвали, чтобы он там какие-то усовершенствования провел, а уж оплата за это какая будет, тоже королевская.

Они подошли, наконец, к дому Эмиля, и он так резко остановился у калитки, что Жермен замолчал и стал переминаться с ноги на ногу.

- Ну так что, ты придешь вечером к фонтану? – Жермен снова потянулся рукой к блестящему локону Эмиля.

- Ты умеешь читать? – неожиданно спросил Эмиль.

Жермен хмуро смотрел в ответ:

- Что читать? Вывеску на трактире? Умею.

Эмиль усмехнулся и кивнул:

- Ну, спасибо, что проводил.

И быстро нырнул во двор, захлопывая калитку, а то у Жермена была дурацкая привычка пытаться урвать поцелуй на прощание. А он был сильный, как бык, попробуй вырвись у такого.

Дома Эмиль разобрал принесенное, со всех сторон огладил и осмотрел каждую книжечку. С подозрением оглядел сверток месье Пуэнта, но волю любопытству не дал. Решил, что завтра с утра покормит кур, позавтракает и отвезет его подальше от искушения. Надо заметить, что особого хозяйства у них никогда не было, даже кур держали исключительно ради яиц, а чтоб саму несушку убить для супа, рука не поднималась ни у него, ни у отца. Был еще огород небольшой и сад. Наверное, если бы мама осталась жива, то все было бы по-другому, но она умерла, когда Эмиль был совсем маленьким, он ее и не помнил толком. Отец привез ее из путешествия на Ближний Восток, куда ездил к тамошнему ученому-алхимику за какими-то трактатами. Маму же, прекрасную черноокую юную девушку, везли в гарем падишаха, но каким-то чудом ей удалось сбежать. Ее, конечно, очень быстро бы поймали, если бы не отец, который случайно ее встретил, спрятал, а потом привез сюда и женился. К сожалению, она не смогла приспособиться к холодному климату и чужим обычаям и через несколько лет умерла. Красотой своей Эмиль пошел в нее.

Он быстро пообедал, торопясь к своим книжкам, и просидел в саду до вечера, читая, и так и не вспомнив, что в городе его ждет Жермен.

Наутро, седлая старого мерина, Эмиль с улыбкой сказал, похлопав его по боку:

- Ну что, мой добрый Бутондор, в путь!

Бодро проехав через дикое пастбище, заросшее зеленой сочной травой и яркими полевыми цветами, он въехал под сень леса, старательно отгоняя от себя страхи и пытаясь сконцентрироваться на прочитанной вчера любовной истории, ставя себя на место главного героя. И вскоре подозрительные шорохи в кустах перестали пугать, зато веселое пение птичек радовало душу. Так не спеша, они добрались до ручья, пересекли его вброд и двинулись дальше. Иногда Эмилю казалось, что он ощущает на себе чей-то взгляд, он передергивал плечами, бодрился и в конце концов, чтоб как-то отвлечься начал напевать себе под нос. И очень обрадовался, когда показалась поляна с заветной хижиной, соскочил с Бутондора и, вытащив из седельной сумки сверток, понес его к крыльцу. Мешочек с монетами он заметил сразу и, уже наклонившись, чтобы забрать его и положить сверток, услышал подозрительный шорох. Мгновенно кинув привезенное и схватив деньги, взлетел в седло и изо всех сил пришпоривая бедного мерина, помчался домой. И только миновав ручей, он почувствовал, как бешено колотящееся сердце начинает успокаиваться. Казалось бы, чего так пугаться, мало ли, что могло в лесу зашуршать? Но Эмиль был уверен, что это не заяц и не ветер, этот звук был ужаснее во сто крат, хоть он и не был громче ветра, запутавшегося в ветвях, но он был хуже. Это был звук трущегося хитина, а больше всего на свете Эмиль боялся насекомых, а еще больше - пауков. И еще такой звук не могло издавать что-то маленькое, ему даже показалось, что за кустами он увидел чей-то движущийся гигантский силуэт. А может это просто у страха глаза велики, может это был олень или лось, пытался успокоить себя юноша. Но даже дома, лежа в наполненной горячей водой ванне, пытаясь смыть с себя липкий пот страха, он закрывал глаза и слышал в голове тихий шорох хитина.

Глава 2

Антуан, прижимая к груди долгожданную передачу, мчался в замок, восемь ног быстро сжирали расстояние. Хотя когда-то, когда проклятый колдун только обратил его в это чудовище, он вообще не мог с ними управляться, с ними и с громоздким паучьим брюшком. Проклятый колдун! Его небось уже и в живых нет, а Антуан так и мучается уже третью сотню лет под его заклятием. Хотя, какой он Антуан, принца Антуана давно нет, вместо него уродливый арахнид. Тогда, приютив у себя в замке двух незнакомцев, он и не подозревал, что один из них чародей, а второй его ученик. И уж тем более никак не ожидал застать их в саду, где они якобы собирали редкие травы в совсем непотребном виде. Мерзость какая! Конечно, он приказал слугам выкинуть их из замка, даже не дав толком одеться. Ну откуда ему было знать, что это колдун? А уж тем более о том, что когда-нибудь однополые отношения узаконят. Но в тот момент колдун, стоя уже за воротами замка, поднял руки и заговорил, и голос его громом раздался, и тучи собрались, и засверкали молнии, и каждое слово его впиталось в каждую вещь, камень или человека, бывшего там, и стал белокаменный замок мрачным, темным и жутким, и все люди превратились в тварей мерзких, а сам принц Антуан - в наимерзейшую из них. И сказал колдун, да будет пребывать он в этом виде триста лет, пока не найдется прекраснейший юноша, способный полюбить его в таком облике, и только тогда он обратится в человека. А если же не найдется такой спаситель, то через триста лет умрет он, так и будучи монстром.