О, как Антуан тогда сходил с ума от злобы, проклиная чародея! Поначалу он долгое время не мог приспособиться к новому телу, слишком много ног, слишком много глаз, еще и когда он злился, что было почти все время, из него непроизвольно выделялась паутина, обклеивая все вокруг. А увидев себя первый раз в зеркале, он разбил их все, что были в замке, заодно разодрав все свои портреты. Мало того, что колдун оставил ему некое человекоподобное тело, так оно еще и не имело ничего общего с его истинным обликом: он был блондином с шикарной фигурой, теперь же превратился в хилое, бледное создание с придатком в виде огромного брюха,а волосы стали черно-фиолетовыми с серебряным блеском. Они все время влипали в паутину и мешали, Антуан пытался их обрезать так коротко, как только возможно, но они тут же отрастали вновь. Тогда он стал заматывать их на голове в своеобразные рога, постепенно к ним добавлялись украшения в виде черепов его преданных слуг, которые будучи превращенными в монстров, все равно служили ему, лишь в момент смерти обращаясь в человека. По прошествии первого столетия они вымерли все, а замок пришел в еще большее запустение и еще сильнее зарос паутиной. И за почти три сотни лет, что провел он в таком облике, ни один прекрасный юноша так и не явился, чтобы спасти его своей любовью. А шел уже последний отведенный колдуном год.

Лет сто назад он как-то спас молодого человека из лап медведя, принес раненого к себе в замок, выходил его. Парень не был прям таким прекрасным, но ведь это и не главное, главное, чтобы он смог его полюбить. Хотя даже прожив столько лет в облике арахнида и проникнувшись полностью содержанием заклятья, он все равно не представлял, как можно влюбиться в мужчину, а тем более в монстра. Но Жан Пуэнт в него и не влюбился, сначала вообще, когда в себя пришел, испугался сильнее, чем медведя, но постепенно, пока выздоравливал, проникся жалостью и даже сумел подружиться, пообещав помогать, чем сможет. И вот уже несколько поколений Пуэнтов передают ему любые записи, какие только могут найти, связанные с колдовством. Но никакого противозаклятия он так и не нашел. А надежды на то, что найдется юноша, способный его полюбить, тоже не было. Да он сам, будучи монстром, не влюбился ни в одного из Пуэнтов, чего же ожидать от человека? Мало того, лес вокруг его замка был заколдован так, что пройти мог человек только с самыми чистыми намерениями, но видно таких людей просто нет, раз даже ни один охотник хотя бы случайно не забрел сюда.

А сегодня случилось нечто необычное: вместо Жюля был совсем другой человек, видно с парнем произошло что-то серьезное, ведь Антуан и подождать мог, но он об этом ничуть не жалел, вот нисколечко. Потому что тот, кто приехал вместо Жюля и был прекрасным юношей, не обязательно из его проклятья, просто прекрасным юношей. Он никогда никого краше не видел, сначала вообще его за девушку принял, хоть и удивился, что волосы только до плеч, но когда тот соскочил с коня, то понял, что это парень. Он невольно даже двинулся вперед, чтобы получше его разглядеть, но тот, услышав шорох, удрал быстрее испуганного зайца.

Ну ничего, он еще сможет на него сегодня полюбоваться, и не только сегодня. Лет сто пятьдесят назад он как-то нашел ручное зеркальце, видно принадлежавшее когда-то одной из кокетливых служанок. Он разглядывал простенькую резьбу на рамке, украшенной цветным стеклом, стараясь ни в коем случае не увидеть свое отражение, и пробормотал: «Как я хотел бы увидеть, что творится в мире». Неожиданно зеркальце подернулось рябью, а потом в нем замелькали картинки. Простенькое зеркальце оказалось бесценным артефактом. Антуан тогда не расставался с ним ни на минуту в течение довольно долгого времени, да и сейчас частенько в него заглядывал. А ведь разбитые им зеркала тоже могли оказаться окнами в мир, но что теперь сожалеть?

Процокав коготками, которыми заканчивались его паучьи ноги, по когда-то беломраморному с золотистыми прожилками, а теперь грязно-серому полу, Антуан выложил ношу на стол и с нетерпением развернул. Весь вечер он изучал принесенные рукописи и свитки, но ничего полезного так и не обнаружил. Решив посмотреть все еще раз с утра на свежую голову, он достал из комода волшебное зеркальце.

- Покажи юношу, что привез сегодня мне передачу, - проскрежетал он.

Как же Антуан ненавидел свой голос, так и не смог привыкнуть к нему даже за столь длительное время. А ведь какой он у него был раньше! А как он пел! Девушки его просто обожали! Но зеркальце мыслей не улавливало, так что приходилось указания давать вслух. А ведь клятый колдун оставил ему человеческий рот, не превратил его в паучьи хелицеры, так почему же голос так изменился? Или это специально для того, чтобы он не мог петь и порадовать себя хотя бы этим?

Зеркало замерцало, затянулось дымкой, и когда она исчезла, он увидел юношу. Тот видимо только что покупался, так как комнатка, в которой он находился, была заполнена паром, и натягивал на себя белую рубашку, затянув шнуровку, он поднял голову и взглянул, казалось, прямо в душу Антуану. Тот замер, разглядывая столь необычную экзотическую красоту: утонченные черты лица, чуть раскосые огромные черные очи с неподобающе длинными и густыми ресницами, ровный носик и пухлые, четко очерченные губы. Он наблюдал за ним весь вечер, смотрел, как тот ужинал, читал, укладывался спать, убеждаясь все больше и больше, что в него он бы смог влюбиться, легко и без памяти. А вот рассчитывать на взаимность… В это не верилось совсем. Но, несмотря на внешний чудовищный облик, внутри он оставался человеком, а значит, не мог не надеяться. В голове начал созревать план.

***

Ночью Эмиль спал беспокойно и проснулся с легкой головной болью. Заварил себе мяты и, пока она настаивалась, пошел собрать яйца и насыпать зерна курам, пытаясь не попасть под клюв грозного петуха, при этом он постоянно испытывал неловкое чувство, словно кто-то за ним наблюдает. Ну кто-то, это громко сказано, следить за ним мог только Жермен. Но вся проблема была в том, что так неуютно он начал себя чувствовать еще с вечера, а ведь перед этим он побывал в Дремучем лесу. Не мог же он у себя на спине кого-нибудь принести? А если мог? Букашку какую-нибудь зачарованную, Эмиль брезгливо передернул плечами. Но ведь он смыл вчера с себя все или нет? Эх, был бы тут отец, он бы мог что-то дельное посоветовать, да с ним и не страшно было бы, не то, что одному. Отец у Эмиля хоть и был ученым, но выглядел, как мечник, Эмиль был значительно ниже него и мельче, он в мать пошел не только внешностью, но и своей тонкой костью, совсем не мужским изяществом.

Чтобы как-то отвлечься, он взял чашку с мятным отваром, булочку, купленную вчера, и пошел читать в сад. Он так зачитался, провалился в сказку, жил ею: перед глазами вставали чудесные замки и прекрасные принцессы, что нескоро услышал, как его зовут. Но вынырнув из мира фантазии, тяжело вздохнул и встал с диванчика. Странно, но голос Жермена раздавался значительно ближе, чем должно было быть, если бы он находился на улице, и точно, стоило Эмилю зайти во дворик, как из-за угла дома выскочил цветущий Жермен.

- Вот ты где, милый, а я ищу тебя.

- Как ты сюда попал? – холодно спросил Эмиль, тут же добавив, - впрочем, неважно, как попал, так и выбирайся, и впредь дождись, когда тебя пригласят зайти.