-Еще одна? А зачем?
-Как - зачем?
-В прошлом году в августе Мишку заперли в Форосе - и что, кого-нибудь это напугало? Они же отчаянные, они как ворье в законе...
-Значит, новая революция всех погонит, и воров в законе, и всякую сволочь в первую очередь, которая у власти...
Лота смотрела в окно и думала о том, что когда-то очень давно случился Большой взрыв, вселенная ожила в крохотной точке и начала разворачиваться. Она разворачивалась и разворачивалась в пустоте, как ковровая дорожка в темном коридоре неведомого учреждения, сначала быстро, потом все медленнее. Много миллиардов лет пролетели, как день вчерашний. Эта ковровая дорожка будет крутиться в пустых коридорах еще много миллиардов лет, пока наконец не кончится коридор, и она не покажет Вечности свой лохматый край. И тогда наступит день, когда она начнет сворачиваться обратно. Сперва медленно, потом все быстрее и быстрее, пока снова не уйдет в исходную точку. А может, это вовсе не ковер, а круги, расходящиеся в том месте, где в воду упал камень. Круги на черном пруду нереально далекого Чистопрудного бульвара, куда Некто швырнул булыжник. Кто знает, зачем Ему это понадобилось - дурачился, был раздражен или на кого-то обижен, или просто от нечего делать поднял камень, размахнулся и швырнул подальше в илистый пруд. Он это сделал машинально, этот Неизвестный, которого Лота случайно попросила снять ее с горы. Он снял, а потом напоил портвейном и посадил в поезд. А может быть, она просто сошла с ума или все-таки свалилась в пропасть в тот день и до сих пор все никак не признается себе, что ее больше нет.
Мимо окон плацкарты в обратном порядке проносились дома, деревья и города. Реки с плотинами. Полустанки с магазинами. Оказывается, Лота все помнит. Ничего не смыл мировой океан. Вот Джанкой, в котором по дороге в Крым на ее поезд обрушился ливень, а теперь сияет солнце. Вот Мелитополь. Ночью они проедут ночной город Харьков, и она вспомнит заблудившихся туристов.
Ей казалось, что кусочки плоти отрываются от нее и уносятся обратно. Не хотят возвращаться в Москву и улетают в Симеиз. Кусочки плоти, молекулы волос и ногтей потихоньку отрываются от ее тела и возвращается на свою новую родину. А раз так, до Москвы доедет голый скелет.
-Чаю хотите? - спросила проводница - та самая, которая посадила Лоту в поезд.
Лота сама не заметила, как слезла с третьей полки и теперь тихо сидела возле окна, за которым темнело. В вагоне зажегся свет, и она видела свое отражение, сквозь которое проплывали пирамидальные тополя.
-Хочу, но денег нет, - честно призналась она.
-А я вам так принесу, - неожиданно предложила проводница и вскоре действительно принесла чай в красивом тяжелом подстаканнике. Поставила его перед Лотой на откидной столик. - Пейте на здоровье.
Лота была очень ей благодарна. Отхлебнула чуть теплого безвкусного сладкого чая, осторожно поставила подстаканник, прислонилась к стенке и моментально отключилась.
* * *
Той же ночью она увидела Темного человека. Человек - если только можно было так назвать существо неопределенных очертаний - явился ей в необычайно ярком, похожем на реальность, сновидении. Все собрались в кухне: судя по освещению, наступало время ужина. Дождь прошел и перестал, небо прояснилось и мерцало всеми оттенками лесного пожара. Однако было по-прежнему холодно, даже холоднее, чем днем - и все это Лота наблюдала в окошко их дома, в которое то и дело поглядывала, сидя за столом и рассеянно прихлебывая мутноватый чай, впитавший в себя запахи лесных трав и костра. Каждый был поглощен каким-нибудь повседневным бытовым делом, связанным с приготовлением ужина. Птица заваривал чай. Леха (он, как видно, и не думал никуда убегать с лесниковыми деньгами) и Коматоз (оказывается, он был намного старше, чем всегда казался Лоте) нарезали лук и морковку в кастрюлю с закипающим оленьим супом. Володя (почему-то необычайно счастливый) и Индеец (который тоже не собирался никуда убегать) резали хлеб. Но каждый - Лота это заметила - был при этом напряжен и тревожен, словно чего-то ожидая. А потом она увидела всех сразу с стороны - Темного человека, себя, дом с освещенными окнами, и в окнах - готовящих ужин ребят. Дом был огромен, в нем угадывалось намного больше измерений, чем присутствовало на самом деле, но и Человек, явившийся из леса, тоже было огромен, наг и космат. А по правде сказать, он и человеком-то не был: это было темное дремучее существо, дикое, но не злое. Прильнув к окошку, существо разглядывало приготовления к ужину. Глядя на Темного человека одновременно изнутри дома и откуда-то снаружи, Лота чувствовала его тоску, его недоумение, но не имела сил ни пригласить его внутрь, к ним на ужин, ни выйти к нему в лес с чашкой травяного чая и куском хлеба.
А потом Темный человек растворился, и настало Утро.
Глава Тридцать первая
В городе и над городом
Москва еще на вокзале показалась Лоте какой-то до ужаса замызганной и провинциальной. Над платформой колыхался летний зной. Лота пересекла вокзальную площадь и спустилась в метро. Вместо пятидесяти копеек проезд стоил уже целый рубль - это было неожиданно. Но у нее как раз и был оставленный ей на черный день неизвестным грабителем ровно один рубль. Деньги, которые дал Птица, она истратила на поезд.
Она забыла, как проходить через турникет, и ее стукнули по ногам железные скобы.
Эскалатор выплюнул навстречу толпу утомленных бесцветных граждан, а затем поволок Лоту вниз на их место - утомленную и бесцветную.
Пассажиры косились на нее неприязненно и даже враждебно. Лота не понимала в чем дело: летом в Москве столько приезжих, туристов и гастролеров, а в поезде рано утром она хорошенько помылась железнодорожной водой и гунявым обмылком, забытым кем-то на полочке в вагонном сортире, а волосы расчесала пальцами и скрепила на затылке черной аптечной резинкой, которая очень кстати отыскалась в кармане. Так что внешне все было в порядке. Но какой-то гражданин прямо-таки шарахнулся от Лоты, а тетенька боязливо переставила сумки, слишком поспешно, и если бы Лота действительно была злодеем, она бы непременно заподозрила, что сумки набиты долларами, а луковые перья торчат для отвода глаз. А потом она подумала: загар. Он не был похож на загар девушки, отдохнувшей на курорте: это была кирпичная, подсушенная ветром смуглота каторжника или пирата. Но не только в одном загаре было дело. Лота по-настоящему одичала. Это значит, что у нее не просто свалялись и пропахли дымом волосы, прижатые к черепу черной резинкой. Она одичала изнутри - мозгом, сердцем. И люди ее сторонились, побуждаемые древним инстинктом - так домашние псы тявкают и беспокойно мечутся в сенях, почуяв приближение волка. Она чувствовала себя диким зверем в кучерявых стадах городских обитателей, к которым ее больше ничего не привязывало кроме генетического кода, слишком расплывчатого, чтобы делать на него видовую ставку.
-Господа-товарищи, - раздалось из торца вагона. - Если кто может и готов помочь, помогите!
Лота повернула голову: мужик в тельняшке и камуфляжных штанах. Она и не заметила, как он пробрался в вагон. На голове - синий, как у Лехи, военный берет, и такие же, как у Лехи, встопорщенные русые волосы, но рук не было ни единой: ни правой, ни левой.
- Афганец, - уважительно сказал парень, сидевший слева от Лоты.
- Десантура, - сквозь зубы проговорил сосед через одного.
На поясе у мужика болталась тряпичная сумка для подаяний. Судя по ее неизгладимой помятости, подавали ему не слишком часто.
Постояв в торце, мужик медленно, удерживая равновесие, двинулся по вагону. Пассажиры прятали глаза, отворачивались, утыкались в газеты и книжки. Кое-кто притворялся спящим. А может, они действительно дремали, как когда-то Лота после ночной смены.
