Мысль о тайнике преследовала ее и в тот вечер, и все последующие утра и вечера, и потом - много-много дней спустя. И даже если она думала о чем-то постороннем, тайник все равно незаметно вклинивался между посторонними мыслями.
Тайной веяло от тайника, крутым поворотом в судьбе.
А может, первым шагом к неведомой развязке.
Куда уж ей было в тот вечер во всем этом разобраться.
* * *
Через несколько дней появились лесники - решили все-таки Птицу проинспектировать. Повертелись тут и там, осмотрели результаты, присвистнули.
-Неплохо, - похвалили они. - Очень и очень неплохо. Вы нам еще и спасибо скажете. Сельское хозяйство - это вам не клей нюхать.
На следующее утро они исчезли, а к обеду приволокли из леса оленину. Это было не абстрактное магазинное или рыночное мясо, а свежеубитый лесной вольнопасущийся зверь, разрубленный на куски, и Лота не могла заставить себя обрадоваться этой расчлененке и хотя бы подойти к ней ближе, чтобы рассмотреть. Значит, утром они завалили оленя, прямо в лесу разделали, остатки закопали, а мясо взяли с собой. Это была целая гора свежайшей убоины, разве только чуть-чуть пахнущей порохом от пыжей. Хороши охранители природы, ничего не скажешь.
Вечером они уехали, захватив добычу с собой. Но кое-что перепало и Птицыному шалашу. Леха изловчился и замариновал мясо в травах с полбутылкой уксуса, который во время инвентаризации обнаружили в хозяйстве лесников. Разжег большой костер и пожарил шашлыки. Правда, куски получились тугие, резинистые. Лота кое-как пожевала один на пробу, но проглотить не смогла.
-Налегай, братва, - Леха обносил всех тазиком с дымящимся мясом. - Жрите! Этот шашлык еще три часа назад по лесу бегал, травку щипал!
- А что такое откуп? - подсела Лота к Индейцу, когда все насытились и разбрелись по своим делам. - Можешь рассказать? Я про такое не слышала, - спросила она как ни в чем не бывало. Вопрос звучал слишком прямолинейно: про такие вещи так запросто не спрашивают.
-А где тебе было услышать? Это штука внутрицеховая. И слышат по нее те, кто занимается всякими такими делами.
-Какими делами? - встрял подвернувшийся Коматоз.
-Подколдовывает, - неохотно ответил Индеец.
-Если человек занимается магией, - продолжал он, - ему приходится просить о помощи у обитателей невидимого мира. Обычно он заранее знает, с кем собирается сотрудничать, а значит, какой откуп потребуется взамен.
-Прямо-таки потребуется? - снова влез Коматоз.
-Ой, отвянь, - не выдержал Индеец и пнул его ногой, после чего Коматоз, хохоча и завывая, скрылся за дверью внутри дома.
-Кажется, ты говорил, от человека что-то потребуют, - гнула свою линию Лота, боясь, что Индеец переведет разговор на другую тему или обратит в шутку.
-Потребуют, очень даже потребуют. А ты как думала? Даром никто с тобой вошкаться не будет. Разве что духи стихий. Этим, говорят, можно не платить. И все равно. Я лично не представляю, как можно не заплатить, допустим, духу воды? Я заплачу, обязательно заплачу. На всякий случай. А то он вдруг, чего доброго, сам возьмет плату за работу, по своему усмотрению.
-А что это за духи, с которыми сотрудничают?
-О, их много. - Единственный глаз Индейца вспыхнул. - Если ходишь колдовать на перекресток, к тебе приходит дух перекрестка. Этому за помощь лучше приносить что погрубее, попроще - водку там, сигареты. Если тебе понадобился дух помойки - ему следует откинуть что-нибудь, наоборот, сладенькое - печенье, конфеты. Если пошел на кладбище за землицей для черной магии - будь добр, принеси хозяйке кладбища лепешку или хотя бы хлебца кусок.
-Свят свят, - притворно запричитал вновь откуда-то возникший Коматоз и перекрестился. - Что-то вас не в ту степь повело, пипл!
-А есть и такие, - невозмутимо продолжал Индеец, не глядя на Коматоза, - кто любит колдовать в церкви. Да-да, вот так. В церкви особенный бес живет по имени Абара. Что, страшно? А в курсе ли вы, народ, что в церковь запрещено мясо приносить, даже курицу и сосиски? А попики свежеиспеченные или невежественные тетки-бабки запрет нарушают, таскаются в храм с кошелками, полными мясной жратвы. Абара носом ведет - все это чует. Ему мясца понюхать - ооо, самое милое дело. А те, кто колдует в церкви, этим пользуются, приносят кусочки пожирнее. Вот такие дела.
- Лыжи отсюда надо вострить, вот что, - буркнул неожиданно Леха, ковыряя в зубах. - А вы все про чертовщину, да про чушь собачью. А если это все не чушь, то еще хуже.
-Во-во, - поддержал Коматоз. - Героин для бедных.
-Вот как даст по башке, будет тебе героин, - усмехнулся Володя.
-Не даст, - спокойно сказал Леха. - Ты меня не разводи.
-А мне одна герла рассказывала, - начал Володя, - как ей как-то раз понадобилось ритуал на исполнение желания. А она вместо этого давай молиться - всем подряд, кто подвернется под руку. Попадется часовня Николая Чудотворца - она заходит, свечку ставит. Потом еще чей-нибудь приход, Александра Невского...
- Приход Александра Невского - вот это мне нравится! - заржал Коматоз. - Или Ивана Грозного - тоже ничего себе святой.
-Не, ну ты все-таки не передергивай, - возразил Володя. - Какой он святой... Ну и вот. То Богородице молится, то святому Пантелеймону. И каждому по свечке. А то бывало, зайдет к какому-нибудь безвестному святому Прокопию...
-И что, подействовало?
-Подействовало: желание исполнилось. Герла аж прыгала: ура, сработало! А потом призадумалась - промысел Божий налицо, а желание-то - лажа. Типа работу поменять или что-то такое. Словом, не обязательно было тормошить столько небесных покровителей. И теперь не знает, кого благодарить. Снова всюду ходит, свечки всем ставит. Одному, другому. И все боится, что пропустила кого-то. А еще она говорила потом, что сердце как будто было льдиной, и вдруг начало таять, и таяло, таяло, и было неясно, что будет дальше, когда оно совсем растает.
-Ха, прикольно, - усмехнулся Коматоз и повернулся зачем-то к Птице. - А правда, что делать в таких случаях?
-Ну, - Птица задумался. - Бога благодарить, наверно, нужно. На небесах ведь не те законы, что у нас в парламенте. Думаю, достаточно одной молитвы на всех и одной свечки.
Они отдыхали, развалившись на полу с чувством выполненного долга.
Чисто вымытый пол пах разогретым на солнце сосновым бором. Удивительным образом из него вышла вся грязь, вся затоптанность старых заскорузлых досок, все следы неизвестных ног, которые ходили по нему много лет подряд.
Индеец сидит в углу и подбирает на рассохшейся и расстроенной Лехиной гитаре "Лестницу в небо". Мелодия осторожно карабкается вверх, потом, добравшись до высоких звучаний, прыгает вниз, превращаясь в выразительный бас.
-Врешь, чувак. Ой врешь, - ворчит Коматоз, вслушиваясь в экзерциции Индейца.
-Вот тут врешь: та-та-там должно быть, а у тебя тататата. А ну дай сюда.
-Погоди. Я ведь умел когда-то, а потом оно все как-то...
Та-та-там-там-там-таратам. Теперь, вроде бы, лучше. Опасный вираж, где мелодия каждый раз пошатывалась и спотыкалась, пройден почти идеально. Длинные волосы Индейца красиво нависают над грифом гитары - именно так должна выглядеть домашняя импровизация Stairway to Heaven. Мелодия крадется боязливо, неуверенно и неловко, она еле волочит ноги, но под ее звучанием в самом деле оживает видение деревянной лестницы, вымытой дождями, высушенной солнцем и устремленной в идеально синие, гладкие и внимательные небеса. Такая лестница - почерневшая, тронутая гнилью - валяется в траве за их домом: Лота лазила по ней на чердак, где обнаружила тайник. По ней же, видимо, когда-то забирались наверх, чтобы производить ремонт крыши, а позже - чтобы сделать нычку. Но теперь она была такой ветхой, что не годилась даже для растопки печи, не то что для восхождения на небеса. Она могла выдержать только тщедушную Лоту, но не Индейца и уж тем более Володю. Индеец разучивает Лестницу к небу терпеливо. Но вот пальцы левой руки обхватывают гриф недостаточно плотно, и звук простуженно дребезжит. От усердия Индеец мычит, подпевая "Лестнице" и стараясь голосом выправить гитарную мелодию.
