- А что это за степени достоверности... пан министр? - спросила Лора.
Она обратилась к нему, пытаясь нащупать нити и уловить правила игры. Он оценил и снова улыбнулся, не без иронии, но по-доброму. Хотя Алесе казалось, что это у него просто такая мимика: поднимать один угол рта - старинная, въевшаяся привычка.
И он действительно поведал вкратце о различиях сновидений, о степенях и классах - всё со средневековой тщательностью и строгостью.
А в это время с центровой, но тихой Фелициановской они вышли на шумный, широкий проспект Франциска Скорины со строгими зданиями и пышными, разлапистыми липами - хотя даже они не спасали от автомобильного гула. Когда Алеся шла по Проспекту, то старалась свернуть на параллельную улочку: через квартал всё поразительно менялось, и яростная стремительность уступала место тихой вальяжности и размеренности.
Но они и не собирались тут задерживаться, любуясь суровой красотой одной из главных артерий города. Вместо этого нырнули в переход, прошагали среди серых гранитных стен и разномастных кричащих афиш, поднялись на другой стороне и продолжили путь сквозь чинный зелёный скверик. Они продвигались к улице Михайловской, которая далее выводила к блестящей и кипящей Ганзейской.
- Скажите, а вы действительно хотели попасть куда-то в другое место? - осведомился министр.
Лора растерялась и чуть замешкалась, впечатывая в плитку шаги своих "камелотов".
- Нет... Я просто прилегла отдохнуть. У меня уже символы в глазах начали плясать, я легла на диванчик... и вот...
- Так. Ясно. А люди со способностями в роду были?
Лора поняла, о каких способностях речь и покачала головой:
- Да вроде нет.
- А кто его знает, может, вы и первая - пожал плечами министр. - Или просто сведения о предках затерялись, вам и не рассказывали. Но всегда замешано что-то такое...
И, обрывая фразу, он замолчал.
А впрочем, вечер был так хорош, что хотелось не заполонять его словесами и какое-то время прошагать молча. Липовый цвет, едва не бьющий по лицу. Разогретый, ещё по-дневному густой воздух.
Вблизи, как помнила Алеся, дома - стадион "Динамо", а здесь - Грюнвальдская площадь со статуей Витовта. Кстати, почему бы и ему не быть чьим-то мужчиной мечты (за неимением достойных кандидатов на физическом плане существования). Алеся всегда трепетно относилась к историческим влюблённостям и была склонна видеть в них скорее благословение, чем проклятие, ибо муза - это всегда прекрасно.
Лора попросила идти медленнее и с извинением пояснила:
- Мне как-то вяло...
- Ничего, - успокоил министр, - это бывает. Сейчас придём. Обсудим всё в приятной обстановке.
По логике, приятной обстановкой для человека его круга мог бы считаться некий пафосный ресторан. Но Алеся-то знала, что у наставника логика своя, да и отношение к жизни тоже. Поэтому не удивилась, когда они свернули во дворы через арку.
Но всё-таки была в замешательстве, когда оказалось, что спускаться надо в какой-то подвал.
Алеся краем глаза заметила небольшую светящуюся табличку; она смотрелась здесь нелепо: во-первых, всё равно где-то сбоку, в углу (и толку от подсветки?), во-вторых, такие обычно размещают на базаре на павильонах с яркими вульгарными кофтёнками. Однако здесь вывеска красными мерцающими буквами извещала: "Кофе".
Священный напиток. Полноценный культ. Его Алеся не разделяла и в пику окружающим пила мате. Но и от чашечки хорошего кофейку никогда не отказывалась. И ведь любопытное совпадение: почти все заведения, которые казались ей "особенными", размещались в подвальных помещениях. Но может, кофе здесь просто продают? Тогда, наверняка, они здесь не ради напитка, а ради владельца или продавца...
Когда они спустились по узкой лесенке, сразу послышался зычный баритон:
- Добрый вечер, пан министр!
- И вам привет, пан Завальня!
Помещение было простым, почти квадратным. Оно было пусто. Только справа за низким прилавком сидел крупный, крепкий мужчина лет шестидесяти, с белым пышным начёсом и гладковыбритым суровым мясистым лицом. Это и был пан Завальня. Одет он был в простые линялые джинсы и белую клетчатую рубаху с коротким рукавом. Хоть дрова рубить, хоть морды бить. Но, наверное, не угощать каким-нибудь там моккачино или фраппе в сочетании с брауни, миньоном или чизкейком. А впрочем...
- Как бы вас пани Лидия не заревновала. Ходите тут по подворотням, да с двумя паненками пекными.
- Не заревнует. И мы тут не для забав, а за серьёзным делом.
- За каким?
- Кофе пить.
Весь этот диалог происходил обстоятельно, без тени шутливости. Алеся с Лорой, оробев, стояли в сторонке и наблюдали. Но тут их неожиданно подозвали:
- Девочки, вы решительнее... Выбирайте, что будете.
Алеся нерешительно шагнула к прилавку и увидела цветную распечатку в видавшем виды файлике. Это должно было быть меню. Лора высунулась из-за её плеча.
Там было всего двенадцать наименований и ни одного привычного. Зато внизу всё скрупулёзно подписано. Она рассеянно скользила по ним глазами и пыталась понять, чего же ей хочется. Только б не оказалось, как в типичной кофейне, каких легион: претензия есть, а на деле пшик.
- Мне, пожалуйста, имбирный с гречишным мёдом.
- Принято. Десерт нужен?
- А что есть?
Завальня неопределённо повёл рукой:
- Есть кексы, правда, вчерашние. Есть песочное пирожное. И конфеты. Сегодня - такие.
Он пошарил под прилавком и продемонстрировал в своей мощной пятерне щедрую горсть маслянистых трюфелей.
- Спасибо, я буду кекс. И одну конфетку.
Завальня сосредоточенно и громко защёлкал допотопным калькулятором.
- Два талера с вас.
Цены здесь были какие-то дикие. Потому что чисто номинальные. Только чтоб за бесплатно не потчевать.
- Мне ирландский клевер, - попросил министр и протянул монету.
- Хорошо.
Лора, как завороженная, уставилась в листок, а оторвавшись, виновато поглядела на своих спутников. Министр, не шевельнувшись, невозмутимо произнёс:
- Вы, главное, не торопитесь. Здесь всё отлично; но вы прислушайтесь к себе. Тогда это и будет то, что надо.
Вздохнув и сбросив напряжение, Лора выбрала южный кофе на шести травах. Алеся мимолётно заметила, что министр одобрительно прищурился и почти улыбнулся.
То, что надо.
Здесь было всего два стола и стойка; желтоватым лаком и ковкой всё это напоминало "Стары Менск". Да и не только этим. Здешним сокровищам обзавидовался бы любой мальчишка: на стене антикварный фонарь с медовым светом и вычурными деталями, в рамочках над стойкой раритетные банкноты вперемешку с экзотическими бабочками, небрежной стопкой эротические открытки довоенного времени, фото неизвестных офицеров, германская пивная кружка с барельефами и чуть не целым городом на крышке, монеты, ложечки, чудом не развалившийся телефон с подвесной трубкой-рожком, столь же древняя печатная машинка, тут и там сувенирные тарелки из разных городов - Мальмё, Бад-Наухайм, Женева, Арль...
И всего-то много, как в детском тайнике, но совсем не аляповато, не вульгарно. Наилучшее слово - естественно. Точно так же натурально было оглядываться вокруг, подходить и рассматривать - этим девочки и занялись. Министр прислушался к бормотанию телевизора, там, кажется, передавали новости о франко-британском торговом сотрудничестве.
А пан Завальня молча, сурово и созерцательно варил кофе. У него не было никаких хитроумных агрегатов, напыщенно шипящих и сверкающих хромированными краниками. Только турка и подобие спиртовки. И ещё все эти травы, соцветия, мёд: Алеся плохо разглядела, потому что за всякими добавками хозяин уходил в нишу-подсобку. Она находилась прямо за его спиной за красным полуоткрытым занавесом и напоминала кладовую, но вполне могла оказаться входом в подземный туннель. Залезешь тут, а вылезешь на Золотогорском кладбище, из-под одной из посеревших плит.
Алеся тихо поинтересовалась у министра:
