– Обязательно подумаю над этим, – пообещал Глоин. – Позднее…
Они тепло обнялись, после чего Глоин не менее радостно приветствовал Дори и Бифура, своих давних приятелей. В прошлом году он действительно не решился перебраться вместе с ними в пещеры Агларонда, сославшись на сильную привязанность к Эребору и свой возраст.
– Стар я уже, – сказал он тогда Гимли. – Привык к комфорту и налаженной жизни. А что меня ждёт в твоих пещерах? Одна лишь долгая и трудная работа по их благоустройству.
– Тоже мне старик! – фыркнул Гимли. – К твоему сведению, Бифур и Дори уже согласились. А они, между прочим, твои ровесники.
– Ну, они всегда были покрепче меня. К тому же Торин назначил меня казначеем Эребора, а заодно и своим советником. Это очень важные должности, Гимли. Не каждому гному выпадает такая честь.
– Что ж, поздравляю… – буркнул Гимли. – Рад, что твоё участие в Совете Элронда благотворно отразилось на твоей карьере…
– А я-то как рад! – улыбнулся Глоин, пропустив мимо ушей шпильку сына. – Знаешь ли, приятно чувствовать себя по-настоящему полезным. Поэтому я не хотел бы огорчать короля своим отъездом. Во всяком случае, не сейчас. Здесь я нужнее, Гимли. Гроты Агларонда теперь сугубо твоя забота. Прости…
– Мне бы твои советы тоже не помешали… – вздохнул Гимли.
– Теперь тебе будут советовать Дори и Бифур, – примирительно похлопал его по плечу Глоин. – У них за спиной тоже немалый жизненный опыт. Они ещё много чему могут тебя научить.
На том их разговор завершился, и Гимли уехал в свои новые владения без отца. Но сейчас, вернувшись спустя год, он и вправду рассчитывал переубедить его. Однако момент для такого важного действа пока ещё был неподходящий. О чём не замедлил напомнить Торин.
– Наверное, будет лучше отложить все беседы на потом, – молвил он, возвращая хрустальную друзу в короб. – Полагаю, вы порядком устали с дороги, – оглядел он запылённые костюмы агларондцев. – Да и голодны, небось. Предлагаю вам пройти в свои прежние покои, где мы всё оставили без изменений. Там вы сможете помыться, перекусить и отдохнуть. А вечером мы организуем в вашу честь пир.
– Пир – это хорошо! – оживился Дори и подмигнул Бифуру. – Давненько мы не знавали пышных трапез…
Будучи большим любителем поворчать, причём порой без всякой причины, он ляпнул это просто так, по старой привычке. Однако Торин нахмурился и укоризненно посмотрел на Гимли. Покраснев – не то от гнева, не то от стыда, – тот поспешил оправдаться:
– О нет! Голодом я никого не морю! – заявил он, метнув жгучий взгляд на Дори. – Но и жировать никому не позволяю – в Агларонде ещё слишком много дел. А в пути, ясен пень, особо не пошикуешь…
– В таком случае не буду больше утомлять вас разговорами – наговоримся на пиру, – сказал Торин. – Проходите к себе и будьте как дома!
Гости степенно поклонились ему, и Дори с Бифуром сразу же направились в свои бывшие жилища. Торин же вызвал в конюшни восемь наиболее сильных гномов и велел им доставить агларондский хрусталь в сокровищницу королевства. При этом он решил лично сопровождать их и позвал с собой своего казначея.
– Ладно, я ненадолго отлучусь, – обернулся к задержавшемуся Гимли Глоин, – а ты ступай в наши апартаменты. Надеюсь, ты ещё не забыл туда дорогу?
– Найду с закрытыми глазами, – устало махнул тот рукой.
Окружённый своими телохранителями, он устремился в Старый Жилой район, где раньше квартировался с отцом. Однако дойти туда так и не смог, наткнувшись по пути на огромную толпу гномов. Все они собрались в Центральном Коридоре с единственной целью: узнать, кто это пожаловал к ним в Эребор. Возглавляли их старейшины клана Длиннобородых, в том числе крепыш Двалин, несколько лет назад вернувшийся из Палат Торина[2], а также Бофур и Нори. Как наверняка помнит читатель, все эти именитые фигуры тоже были участниками давнего похода Бильбо Бэггинса. А, кроме того, Бофур являлся кузеном Бифура, а Нори приходился родным братом Дори. Нужно ли пояснять, что встреча старых компаньонов и родственников оказалась весьма бурной и радостной?
Впрочем, Гимли с его телохранителями местные гномы встретили не менее радушно. Завязался оживлённый разговор, который, однако, не продлился долго. Внезапно издалека донёсся трубный звук тревоги, заставив гномов разом притихнуть и беспокойно завертеть головами.
– Сигнал о помощи! – вскричал Нори.
– Прозвучал явно где-то внутри Эребора, – заметил Бифур.
– Я бы сказал, он шёл с нижних горизонтов… – посмотрел на него Дори.
– Из Сокровищницы! – озарило тут Гимли. – Там же сейчас находятся Торин и мой отец!
– Что ещё могло у них случиться?… – озадаченно проронил Двалин.
– Так давайте узнаем! – воскликнул Бофур.
Не мешкая более, гномы плотной гурьбой ринулись к лестничному спуску в сокровищницу. Отовсюду к ним присоединялись всё новые и новые жители королевства, в основном стражники, также спешившие на странный призыв. Вместе они бодро устремились вниз, но на полпути вынуждены были остановиться в полнейшем замешательстве: навстречу им из сумрака глубин вдруг выметнулось нечто невообразимое, какая-то жуткая тварь, похожая на чей-то оживший ночной кошмар. Она передвигалась с немыслимой скоростью, однако гномы не могли не отметить её блестящее металлом массивное тело и множество рук и ног. Причём в руках страшилище держало здоровенные булавы и мечи, уже обагрённые чьей-то кровью…
– К бою! – заорал Гимли, беря наизготовку свой топор и стараясь не думать о том, чья именно кровь алеет на оружии чудища.
Но его мгновенно оттеснили в сторону собственные телохранители и стражники Эребора, создав крепкий щитовой заслон между неведомым монстром и остальными гномами. Успели они вовремя, ибо в тот же миг уродливая бестия совершила гигантский прыжок, явно намереваясь влететь в самую гущу защитников, но вместо этого прямо в воздухе совершенно неожиданно… рассыпалась мельчайшей пылью. Облако звенящих крупинок с ног до головы обдало изумлённых гномов, и на этом всё завершилось.
– Что это было?… – послышался из толпы недоумённый возглас.
– Как будто зверь какой-то… – предположил кто-то не менее растерянный. – Или огромный богомол…
– Из металла? – скептически хмыкнул Гимли, подняв с пола горсть мельчайшего песка.
– И то верно! Не может железная тварь скакать, как живая! – заявил тут Двалин, и гномы, соглашаясь с ним, дружно закивали головами.
– Колдовство! – мрачно уронил Бофур, и эхо этого слова пошло гулять по толпе.
– Именно! – произнёс вдруг чей-то приглушённый голос, и все увидели, как из неприметного бокового ответвления, темневшего чуть ниже в стене, вышел Глоин.
Он выглядел очень бледным и с болезненным видом держался рукой за левое плечо.
– Отец! – выдохнул Гимли, чувствуя, как у него сразу отлегло от сердца.
Но тут следом за Глоином показались восемь носильщиков, ранее ушедших вместе с ним к Сокровищнице. На руках они несли неподвижное и окровавленное тело Торина…
– Что с владыкой?… Он ранен?… – встревоженно загалдели гномы, окружив их. – Э, да ты, Глоин, и сам истекаешь кровью!
– Жить буду, – отмахнулся тот. – А вот Торина не мешало бы показать лекарю.
Тем временем к столпившимся гномам быстро стягивались другие обитатели Одинокой Горы, и среди них оказался Бéрдин – дородный и рыжий начальник подгорной стражи. Он склонился над Торином и внимательно осмотрел его с ног до головы, не постеснявшись заглянуть и под рубашку.
– Вроде дышит ещё! – ко всеобщему облегчению, бросил он. – Но голова серьёзно разбита и, вероятно, сломаны рёбра… – показал он на огромный лиловый кровоподтёк на боку у короля.
После чего потребовал от Глоина подробного отчёта о случившемся, одновременно приказав воинам перевязать раны пострадавших платками. И казначей рассказал следующее. Не успел он с Торином и носильщиками открыть Сокровищницу и войти внутрь, как произошло невероятное: мощные железные двери вдруг ни с того ни с сего словно бы стали жидкими и потекли. Однако потекли не так, как обычно течёт расплавленный металл, а как-то совсем уж неправильно. Издавая ужасный скрежет и демонстрируя удивительную пластичность, они прямо на глазах преобразовались в невиданную доселе кошмарную фигуру. Больше всего она напоминала огромное безголовое насекомое с четырьмя обрубками ног и тремя парами рук. Хотя руки таковыми можно было назвать лишь с натяжкой, ибо две из них скорее походили на толстые мечи, а остальные – на тяжёлые булавы размером с приличные тыквы.
