— Опять по бабам шастал, — укоризненно сказал полковник коту. Камрад улыбнулся полковнику и зевнул. Мол, да, по бабам, чего и тебе, хозяин, советую. Только в дом не води, как в прошлый раз, не один живешь.

Женщин в доме кот органически не переносил и умело это демонстрировал.

Полковник снял с жерлиц пару щучек, заодно проверил верши, выгреб кучу мелкой бели и несколько приличных окушков и отправился домой.

Готовил полковник на небольшой газовой плитке, за баллонами для которой приходилось ездить в город на стареньком «Москвиче».

Пока варилась уха, полковник поерзал по щекам и подбородку зудящей, как шмель, электробритвой с замотанным синей изолентой шнуром, плеснул на ладонь одеколона — щеки приятно защипало, а Камрад, вертевшийся у ног в ожидании завтрака, одобрительно фыркнул. К бритью кот относился терпимо, а к одеколону с непонятным вожделением и часто слизывал с пола упавшие капли. Наверное, хотел пахнуть полковником.

— Ах ты, алкаш, — нежно сказал полковник, выуживая из ухи разварившихся плотвичек. — Подожди, сейчас остынет.

И тут в дверь осторожно постучали.

— Опять соседа нелегкая принесла, — раздраженно подумал полковник, привернул газ и крикнул: — Входите, не заперто!

Сосед вошел и вежливо поздоровался.

— Что, сосед, котенка торговать пришел? Подожди до осени, осенью у Камрада потомство появится, бери — не хочу.

— Нет, — сосед топтался посреди комнаты, явно не зная, с чего начать. Потом наконец решился: — Слышь, Сергеич, тут утром по телевизору передали, что на Землю прилетели эти… пришельцы. Ты чо, не в курсах? В общем, хотят, чтобы мы на них напали, потому что они на нас уже нападали, теперь вроде как наша очередь. Короче, я на всякий случай решил в Москву смотаться за семьей. Москву и всякие большие города в случае чего первыми пушить станут, а до нас в Арефине, глядишь, дело и не дойдет. В общем, вот ключи, присмотри за домом, а то мало ли чего… А из Москвы-то как народ ломанулся! Показывали: все дороги автомобилями забиты. Не знаю, пробьюсь ли, но попробую, так что выручай.

Полковник помолчал немного, потом сказал:

— Вот что, сосед. Никуда не езди, позвони своим, у тебя ведь есть спутниковый телефон? Пусть сидят дома и не высовываются. Никто Москву бомбить не будет, а если на дорогах паника, то там опаснее, чем в городе.

— Но ведь пришельцы, Сергеич, — начал было сосед, но потом сообразил что-то и понуро сказал: — Наверное, ты прав, я просто не врубился. По телевизору же говорили, чтобы все сидели по домам, да разве кто сейчас телевизионщиков слушает? Они же все время врут.

— И про пришельцев тоже врут? — с иронией спросил полковник.

— Может, и врут, — немного подумав, ответил сосед. — Но все равно страшно, пришельцы же!

Тут в обыденные звуки русской деревни, ставшей по сути дела дачным поселком, вмешалось что-то постороннее, грозное и чужое. Полковнику этот звук был очень хорошо знаком.

В небе ревели боевые вертолеты.

Полковник вышел на улицу и увидел, как пара боевых, полностью снаряженных «Аллигаторов»[13] с дырявыми сигарами пусковых установок на внешней подвеске низко и хищно протянула над домами, развернулась над лесом, повисела над дальней околицей, словно советовалась, и вернулась.

Следом появился десантный Ми-8, а за ним кокетливый серебристый гражданский вертолет, явно американского производства.

«Аллигаторы» — морда к морде — зависли над окраиной деревни, недалеко от полковничьего дома, на стометровой высоте, слегка поворачиваясь вправо и влево, словно высматривая добычу. Десантный борт опустился ниже, из него по леерам посыпались десантники в голубых беретах, оцепившие поляну, и только после этого на нее опустился «пассажир».

Не то радостное, не то жутковатое предчувствие кольнуло под ложечку. «Как в невесомости», — подумал полковник, а вслух сказал:

— Похоже, это по мою душу, так что ступай-ка ты домой, сосед. Сосед, с любопытством разглядывавший боевые вертолеты, словно опомнился, поблагодарил за что-то и трусцой побежал по улице, поминутно оглядываясь.

Полковник машинально пригладил отросшие за лето волосы и пошел к околице, на которой уже стояло оцепление. Невесть откуда взявшийся Камрад зашуршал за ним, иногда забегая вперед и вопросительно заглядывая в хозяйские глаза.

Из серебристого вертолета выпала изящная лесенка, по ней спустился полноватый генерал, махнул рукой командиру десанта и пошел навстречу полковнику.

— Ну, здравствуй, Сергеич. Далеко же ты забрался, насилу нашли, — сказал генерал и попытался обнять полковника.

— Здравствую, Петрович, — слегка отстранившись, ответил полковник. — Какими судьбами? Неужто я кому-то понадобился?

— Родине, Сергеич, России-матушке, — генерал делал вид, что шутит, но ему это плохо удавалось. — Пошли в вертушку, в столице с тобой серьезные люди потолковать хотят.

— Пошли, — просто сказал полковник. — Потолкуем. И, повернувшись к коту, добавил:

— Иди домой, Камрад. Иди, я не скоро вернусь, но ты ведь справишься, правда?

Кот зло и печально заворчал, сел, обернувшись полосатым хвостом, и с ненавистью уставился на вертолет.

— Ну, будет тебе злиться, Камрад, служба есть служба, — полковник поднял прижавшего уши кота, потерся щекой о мохнатую разбойничью морду и бросил на землю: — Иди!

Камрад недовольно задрал хвост и не оглядываясь пошел к дому. Кот был явно расстроен, но он был котом полковника и принимал судьбу такой, какая она есть. Полковник проводил взглядом торчащий из высокой травы, медленно удаляющийся серо-полосатый восклицательный знак и вместе с генералом направился к вертолету.

Выгнутая наружу дверца американского красавца захлопнулась, навсегда разлучая полковника с Камрадом, вертолеты взревели, охрана споро погрузилась в приземлившийся неподалеку десантный борт, и воздушный конвой, на миг склонив граненые остекленные морды, ринулся в сторону столицы.

Камрад долго смотрел вслед, потом не выдержал, мяукнул жалобно, по-котеночьи, и побежал за чудовищами, уносящими хозяина. На поляне с полегшей под вертолетными винтами травой он остановился, мяукнул еще раз, уже безнадежно, и медленно пошел к опустевшему дому.

Это было неправильно. Полковник не понимал, что ему делать, он ожидал увидеть своего давнего врага и был готов атаковать его, и погибнуть тоже был готов, дело военное, хотя и неприятное. Но кораблей было много, вели они себя мирно, и вот именно к этому-то он готов не был.

«Сука», — подумал полковник, имея в виду скорее генерала и прочую земную начальственную свору, чем кого-нибудь еще. Потом поправился: «Суки!»

Он прекрасно понимал, что должен напасть на эскадру, будь в ней хоть тысячи кораблей. Да хоть сколько! Как они там сказали? «Совершить акт ритуальной агрессии».

И не мог.

Когда-то давным-давно, сорок лет и одну эпоху тому назад, его противнику было куда легче. Обстрелял спутник-мишень, вот тебе и агрессия, вот тебе и начало контакта. Первый камень, так сказать, брошен. Хотя, может быть, чужак напал бы и на космическую армаду, если бы у Земли таковая имелась, кто знает этих пришельцев? Но ведь не было у Земли ни черта, кроме пары сотен совершенно беззащитных спутников, русских и американских, да одной-единственной экспериментальной орбитальной станции с плохоньким стрелковым вооружением. Повезло чужаку!

Наконец полковник матюгнулся и решительно развернул пушку в сторону планеты. Агрессия так агрессия в планетарном масштабе!

Поверхность чужой планеты заполнила собой поле зрения прицела. Из космоса вообще очень хорошо видно, что происходит на поверхности Земли-матушки, это отмечали все, кто когда-нибудь выходил на орбиту. И другие планеты, как выяснилось, не были в этом плане исключением. Оптика услужливо превратила выпуклую поверхность в плоскую. Сейчас полковнику казалось, что он явственно различает на чужаке какие-то города, реки и еще что-то непонятное, словно он рассматривал через лантановые линзы прицела огромную печатную плату, покрытую зеленым лаком, с темно-золотистыми дорожками водных и прочих магистралей и вкраплениями малюсеньких изящных разноцветных деталек неизвестного назначения.