– Пытаюсь напугать её, чтобы она рассказала всё, что знает. Кузен, времени в обрез, а всё остальное ты уже перепробовал, не так ли?

– Она не знает.

– Откуда такая уверенность?

– Секс не хуже пыток помогает выведать информацию, малыш, – коротко ответил Така, сбросил ботинки и закрыл за собой дверь.

– Эй! – слабо возразила Саммер.

– Так, может, нам обоим её отыметь, просто чтобы убедиться, не забыла ли она чего. Она не мой тип, но я могу пожертвовать стандартами…

Удар. Такой быстрый и неожиданный, что Рено не успел увернуться.

Ярость словно стала осязаемой, и Саммер бросилась вниз, чтобы закрыть собой урну, боясь, что начнётся драка.

Но Рено стоял как стоял, и кровь капала из его разбитой губы.

– Ладно, кузен, она твоя, – легко отступил он. – А я и не догадывался, что ты такой собственник. Хочешь пивка?

Така тяжело дышал, и на мгновение Саммер задумалась, а не ударит ли он Рено ещё раз? А ещё о своей реакции на внезапное насилие. Поступок был таким примитивным и собственническим. И невероятно эротичным.

 Така расслабился.

– Да. А ты, Су-чан?

Они все разом замерли. Така инстинктивно использовал ласковое обращение, и это потрясло всех троих. Рено пошёл к шкафчику и достал ещё два стакана. Сел, разлил пиво по стаканам для Таки и Саммер и поставил бутылку.

Саммер поднялась с футона, придерживая кимоно, подошла к столу. Вместо того чтобы взять протянутый Такой стакан, взяла бутылку, передала Рено его стакан и наполнила. Он моргнул своими необычными фальшиво-зелёными глазами и слабо улыбнулся.

– Kampei, – сказал он опять, и в этот раз насмешки в голосе почти не чувствовалось.

Саммер взяла свой стакан и пошла было к футону, когда её остановил внезапный присвист Таки.

– Ну ни хрена ж себе! – потрясённо воскликнул Рено.

Саммер резко повернулась, едва не пролив пиво на кимоно.

– В чём дело?

Така передал её стакан Рено, взял Саммер за плечи своими сильными руками и развернул.

– Я идиот, – тихо сказал он. – Это было не то кимоно!

– О чём ты говоришь?

Его руки безразлично трогали её, очерчивая линии картины на спине.

– Оно всё время было здесь. – Така провёл рукой по изгибу её бедра, и Саммер вздрогнула. – Вот Гора Белого Журавля. – Ладонь обхватила ягодицу. – Вот ворота, ведущие к храму, и даже белая птица. У тебя есть карта?

– Конечно, – сказал Рено, отталкиваясь от стола.

– Снимай кимоно, Саммер, – приказал Така и тут же схватил её за плечи, чтобы стянуть одеяние.

Она потянула шелк обратно к себе, запротестовав:

– У меня же под ним ничего нет!

– Американцы, – пробормотал себе под нос Рено, выходя из комнаты. Он быстро вернулся и бросил ей хлопковый юката^[9].

– Надень это, а я найду твоему парню карту.

Саммер схватила бело-синий хлопок, собираясь идти в ванную, но Така не убрал рук с её плеч.

– Можешь переодеться здесь.

– Нет!

Но он уже стянул кимоно с её плеч, и, взвизгнув, Саммер быстро надела юката Рено на голое тело.

Засмеявшись, Рено сказал что-то по-японски. «Конечно, ещё одно оскорбление», – подумала Саммер, завязывая пояс на талии.

– Я вроде ясно выразился – руки прочь, – по-английски ответил Така.

«Ну, может, и не оскорбление», – поворачиваясь, решила Саммер. Рено бросил на пол бесценное старинное кимоно, а Така расстелил на его месте подарок Ханы-сан. Изображение, знакомое Саммер большую часть её жизни, неожиданно приобрело новый смысл, когда Така положил рядом карту.

– Дед был прав, – сказал Рено. – Она таки рассказала тебе, где святилище.

– И я был прав. Она не знала, – парировал Така. – Посмотри, Саммер. Гора, которую Хана-сан нарисовала, прямо здесь, – он указал на карту, – а ворота пониже, за городком Тонацуми. Руины храма должны быть где-то между ними.

– Хорошо, хоть зима была теплой. В горах мог бы до сих пор лежать снег, – сказал Рено.

– Думаешь, какой-то там снег остановит такого, как Сиросама?

– Этого сумасшедшего старого глупца? Он безвреден.

– Нет, – возразила Саммер. – Не безвреден.

Рено долго и задумчиво смотрел на неё, а потом перевёл взгляд на Таку.

– Я ухожу. Вернусь утром. Тогда и обсудим подробности. – Он уже подошёл к двери, надел ботинки и закрыл солнечными очками свои яркие глаза. – Можете воспользоваться моей кроватью, – ухмыльнувшись, добавил он и ушёл, закрыв за собой дверь.

[1] Оякодон – одно из любимых блюд японцев. В переводе с японского «оякодон» означает «родители и дети» – ведь в его составе есть и курица, и яйцо. Готовится оно быстро и просто, а продукты, которые нужны для этого блюда, всегда под рукой. Его едят дома, продают в закусочных на обед, готовят в ресторанах. Оякодон относится к так называемым блюдам домбури, или домбуримоно. Блюда домбури – это чаша (дон) с рисом, на котором лежит еще что-то: кусочки говядины или свинины, жареный угорь, креветки темпура.

[2] Гостиница в традиционном японском стиле.

[3] Футон – традиционная японская постельная принадлежность в виде толстого хлопчатобумажного матраца, расстилаемого на ночь для сна и убираемого утром в шкаф.

[4] «Клуб десятитысячников» – обозначение группы людей, которых объединяет один специфический признак: все они занимались сексом в самолётах.

[5] Роппонги (яп. 六本木, «шесть деревьев») – квартал района Минато в Токио. Известен как бизнес-центр и центр ночной жизни. Многие посольства расположены в Роппонги, и в ночной жизни квартала активно участвуют иностранцы.

[6] Оябун – «шеф», центральная фигура в иерархии якудза.

[7] Кацусика Хокусай (1760 – 1849) – великийяпонский художник, иллюстратор, гравёр периода Эдо. Работал под множеством псевдонимов. Является одним из самых известных на Западе японских гравёров.

[8] Современный японский тост.

[9] Лёгкое мужское кимоно для дома.

Глава 22

– Я лягу на кровати Рено, – рассеянно сказал Така, всё ещё пристально разглядывая кимоно. – А ты можешь на футоне.

– Почему? Его кровать так же страшна, как и туалет?

 Така повернулся к Саммер. Казалось, её не испугала неожиданная встреча с Рено, но, впрочем, она вообще не из пугливых. Ему было не по душе видеть её в юкате кузена. Снова эта собственническая хрень, которая в последнее время кипит у него в крови. Он всё ещё не мог поверить, что ударил Рено за предложение заняться тем, что они практиковали в юности. Но то был просто секс втроём с готовой на это молодой женщиной. Секс Така понимал очень хорошо. А вот что происходит между ним и Саммер, он не понимал.

Наверное, в этом можно винить его таинственного американского отца. Японская сторона Таки была гораздо прагматичнее: секс полезен для здоровья и физической формы, и его ни в коем случае не следует смешивать с прозой жизни – браком, бизнесом и другими важными делами. Он предпочитал, чтобы секс не был разбавлен эмоциями и чувствами, и до настоящего времени у него всё так и получалось.

Его будущая жена прекрасно вписывалась в эти правила. Она прелестна, изящна, управляема и неплоха в постели. У них был бы идеальный брак, и даже если дед не смог принять Таку, то правнуки наверняка смягчат его сердце.

Жаль только, что всего час назад Така вежливо предложил деду катиться куда подальше. Старик, благодаря своим связям (включая брата, двоюродного деда Таки Хиро), сразу же узнал номер сотового внука, едва тот ступил на японскую землю. Вот только зря он это сделал. Така был слишком озабочен тем, как бы попасть в квартиру Рено, прежде чем кузен обнаружит там Саммер, и брачный контакт отнюдь не являлся для него делом первой важности. «Как и одобрение деда, в котором тот так долго мне отказывал», – внезапно понял Така. Свадьба отменилась, так что невеста, не желавшая с ним брака, вздохнёт с облегчением.

Но Така и сам вздохнул свободно, выбросив старика из головы. Наконец-то поняв, чего хочет.