Может быть, у неё разыгралось воображение?

Саммер узнала только половину элегантно одетых гостей, которые заполнили галерею в честь открытия выставки, и ни у кого из них не было причины проявлять интерес к скромному младшему куратору Сансонского музея. Её родство с Лианной и Ральфом Ловиц и таким образом причастность к Голливуду оставались тайной; выглядела же она по южно-калифорнийским стандартам очень заурядно – что было осознанным усилием с её стороны.

– Его святейшество желает говорить с вами.

Саммер очень хорошо умела скрывать свои эмоции, и она спокойно повернулась лицом к монаху, если того можно было так назвать. Для аскетов последователи «Братства торжества истины» были уж слишком откормленными, и пухлый молодой человек, стоящий перед ней, в этом отношении ничуть не отличался от остальных. Такое же круглое лицо, бритая голова и лучащийся самодовольством вид, как у всех «братьев и сестёр»… Саммер нестерпимо захотелось наступить на его обутую в сандалию ногу.

Совершенно детское желание, и она это знала. Саммер могла бы придумать отговорку, но приём подходил к концу, сотрудники музея провожали расходящихся гостей, и у неё не было правдоподобной причины, чтобы избежать встречи с почётным гостем.

– Конечно, – согласилась она, стараясь добавить в голос теплоты.

Три дня назад кто-то учинил погром в доме Саммер, при этом ничего не взяв, и она инстинктивно понимала, что именно они искали. Японская ваза – предмет их желаний – сейчас стояла прямо перед ними, защищённая превосходной системой безопасности.

Чувствуя себя как узник, идущий на казнь, Саммер пересекла комнату. Чьи-то глаза по-прежнему жгли ей спину, но вся шайка Сиросамы, включая его самого, была перед ней. Она оглянулась, но не заметила никого, кроме блондинки и её пассии. Должно быть, она сходит с ума. К тому же кто оглядывается в поисках неприятностей, когда они прямо перед тобой?

– Доктор Хоторн, – мягким тоном приветствовал Саммер его святейшество. – Вы оказали мне честь.

Это была едва заметная колкость, ведь Сиросама прекрасно знал, что был на приёме единственным, кто «оказал честь», по крайней мере, в общепринятом смысле. Он был очень популярен, и заполучить его на мероприятие считалось большой удачей. В отличие от своих последователей, он не брил голову – чистые и светлые длинные волосы спадали ему на плечи и идеально сочетались с белой, как снег, кожей и бледными, розоватыми глазами. Белая одежда драпировала округлое тело, руки были мягкими и пухлыми. Само обаяние для людей легко внушаемых, вроде её легкомысленной матери. Безобидный… пока ему не перечили, а Саммер именно это и делала.

Но она знала правила игры.

– Напротив, это вы оказали нам честь, ваше святейшество. – Ни единой заминки в голосе.

– Это и есть та ваза, о которой говорила ваша мать? – мягко спросил Сиросама. – Занятно, что вы включили её в выставку, хотя происхождение вазы неизвестно.

Он знал так же хорошо, как и Саммер, что она поместила вазу на видное место, дабы та не попала ему в руки.

– Мы проводим исследования, ваше святейшество. – Что было чистой правдой. – Предмет такой редкой красоты заслуживает того, чтобы им любовались. И мы как раз готовились к открытию выставки японской керамики. Казалось логичным включить в экспозицию и вазу.

– Всего-навсего логичным, – эхом отозвался Сиросама. – Мне будет интересно услышать всё, что вы узнаете об этом предмете. Я в некотором роде эксперт по керамике, но никогда не видел такого необычного оттенка синего. Может быть, вы позволите мне позаимствовать вазу, изучить её поподробнее и помочь вашим исследованиям?

– Вы очень добры, – пробормотала Саммер. – Но я уверена, что ваза стоит не так уж много – это всего лишь подарок моей няни, и потому я ею дорожу. Но если окажется, что она действительно ценная, я верну её японскому правительству.

Сиросама по-прежнему доброжелательно улыбался.

– Вы столь же щедры и великодушны, как и ваша мать.

Саммер поборола искушение фыркнуть. Значит, недостаточно того, что Лианна вкладывала огромные суммы в «Братство торжества истины», у которого, казалось, прямо-таки неутолимая потребность в наличных. Они не получат вазу Саммер, как бы того ни хотели. Саммер знала, почему Лианна стремилась избавиться от вазы. Ральф рассказал ей, что это ценная вещь. К тому же Лианна всегда ревновала дочь к няне. Хана-сан была той матерью, которой у Лианны никогда не было времени быть. Японка любила Саммер и защищала её, учила тому, что нужно было знать, выслушивала девочку. И когда Лианне удалось уволить Хану, а Саммер отправить в школу-интернет, няня передала своей подопечной на хранение несколько предметов, в том числе и вазу. Девочка пообещала, что сохранит вазу в целости и сохранности до тех пор, пока няня не вернётся за ней. Но Хана неожиданно умерла.

И прекрасная, но мелочная Лианна захотела вручить вазу своему нынешнему гуру… Только через её, Саммер, труп!

– Вашей матушке очень жаль, что в последнее время вы с ней совсем не видитесь, – добавил Сиросама мягким раскатистым голосом. – Она хочет помириться с вами.

– Как мило, – пробормотала Саммер. Лианна Ловиц предпочитала, чтобы дочь находилась как можно дальше, ведь чертовски трудно убедить мир, что тебе чуть-чуть за сорок, когда рядом почти тридцатилетний отпрыск.

Если Сиросама ожидал, что Саммер добавит что-то ещё, то просчитался: её отношения с матерью – не его дело.

Почётный гость, обернувшись, взглянул на яблоко раздора.

– Вы знаете, что она пообещала вазу мне?

Вот так бы сразу – прямо к делу.

– А вы знаете, что она не имела права этого делать, ваше святейшество, – предельно вежливо сказала Саммер.

– Понимаю, – пробормотал Сиросама, хотя Саммер не сомневалась, что Лианна рассказывала ему, что дочь не захочет отдать вазу. – Но разве вы не думаете, что вазу следует вернуть на законное место, в Японию? В храм, которому она принадлежит?

– Почти всё в этой комнате следует вернуть в Японию, – ответила Саммер. «В том числе и вас», – про себя добавила она. – Может быть, мне нужно связаться с Департаментом изящных искусств и выяснить, заинтересованы ли они в этом?

Редко можно увидеть, как человек с настолько бледной кожей становится ещё бледнее.

– Сомневаюсь в необходимости этого шага. Я вскоре вернусь в Японию и могу навести справки, если вам будет угодно.

Саммер поклонилась так, как научила её Хана.

– Это было бы очень любезно с вашей стороны, – ответила она с изысканной вежливостью. Ходили слухи, что о Сиросаме и его «Братстве» в Японии были не особо хорошего мнения. Вероятно, причиной был теракт, который совершили фанатики культа Судного дня. Более десяти лет назад они устроили серию отравлений газом зарином в токийском метро, и теперь японское правительство настороженно и недоверчиво относилось к альтернативным религиям, даже если они, как «Братство торжества истины», исходили патокой, пропагандируя добрую волю своих адептов во всем….. Но Сиросама был хорош в том, чем занимался, и наверняка мог похвастаться, что среди одураченных им учеников были и министры. Если Саммер передаст кому-нибудь вазу, та сразу же попадёт в руки Сиросамы.

Сиросама продолжал разглядывать вазу, сидя в свете ярких ламп и являя собой полнейшую невинность.

– Я обещал вашей матушке, что вы придёте с нами после приёма, – сказал он вдруг. – Она очень хочет увидеть вас и уладить все недоразумения.

– Боюсь, это невозможно, – отозвалась Саммер. – Я слишком занята сегодня вечером. Я позвоню ей и узнаю, сможем ли мы вместе пообедать через пару дней.

– Она хочет увидеться с вами сегодня. Я не могу пренебречь своим долгом помочь воссоединиться отдалившимся друг от друга матери и дочери.

В богатом и звучном голосе Сиросамы послышался лишь еле заметный намёк на резкость. Неудивительно, что ему удалось заворожить тысячи людей. Но этому скользкому старику не удастся проделать такой же фокус с Саммер Хоторн.

– Сожалею, – отрезала она. – Я занята.