Сто лет прошло, а ничего, в сущности, не изменилось. Мосты стоят, трамваи ходят, и бумажники мы по-прежнему прячем в задний карман…

Сто лет назад в центральной части Питера по весне начал орудовать один примечательный жулик, который работал исключительно по методу гоголевского Хлестакова. Нарядно одетый, представительный, в форменной фуражке почтового служащего он приходил в магазин и, долго не торгуясь, набирал различного товара, весело поясняя, что ему очень некогда, он спешит на свадьбу. Когда подходило время расплачиваться, выяснялось, что «покупатель» в спешке оставил дома в другом пальто бумажник. Не дожидаясь реакции продавца, забывчивый гражданин восклицал:

— О! Ваши, наверное, часто ходят на почту, я запишу свою фамилию, завтра же пришлите мальчика ко мне на службу, пусть спросит помощника начальника почты Пушкина, это я.

Поскольку сумма, на которую он набирал товар, была небольшая, всего 5–6 рублей, то хозяин или приказчик магазина любезно соглашались отпустить покупки в кредит, оставив себе в залог лишь лоскуток бумаги, на котором жулик «собственною ручкою» выводил расписку.

Судя по количеству расписок, которые приносили на почту в поисках помощника начальника, хлестаковец посетил не один десяток магазинов. Например, в обувном салоне на Владимирском он «приобрел» пару ботинок. Причем при примерке было очевидно, что они ему малы. Но на предложение продавца зайти на следующий день, когда в наличии будет нужный размер, «покупатель» ответил, что штиблеты ему нужны «до зарезу» сегодня, и снова запросто выпросил себе кредит. Для разнообразия мошенник посетил как-то цветочный магазин и по тому же сценарию утянул несколько бутоньерок живых цветов. Про него говорили, что это догадливый малый, за большой наживой не гонится, поэтому и успех его предприятия обеспечен. Но рано или поздно даже профессионал совершает роковую ошибку. Промышляя только в центре города, он нечаянно зашел на второй круг, заглянув в уже «обработанный» магазинчик, где его сразу же узнали и после небольшой погони благополучно отловили. В участке во время дознания выяснилось, что это доморощенный ученый, который занимался изучением психологии мошенничества и даже написал на эту тему небольшой труд. А сейчас, используя полученные знания, исследует психологию противоположной стороны, то есть жертвы надувательства. И на самом деле, вся его деятельность была направлена исключительно на развитие науки, и все похождения являлись не более чем научным экспериментом.

Но вот только, как выяснилось, и его сын-подросток, подробно изучив описание опытов, сделал свои выводы и начал было собирать уже свои личные «научно обоснованные» наблюдения. Сынок находил в газете объявления, в которых люди искали работу. Отправлялся по указанному адресу, где говорил, что его послал отец, которому срочно требуется человек, к примеру, на должность секретаря, и просит прийти завтра по такому-то, естественно липовому, адресу. Услуги гонца стоили недорого, всего 1 рубль.

К сожалению, дальнейшие научные эксперименты семьи ученого мошенника были прерваны равнодушными к науке полицейскими и судьями.

Около ста лет назад в нашем городе проживал ничем не примечательный человек. Долгое время он работал мелким служащим в одной известной питерской конторе, занимавшейся госимуществом, пока с ним не произошла история, после которой он был уволен со службы.

В служебные обязанности Тихона Пантелеймоныча входили отправка и получение писем, телеграмм, переводов и пр. За годы работы он внимательно изучил правила и систему почтовых пересылок и изыскал возможности организовать себе небольшой дополнительный доходец. Специализировался он в основном на заказных письмах — это был его конек. Заказное письмо стоило 14 копеек, а обыкновенное — восемь. Если же отправить письмо, где будут отсутствовать марки хотя бы на две копейки, то на конверте обязательно поставят штемпель как на «не вполне оплаченное». О потере такого письма на почте не могло быть и речи, его доставляли в сжатые сроки лично в руки адресату, с тем чтобы тот сам внес недостающую сумму. Разница в 8 копеек, естественно, не возвращалась руководству конторы, а оседала в кармане службиста. В день ему поручали отправить около пяти писем, и к концу недели набегало не меньше пары рубликов.

На телеграммах удавалось наживаться реже, да и чтобы наладить «телеграммный бизнес», потребовалось определенное время. Суть сводилась к тому, чтобы, договорившись с людьми из других контор, с которыми часто приходилось связываться посредством телеграмм, по очереди наживаться на неотправленных телеграммах. На этот предмет у них была разработана четкая знаковая система. Например, одна контора посылает другой сообщение. Получатель, в данном случае ответственный за почту в конторе, внимательно читает и запоминает текст, а телеграмму возвращает со словами: «Вероятно, ошиблись». Тогда отправителя извещают, что телеграмма не доставлена, а это значит, что информация принята к сведению, но ответа не требует. Деньги же, выданные на ответ, Тихон Пантелеймоныч, конечно, оставлял себе. Данный вид деятельности был нерегулярным, поскольку телеграммы посылались реже, чем письма, но зато оказывался более доходным.

Совсем уж редко контора поручала ему переводить деньги. Нажиться на этом вообще было сложнее всего. Здесь все зависело только от фортуны мошенника. Но если уж удача улыбалась, то не меньше чем на 50 рублей. «Тут важно для отправки момент нужный выбрать», — объяснял он позднее следователю. «Нужный момент» — это когда на приеме денежных переводов собиралась очередь побольше и почтовый служащий становился менее внимательным. Пока он заполнял всевозможные бумаги и бланки, Тихон Пантелеймоныч скрывался из виду, не отдав денег. Подняв глаза, служащий видел, что отправитель перевода уже ушел, и решал, что деньги на перевод им уже получены. Если конторщик все же твердо помнил, что денег он не брал, и начинал шуметь, Тихон Пантелеймоныч тут же подходил обратно и извинялся за то, что вынужден был на секунду отойти.

Таких «невинных» проделок в его арсенале набрался не один десяток.

Но со временем все эти махинации стали вносить сумятицу в делопроизводство конторы. Проведя дознание, начальство обнаружило, по чьей вине не доходят телеграммы, запаздывают письма и т. п. В связи с этим Тихону Пантелеймонычу было отправлено официальное уведомление об увольнении «за небрежное отношение к службе». Но, к удивлению сослуживцев и руководства, на следующий день уволенный как ни в чем не бывало пришел на работу. Все решили, что у него где-то есть покровитель и через него он снискал себе помилование. Поэтому никто не стал задавать ему вопросов. А через несколько дней вдруг обнаружили непонятное отсутствие другого человека, работавшего инспектором. На всякий случай отправили к нему доктора справиться о здоровье. Оказалось, что извещение об увольнении вместо службиста по ошибке получил как раз этот инспектор, который, обидевшись, просто перестал являться на службу.

В конце концов виновник попал под следствие и даже оказался на несколько месяцев в тюрьме, но, к великому удовольствию этого непримечательного с виду человека, его почтовая история еще долго ходила по питерским конторам.

На что только не пойдут люди ради «презренного металла»! История, приключившаяся сто лет назад, буквально потрясла впечатлительных обывателей Петербургской стороны.

Проживали тогда в той части города две старушки, два «одуванчика божьих»: барыня-хозяйка и ее верная горничная, которая жила с ней с незапамятных времен. Обе бабульки казались всем слегка выжившими из ума, хотя в целом были весьма крепкими. Но годы брали свое: страшно сказать, на 99-м году жизни хозяйка слегла. Доктор поставил диагноз — «необратимое угасание».