Отрицание.
Гнев.
Торг.
Депрессия.
Принятие.
Мое принятие стало бесконечной апатией. Есть такое глубокое, неизбывное чувство у каждого человека, что все обязательно будет хорошо. Вера в хорошее. Без Салазара у меня не получалось верить. Каждую ночь он снится мне, проклятый темный маг, приходит, утешает, гладит по волосам, обнимает, я чувствую его запах, гладкость густых волос, смотрю в зеленые глаза… Каждое утро встаю с этой проклятой верой в хорошее, в то, что такой сильный артефакт не мог пропасть бесследно. И каждый раз черная подпалина в изящной раме как удар под ребра, болезненно, оглушающе.
Он ушел и забрал мое вдохновение. В прошлой жизни, в самые худшие годы, при любой беде или неприятности работа становилась моим спасением. Я рисовал, рисовал и рисовал, никак не мог остановиться. Выплескивал свои чувства на бумагу, передавал их героям своих произведений. Теперь я не могу ничего, рука не держит кисть, и наброски обычным шелестящим ковром лежат на полу. Потому что любой лист связан с Салазаром, с его мыслями, чувствами. Словно наяву, поднимая рисунок, я слышу его голос. Спорит ли он, язвит или поддерживает, он рядом, в моей голове, и это сводит с ума. Если бы дементоры оказались поблизости, им нечего было бы из меня выпить.
Салазар ушел и забрал все самое светлое. Умом понимаю, что справлюсь, переживу и пойду дальше, но не оправлюсь до конца никогда. Сейчас же это представляется невозможным.
Браслет клеймом жжет руку, хочется сорвать его с кожей, с кровью и мясом и выбросить к чертовой матери. А потом сразу становится стыдно, потому что это все, что осталось мне от Салазара.
Уже нет боли, нет неизбывной тоски, есть лишь пустота и безразличие, действия как у куклы на шарнирах, механические и пустые.
И нет Салазара.
— Гарри, как насчет того, чтобы прогуляться? Забрось книжки, ты готов к экзаменам. А сейчас солнышко, тепло. Или в шахматы сыграем?
— М-м-м…
— Если хочешь, могу попросить родителей прислать что-нибудь из магловской библиотеки.
— М-м-м…
— Можем ограбить Гринготтс.
— М-м-м… Что?!
— О, очнулся, — оскалился предвкушающе Малфой. — Ну, говори, Поттер, что с тобой происходит? На тебе лица нет. В принципе, и раньше красавцем не был, но сейчас вообще страшно подойти, мини-версия дементоров Азкабана.
Вот, для чего нужны друзья. Не трогали, дали погоревать, поплакать, а затем пинком — да в суровую реальность.
— Ничего, кошмары, — вымученно улыбнулся.
Парни не верили, взгляд Гермионы стал откровенно скептическим, но в душу не лезли, за это уже стоит поблагодарить врожденную или развившуюся — у кого как — тактичность.
— Попросить у Северуса зелье сна без сновидения? — только и спросила Бобренок.
— Не стоит, — иначе сновидения все равно будут, но вот проснуться я не смогу, вынужден буду досмотреть до конца, а это всегда больно.
Гермиона соскользнула с парты, подошла и обняла меня, теплое дыхание коснулось шеи, ладошки прошлись по спине.
— Мы рядом, если захочешь поговорить. И никому не скажем, — прошептала она.
В пустоте разлилось тепло благодарности, еще слишком слабенькое, болезненное, в последнее время любые намеки на чувства вызывали боль. Разум защищался от них апатией.
— Спасибо.
Девушка кивнула и вернулась на свое место.
— Итак, — сменил тему Дракон. — У кого какие планы на лето?
— Курсы в Отделе Тайн, — тут же отчиталась Гермиона. — Изучить требуется много, мне еще школьное магловское образование нагонять, поэтому любое свободное время принадлежит невыразимцам.
— И Северусу, — пропела белобрысая ехидина.
— И Северусу. Но не этим летом, — вздохнула с грустью девушка. — У него очередная Конференция зельеваров. Кстати, он говорит, что следующий год станет последним в роли преподавателя. Потом перейдет на частные заказы.
— Ну, и правильно, — фыркнул Малфой. — Отец давно говорил ему заняться наукой и выполнением личных заказов. В школе крестный только талант свой гробит впустую. Никто не ценит.
— Почему никто? Мы ценим, — возмутился рыжик. — Но ты прав. Подумай, зелья для Больничного крыла может сварить и сама мадам Помфри, и семикурсники, кстати, было бы неплохой подработкой. А вместо этого такие простые составы варит целый Мастер.
— А я о чем! — хлопнула по парте Гермиона. — Видела письма Северуса, он еле успевает писать статьи в журналы и отвечать на личную корреспонденцию.
— Но теперь-то у него все с этим в порядке, — расплылся в улыбке Малфой. — Времени стало больше, у статей в журналах больно знакомый стиль изложения…
Со своим горем я пропустил все изменения в жизни друзей. Однако не чувствовал в себе сил зарисовывать новый том манги. Вообще не хотелось притрагиваться к кисточке.
— Северус диктовал, я записывала, заодно кое-что переформулировала, а то его тезисы слишком уж заумные, — Бобренок закатила глаза. С таким лицом женщины говорят снисходительно: "Мужчины". — Он проверил, ему все понравилось, да и отзывы отличные. А проверить эссе первых двух курсов и сварить кое-какие зелья для меня несложно.
Ого, размах поражает воображение. Бобренок взялась за зельевара всерьез, освободила ему время как только могла.
Я тоже поступал так… когда… Нет, не думать, не вспоминать.
— Родители Драко решили устроить проверку, как мы будем уживаться всей компаний на территории одного поместья, — Ласка выглядел откровенно несчастным. — Пригласили меня, Грингассов и подругу Астории.
С миссис Уизли будут проблемы.
— Мама не знает? — проницательный Бобренок, весьма проницательный.
— Нет, — мотнул головой Рон. — И чем дольше не узнает, тем лучше. Мне не нравится скрывать Драко от семьи, но я лучше познакомлю его с Чарли или Билли. Да даже Перси адекватнее воспримет наши отношения, чем мама с папой. Папа как всегда будет кивать и отмалчиваться, а мама…
Наболело у парня, наболело, вон, как страстно изливает чувства. Если бы Салазар выжил, я бы даже скрывать не стал, всему свету заявил бы о том, что мы пара.
Он всего лишь портрет, пусть и живой, но… Для меня он был человеком. И влюбился я в этого человека, в Салазара Слизерина, того самого, которого этот портрет изображал.
Мотнул головой и с трудом вернулся к обсуждению. Ребята как раз подошли к вопросу, как скрыть отсутствие Рона целое лето.
— Скажи ей, что решил стать разрушителем проклятий, как Билли, и хочешь подготовиться. А Сириус как раз пригласил тебя воспользоваться его библиотекой, так что лето проведешь у него, — все гениальное просто.
— Хорошая идея, — задумчиво протянул Малфой. — И есть шанс быстро вернуться в дом на площади Гриммо, если понадобится, у нас ведь камины связаны.
— Но миссис Уизли может нагрянуть внезапно, — с сомнением возразила Гермиона.
— Тогда Кричер скажет, что Рон ушел проветриться с Поттером или сидит в библиотеке Блэков, куда не у каждого есть доступ. А сам сможет появиться у нас и переместить Рона. Поверьте, мои родители меньше всего хотят скандала, а он будет, если миссис Уизли узнает, с кем встречается ее сын, — вздохнул Драко.
— Она и так узнает.
— Тот самый случай, когда лучше поздно или никогда.
Засмеялись, в красках представляя себе реакцию матриарха Уизли. Да, действительно, лучше поздно. Лет через тридцать. Но не уверен, что мальчики смогут скрываться так долго.
— Хорошо, с этим вопрос решили. Гарри напишет Сириусу и обо всем договорится, — подвела итог Гермиона.
— Он возражать не будет? — неуверенно подал голос Рон.
— Сириусу только дай поучаствовать в каком-нибудь заговоре, — отмахнулся. — Лучше скажите, что стало с Астрономической башней?
На меня посмотрели с ощутимой жалостью.
— "Стало" с ней, Гарри, еще несколько месяцев назад. Но ты тогда не реагировал на окружающую действительность, поэтому мы тебя не трогали, — наставительно и обеспокоенно произнесла Гермиона. Как она умудряется сочетать подобные тона? Улыбнулся ей слабо. Да, сейчас я возвращаюсь к жизни, рывками, нестабильно, но возвращаюсь. Лишь пустоту убрать из груди не получается.
