Она вошла к себе в комнату, прикрыла дверь, огляделась, постаралась собраться с мыслями. Она затолкала чемодан обратно под кровать, спрятала узелок в шкаф, накрыла покрывалом постель. Все остальное как будто могло сойти за наведение в комнате порядка.

- Проходите.

- Ого, - сказал он, войдя. - Да у вас тут в самом деле уборка полным ходом.

- Садитесь, - пригласила она; освобождая пространство на столе, кое-что сдвинула к краю, кое-что бросила на кровать.

Харитон сел спиной к окну. Она - напротив него.

Все же он был не таким, как всегда. Может быть, что чувства ее были возбуждены, но ей казалось, будто и движения его были нерешительны, и говорил он как-то вяло, и в глазах его чудилось ей второе дно. Распечатав и положив на стол коробку с конфетами, он принялся открывать бутылку. Несколько стаканов стояло тут же на столе. Аккуратно вытащив пробку, он разлил в них пенящееся шампанское.

- Ну, что же, Вера, - сказал он. - Можно только гордиться знакомством с такой девушкой, как вы. Я поздравляю вас и желаю успехов на вашем новом поприще.

- Спасибо. Но, вообще, немного рано еще меня поздравлять. Я пока что и не кандидат даже.

Чокнулись. Харитон выпил свой стакан до дна. Вера Андреевна выпила половину, взяла из коробки конфету.

- Что с вашей мамой? - поинтересовалась она. - Опять беспокойна?

- Да. Спасибо, кстати, что помогли мне тогда. Она вспоминала о вас.

- Вы молодец, Харитон, что не бросаете ее. Я, по правде, очень вас за это уважаю.

Он взглянул на нее как-то странно.

- Я приходил к вам в воскресенье два раза, - сказал он. Хотел поблагодарить. Вас не было дома.

- Да, возможно, - немного рассеянно кивнула Вера Андреевна. - Очень много всяких проблем последние дни. Харитон, вы не могли бы ответить мне - если это не секрет, конечно - за что арестовали Вольфа?

- Не беспокойтесь. К отделу культуры это не имеет отношения. Он наломал в свое время дров по общественной линии по линии "Союза воинствующих безбожников". Вольно или невольно - это предстоит выяснить.

- Дело в том, что я давно его знаю. Поверьте, он человек совершенно безобидный. По собственному злому умыслу он ничего бы не наломал.

- Это вскоре выяснится, Вера, не беспокойтесь, - повторил он.

Она вздохнула.

- Да. Так, значит, у вас успехи по службе. Что ж, я рада. А ко мне сегодня Леонидов заходил в библиотеку. Разглагольствовал как раз по поводу вашей работы. Харитон, а вам не бывает жаль иногда, что вы ушли из архитектурного?

Он пожал плечами.

- Зачем жалеть о том, что изменить все равно невозможно? Никому не дано объять необъятное. Я считаю, что главное для человека - реализовать себя на том или ином месте. А на каком именно - не всегда и зависит от нас. Не мы выбираем время, оно выбирает нас.

- Да, время... Но понимаете, Харитон, мне кажется, для человека важно не только реализовать себя, но и видеть результаты этой самореализации. Я имею ввиду: архитектура - это творчество, это созидание с конкретными зримыми результатами. А в вашей работе какой же результат - человек за решеткой? Ну, если, разумеется, оставить за скобками - заслужил он это или нет.

- Вы не правы, Вера, - произнес Харитон довольно сухо. Результат моей работы - возможность созидания - целесообразного творчества для всех прочих.

- Целесообразного творчества... - повторила она задумчиво; потом кивнула сама себе и снова взялась за стакан. - Ну, что же. Я, в общем, тоже поздравляю вас, Харитон.

Харитон тем временем достал папиросы.

- Можно у вас курить? - спросил он.

- Курите.

Прикусив папиросу, он сосредоточенно охлопал себя по карманам.

- Спички забыл, - сообщил он озабоченно. - У вас не найдется?

- На кухне, - удивленно взглянула она на него.

- Вы не принесете?

Она не сразу ответила.

- Хорошо, - чуть улыбнувшись вдруг, кивнула она, встала и пошла в коридор.

На полпути в коридоре - перед дверью Аркадия Исаевича она остановилась на минуту, прислонилась спиной к стене.

"Неужели?! Неужели правда?" - стучалось у нее в голове.

Эйслер исполнял "Лунную сонату" - как раз закончил первую часть и выдержал небольшую паузу. Она невольно ждала продолжения - неизвестно было, как он продолжит. Бывало, он переходил прямо к третьей части - пропускал алегретто, потому что считал его лишним, эмоционально неадекватным.

- Это плохая музыка, - послышался вдруг в тишине за дверью голос Шурика. - Ее белогвардеец в "Чапаеве" играл.

Несколько слушателей засмеялись.

- Не говори глупостей, Шурик, - недовольно возразила ему Леночка.

- Тише, тише, - укоризненно произнес кто-то.

Будто в омут головой, будто навстречу смерти, Эйслер бросился в головокружительное престо.

Вера Андреевна вдруг рассмеялась - беззвучно и неудержимо; затем постаралась взять себя в руки, покачала головой, прошла на кухню, достала из ящика спички и вернулась в комнату.

Оба стакана были полны. Харитон стоял возле открытого окна. Она отдала ему спички и села на место. Он закурил.

"Вот бы незаметно подменить их," - думала она, глядя на эти стаканы. Пусть бы он заснул здесь. А они тем временем уехали. Но подменить казалось невозможно. И пить было никак нельзя. И почему-то было очень смешно.

Харитон курил, глубоко затягиваясь, стараясь дымить в окно.

Что же делать? Она как бы машинально взяла свой стакан, повертела его так и сяк, передвинула поближе к краю стола.

- Почему вы улыбаетесь? - щурясь от дыма, спросил Харитон.

- Да так... Я, в общем, рада, что вы зашли, - сказала она первое, что пришло ей в голову. - Я люблю шампанское, только пьянею быстро. Может быть, порежем дыню? Это мне Алексей сегодня подарил.

Недокурив немного, Харитон отодвинул в сторону занавеску, выбросил окурок в окно - и для этого на секунду повернулся к ней спиной. Тогда вдруг быстрым движением руки она сбросила стакан на пол. И он звонко разбился о паркет.

- Ах ты, Боже мой! - воскликнула она довольно натурально. - Это я, Харитон, за дыней потянулась. Наверное, уже опьянела. Ну, ничего - на счастье.

Поднявшись со стула, она открыла шкаф, достала оттуда какую-то тряпку, присев на корточки, стала вытирать шампанское, собирать осколки. Краем глаза она видела, как, застыв на месте, Харитон следил за ней.

"А вдруг у него еще есть, - думала она, незаметно улыбаясь по-прежнему. - Больше не буду выходить. Пусть отложит до другого раза... А Степан Ибрагимович, надо признать любопытный в своем роде мерзавец. Надо же было такой эксперимент поставить - не каждому и в голову придет. Что же однако он мог сказать ему? Угрожал, шантажировал? Я бы, пожалуй, действительно никогда не подумала, что ему это окажется так просто. Что-то же он чувствует ко мне. По-крайней мере, я ему нравлюсь. А, может, еще я все это придумала? Может, он, правда, просто так пришел?.. Ладно, все равно уже - пусть сами теперь разбираются. Какое счастье, что больше никогда их не увижу."

Распрямившись, она высыпала собранное стекло в попавшуюся на глаза картонку, перекинула влажную тряпку через спинку кровати, села на место и пододвинула к себе чистый стакан.

Харитон так и не сдвинулся с места. Смотрел сквозь нее не своим взглядом.

"Да нет, - решила она, мельком взглянув на него, - не придумала."

- А что вы так стоите? - спросила она, пожав плечами. Давно бы уж порезали дыню. Вы не хотите налить мне еще шампанского? Давайте выпьем за вас, Харитон, за ваши успехи, и на сегодня - все. У меня, правда, больше нет времени.

Тогда он, наконец, шагнул к столу, взялся за бутылку, налил ей.

- Впрочем, ладно, я сама порежу, - решила она; приподнявшись, отыскала среди посуды нож, придвинула к себе дыню, отрезала два больших ломтя, положила их на тарелки, одну передала Харитону. Белоснежная сочная мякоть выглядела очень аппетитно.

Харитон почему-то все не садился.