— Единственное различие, — продолжал он, — состоит в том, что лишись ты зрения и сил, тебе не хватило бы душевной стойкости это пережить. Ты молодой, здоровый, зрячий — и все равно постоянно ворчишь и ноешь. Как бы ты себя повел, если бы стал слепым и беспомощным?

— Это твои догадки и фантазии, — сказал йотль. — Давай вернемся к реальности!

— Многие считают свои убеждения «реальностью», потому что не могут представить себе, что жизнь может быть устроена иначе, — отметил Слуш. — Но позволь задать тебе один вопрос. Попробуй на минуту вообразить себя на месте Фирш. Прислушайся к себе. Ты не испытываешь к ней никакого сочувствия?

— К этой карге? — возмущенно вскричал Хузисст.

Кентавр развел руками. — О Шемибоб, я передаю слово вам.

— Мне нечего добавить, — сказала та. — Думаю, представители людской расы достаточно высказали в ее защиту, в основном с прагматических позиций, но и некие зачатки сопереживания у них налицо. Впрочем, избыток сопереживания так же вреден для психики, как и его полное отсутствие.

— И все же, — продолжала она, — мы выслушали достаточно аргументов в пользу Фирш. Она безусловно принесла нам — и продолжает приносить! — много пользы. Следовательно, она остается с нами.

Дейв ожидал, что вопрос будет решен голосованием, но, судя по всему, такая мысль даже не пришла Шемибоб в голову. Ну что ж, по крайней мере она поинтересовалась их мнением…

Также юноша был убежден, что все они сейчас прошли некое испытание перед лицом Шемибоб, отчего ее отношение к ним стало более благосклонным.

Но если немного подумать, то и позиция йотля была ему достаточно близка…

Однако завершающую точку в разговоре поставила Вана. — От нашего ребенка точно нет никакой пользы, а хлопот с ним много. Что скажешь, Хузисст? Может, предложишь и его бросить?

Под затмевающим небеса брюхом Зверя уже сгущались сумерки, когда Фемропит наконец обогнул гору и остановился на краю раскинувшейся перед ним долины. В самой ее середине виднелась глубокая впадина, из которой поднимался Дом Небесных Фигур. Его обширное основание скрывалось в сумраке долины. Свет горизонта, сочащийся между окружающих горных вершин, выхватывал из тени вершину единственной башни Дома.

Путники долго молчали, взглядываясь в темноту, пытаясь различить очертания колоссального строения. Ветер стих, воцарилась полная тишина. С тех пор, как они пересекли границу Мертвой земли, их преследовало безмолвие, нарушаемое только звуками их голосов, завываниями ветра между скал, раскатами грома и шумом дождя. За все время, проведенное в горах, им не попалось на глаза ни одно живое существо. Здесь не жил ни зверь, ни птица, ни жук, не росла даже трава. Даже камни выглядели особенно безжизненными, словно им недоставало чего-то важного.

Несколько раз они наталкивались на своем пути на булыжник или пласт обнаженной породы, покрытый странными пятнами, из которых сочилась зловонная густая жидность, напоминающая гной. Думая, что перед ними лишайник — первый признак жизни в Мертвой земле! — они пробовали соскрести или отколоть влажную корку, но всякий раз находили под ней лишь потемневший камень.

Наконец долгие блуждания в лабиринтах ущелий и перевалов подошли к концу. Цель их путешествия была уже совсем рядом.

Вана, вздрогнув, нарушила давящую тишину. — Лучше б мы отправились домой, Дейв.

— До чего же здесь холодно, — сказал в ответ он. В душе он был полностью согласен с Ваной.

По-змеиному изгибаясь, Шемибоб соскользнула с брони Фемропита и просигналила, что он может здесь безопасно съехать вниз. Склоны долины оказались довольно крутыми, поэтому всем пришлось спуститься на землю и двигаться дальше пешком. Фемропит ехал первым, чтобы никого не придавить, если он вдруг не удержится на склоне и покатится вниз. Но все обошлось, и к наступлению ночи они уже стояли у подножия долины.

Внезапно от горизонта до горизонта прокатился оглушительный раскатистый звон, словно великан ударил в исполинский медный гонг.

Все подпрыгнули, некоторые схватились за сердце.

Раскаты грома постепенно затихли вдалеке.

Когда тишину больше не нарушал ни один звук, кроме их тяжелого дыхания, Слуш сказал:

— Полагаю, это мог быть своего рода предупреждающий сигнал. Видимо, наше приближение не осталось незамеченным.

В сгустившемся безмолвии его самоуверенное жужжание прозвучало как богохульство. Дейв не мог отделаться от ощущения, что они отвлекают обитателя долины от его величественных размышлений.

— Предупреждающий сигнал? — шепотом произнес он. — Предупреждающий кого?

В этот момент малыш начал плакать. Вана принялась его укачивать, но он не успокивался и требовал грудь.

— Остановимся здесь или пойдем дальше? — спросил Дейв, но никто не успел ему ответить — невидимый гонг прогремел снова, и по долине прокатилось затухающее эхо.

Младенец в ужасе завизжал. Странно, подумал Дейв, после первого удара он совсем не выглядел испуганным, а теперь его вот как проняло. Возможно, поначалу онемел от страха? Или еще не проснулся?

Раскаты грома стихли, но малыш продолжал реветь. Вана прижала его к себе, спела песенку, и наконец уговорила его взять грудь. В этот момент их настиг очередной громовой удар.

— Я насчитываю между этими звуками ровно двадцать одну секунду, — сказала Шемибоб.

— Да ладно? — сказал йотль. Но после того, как оглушительный звон раздался в четвертый и в пятый раз, он с неохотой добавил:

— И в самом деле.

Никому не хотелось приближаться к Дому под сопровождение этого чудовищного грохота. Разложив машину Древних, они забрались внутрь и закрыли за собой дверь. Слуш и Шемибоб остались снаружи; они были полны решимости наблюдать загадочное явление, пока хватает сил. Внутри машины шум был не слышен, поэтому людям удалось уснуть. Дейв то и дело просыпался от медного звона, но всякий раз оказывалось, что ему это просто приснилось, и он снова закрывал глаза.

Наконец наружная дверь распахнулась, и внутрь просунулась голова Слуша.

— Звон прекратился, — сказал арчкерри.

— Ты уверен? — спросил Дейв.

— А?

Как выяснилось, от непрекращающегося грохота они с Шемибоб почти полностью лишились слуха. К счастью, после недолгого отдыха глухота прошла, оставив только звон в ушах.

— Еще немного, и мы могли бы потерять слух навсегда, — сказала Шемибоб. — Я насчитала одну тысячу пятьдесят ударов с интервалом в двадцать одну секунду.

Вероятно, эти цифры что-то означали, но гадать об этом было бесполезно. Возможно, добравшись до Дома, они постигнут истинный смысл происходящего, а возможно, и нет. Дейв не был уверен ни в чем, кроме того, что ему хочется побыстрее покинуть Мертвые земли.

Малыш капризничал и отказывался кушать. — У меня, наверное, молоко скисло от волнения, — сказала Вана.

Тогда Шемибоб достала из своего мешка бутылочку, вытряхнула на ладонь крохотную таблетку и сказала Ване, что ее надо дать малышу, тогда он успокоится и уснет. Это совсем не вредно, заверила она. После недолгих колебаний Вана взяла таблетку и засунула Дрозду в рот. Тот долго отплевывался, но в конце концов вынужден был ее проглотить.

Вана попросила еще одну таблетку для себя, чтобы справиться со страхом.

— Это средство для маленьких детей, — объяснила ей Шемибоб. — Тебе оно не поможет, ты уже взрослая… хотя иногда ведешь себя как маленькая.

Вана так разозлилась на нее, что забыла про свои страхи и волнения.

Сложив машину Древних и навьючив ей Слуша, они без особого аппетита перекусили и в молчании двинулись вглубь сумрачной долины. Широко развернутый луч Фемропита подсвечивал им путь. Под гусеницами потрескивали мелкие камешки. Вдалеке возвышалась громада Дома.

Через некоторое время они спустились в центральную ложбину и остановились перед исполинской стеной, появляющейся из темноты и во тьму же уходящей. В стене виднелось громадное окно в три человеческих роста высотой и тридцати шагов в ширину.