Сделавшись солдатом внутренних войск, Ян начал получать жалованье, и время от времени он присылал мне деньги. Я не отказывалась. Денег мне всегда недоставало. Он всё ещё наведывался ко мне во время увольнительных - скорее по привычке, или для проформы. К этому времени мы стали совсем чужими друг другу. Я надеялась, что окончив обучение в военной школе, Ян вернется домой. Но мои надежды не оправдались. Рядовые солдаты (а Ян был рядовым) жили в казармах на окраинах Вильска. Офицерам полагались казённые квартиры. Когда Ян дослужится до звания офицера, он подыщет себе другое жильё. А потом, скорее всего, женится. И забудет обо мне окончательно.

Сама я о замужестве не задумывалась. Мне было уже двадцать два, ещё немного, и я сделаюсь старой каргой, на какую не взглянет ни один мужчина - но одна лишь мысль о семейной жизни внушала мне отвращение. Жила я на грани нищеты, но всё же это было подобием свободы. Мне, по крайней мере, не нужно было просить позволения мужа, чтобы выйти на улицу или купить себе ленту в волосы. И меня не били каждый день, как мою замужнюю соседку. Я частенько видала, как муж-пропойца таскает свою благоверную по коридору барака, намотав её волосы себе на кулак. Дети? Я не видела смысла в том, чтобы рожать солдат для Империи и девок для солдатских утех. Я видела, во что превращают детей ромейские школы. Мой брат был тому живым примером.

За эти годы Ян из мальчишки превратился в красивого юношу. Военная униформа считалась привлекательной. Он не скрывал, что пользуется успехом у городских девиц. Ему нравилось рассказывать о своих любовных похождениях. О женитьбе он пока не задумывался - да и кто пойдет за простого стражника? Вот когда он станет офицером... Но это будет ещё не скоро. Пока же Ян старался взять от жизни всё, что только мог.

Он со смехом рассказывал мне о своих пьяных загулах и потасовках с местными забулдыгами. Одно из таких похождений закончилось печально - гражданские оттащили его на задворки таверны и довольно сильно отметелили. Так сильно, что ему пришлось неделю проваляться в лазарете. 'Чуть все зубы не повыбили, поганцы. Видишь?' - говорил он и, оттянув пальцем верхнюю губу, демонстрировал два обломанных зуба. Потом, оклемавшись, он вместе с двумя приятелями-стражниками отыскал зачинщика той драки. Бедолагу затащили в отхожее место и заклинили щёткой дверь. 'Он чуть не обделался со страху, думал, сделаем из него эверонскую мужедеву, ах-ха-ха! Да не, мы с ним по-доброму,' говорил Ян. Стражники просто попинали его ногами - не слишком сильно, но чтоб запомнил. После Ян взял своего обидчика за волосы и пару раз приложил его головой о кафельное седалище - так, что у того зубы брызнули изо рта, что твои бусины. Напоследок стражники заставили его ползать на четвереньках и слизывать собственную кровь с загаженного пола. Непогано, а?

- Господи, Ян, нашёл чем хвастаться. Ужас какой, - говорила я с отвращением.

- Ужас, какая ты зануда! - отвечал он, смеясь.

От таких разговоров мне становилась не по себе. Я бы и рада была думать, что всё это враньё, солдатские байки - но Ян был не таков. Я слишком хорошо его знала. Врать он не умел. И сочинять небылицы для красного словца тоже не умел. Они взаправду так жили, и это считалось нормальным.

***

Было начало осени. Оставалось меньше года до того страшного дня, который переломит и жизнь Яна, и мою собственную жизнь. День был праздничный. Годовщина Воссоединения. В этот день, двенадцать лет тому назад, Августа подписала грамоту, согласно которой Королевство Семгален переходило в статус имперской провинции. Воссоединение провинции с метрополией, одним словом. Да уж, знаменательная дата. Годовщину Воссоединения тут празднуют с размахом. На улицах Вильска, прямых, будто прочерченных под линейку, гремят парады, а вечером небо над городом расцвечивается фейерверками. Народ веселится и упивается вусмерть. В этот день у стражников работы по горло - за веселящейся толпой нужен глаз да глаз, иначе степенные семгальцы, нагрузившись дешёвым вином, поотшибают друг другу головы в пьяном угаре.

В тот вечер Ян заглянул ко мне. Возвращался с дежурства. Он выглядел немного взвинченным. Сказал мне, что ничего не ел с самого утра, а в казармах столовая уже закрылась. Я нарезала хлеба с холодным мясом и поставила на стол кувшин некрепкого розового вина, которое здесь пили как воду. Потом я сидела за столом напротив него и смотрела, как он ест. В нём не осталось ничего от того маленького мальчика, с которым мы когда-то кормили чаек и ныряли в море у волнолома. Он носил униформу землистого цвета. Тёмно-русые волосы были коротко обрезаны, как у всех стражников. Огнестрельного оружия при нём не было, но на поясе висели штыковой нож и флагрум-автоматический хлыст, который стражники носили при себе постоянно. Флагрум использовался для усмирения черни. Он представлял собой короткую рукоятку на ремне, который для удобства крепился к запястью. При нажатии на спуск флагум начинал издавать треск и искрить синими огоньками. Огоньки были сродни тем, что бежали по Тёрну, но не обладали столь убийственной силой. Удар флагрума не испепелял человека на месте, а лишь на время лишал сознания.

- Зря ты не пришла смотреть парад. Мика был на трибуне. В белом мундире. Я стоял совсем рядом. Кажется, он меня заметил.

Ян потянулся за кувшином с вином, стоявшем посередине стола. Расстегнутый рукав его униформы съехал к локтю, и я увидела его крепкую, жилистую руку, покрытую золотистыми волосками. Как у нашего покойного отца. Глаза его были такие же - василькового цвета. И улыбался он так же, как отец. Но Ян был для меня чужим человеком. Мы с ним как будто оказались по разные стороны Тёрна.

- В толпе говорили, что через год Мика женится на Августе и сделается кесарем. Они уже там всё решили, - говорил Ян. В его голосе слышались нотки восхищения. - Кесарь, представляешь?

Я хмыкнула.

- Он уже десять лет на ней жениться собирается, да что-то всё никак. Да и есть у него законная жена. Беренис эта, из Валогов. Её куда денут?

Он пожал плечами.

- Не знаю. В монастырь, наверно. А она ничего, кстати. Стояла сегодня на трибуне рядом с Наместником. Вся в золоте. Говорят, переспала с целым гарнизоном.

- Ян! - сказала я с досадой.

Он засмеялся. Да, он был в восторге от Наместника. Он и звал его по-простому - Мика, как старого приятеля. Побочный сын короля, рождённый от связи с простолюдинкой, Мика воспитывался в королевском дворце наравне со сводным братом Мирославом. Так вышло, что Мика был старше Мирослава на несколько лет, но ни о каком престолонаследии не могло быть и речи. А теперь он Наместник провинции и первый фаворит Августы. И возможно, скоро станет императором. Годный пример для подражания... Хотя сомнительно, что в Цитадели на такое пойдут. Ромейцами ещё никогда не правили иноземцы.

Лита - Крамольник

В свои двадцать с небольшим я уже знала, что останусь старой девой. А это значит, буду влачить жалкое существование, перебиваясь подёнными работами, за которые платят гроши, а закончу я свои дни, скорее всего, в богадельне. Такая вот плата за свободу. Одиноким незамужним женщинам Империя не оставляла никаких шансов. Яну в этом смысле повезло. Он родился мужчиной. Для женщин же вариантов было совсем немного. Удачно выйти замуж. Или уйти в монастырь. Или...быть Августой, чёрт возьми. Или пойти трудиться куртизанкой в весёлый дом. Лупанарий, как говорят ромейцы. Это словечко я впервые услышала от брата. Закон Праведников порицал блуд и прелюбодеяние, но тем не менее, лупанарии имелись во всех крупных городах. Куртизанками становились женщины, слишком упрямые для замужества и слишком порочные, чтобы идти в монашенки. Жизнь у них и вправду была весёлая. Но недолгая. Многих губило пристрастие к крепкому вину и юкла-травке, приносящей забвение. Другие умирали от кровотечений, так как им слишком часто приходилось вытравливать нежеланный плод из чрева. Третьих поражали дурные болезни. Я видела таких заболевших - на папертях храмов и на рыночных площадях. С ног до головы закутанные в тряпьё, скрывающее лицо и тело - видны только их руки, которые тянутся к прохожим с мольбой о милостыне. Руки обмотаны бинтами, пропитанными гноем, а пальцы лишены ногтей.