-Мне приснилось...- Тихо сообщает он.- Что вы сказали, что Билл и дети живы. Что он родил двух Альф.
Боль сковала сердце. Он смотрел в стол. А услышав смешок отца, взглянул на его довольную морду, тот кивнул в сторону стены:
-А еще тебе, наверное, приснилось, как ты разукрасил маминым обедом новые обои, да?
Том округлил глаза. Его зрачки расширились и приобрели некий синеватый оттенок. Дрожь ползла по телу. Он сидел с лицом статуи. Удивление, радость, волнение, непонимание, нежность и много чего другого застыло на его лице. Сердце забилось в бешеном темпе, почти выскакивая из груди, а он, как придурок, сидел и пялился в жирное пятно на светлых обоях. Осознание, что сон был не сном, сковало его движения.
-Принеси-ка ты своей травы, дорогой, а то я чувствую, этот романтик щас снова в обморок свалится...
Тело Тома отреагировало на слова отца. Молодой Альфа подскочил со стула и пустился бегать по всему дому, натыкаясь на стены и двери, но продолжая, мчатся куда-то в непонятном направлении. Он летел через несколько ступенек вверх, а затем вниз. Тело вдруг почувствовало такой невероятный прилив сил и чувство эйфории...
-Где он?!- Том влетел на кухню, почти снося с ног мать; тот вскрикнул, отскочив в сторону.
-Сядь и поешь!- Спокойно предложил отец.- А то еще увидишь свое чудо ненаглядное и снова в обморок упадешь. Вот же стыд и позор будет...
-Папа, где он?!
-Сядь и ешь,- Альфа кивнул на плошку с горячей едой.- Ну, не жрешь же толком уже две недели, придурок! Тебе даже детей на руки страшно давать - уронишь!
Том, мысленно собравшись, решил, что, и правда, стоит покушать. Но не прошло и двух минут, как плошка была опустошена, а на смену ей пришла вторая, затем третья и четвертая...
-Я на самом деле пересмотрел все документы,- начал отец,- но понял лишь одно – ничего полезного для вас там нет.- Осторожно говорил он.- И я не делал вид, что помогаю тебе. Я на самом деле помогал. А то, что мои пути решения проблем тебя не устраивали, я не виноват. Мне казалось, что если ты любишь омегу, то пойдешь на все.- Том терпеливо слушал.- Но выход, признаюсь, нашелся сам собой.- Он медленно облизал губы и устремил свой взгляд в окно.- Каулитцы обещали убить Билла. Они его убили.- Том дернулся, не зная верить своим ушам или нет. Отец заметил замешательство сына и поспешил объяснить.- Том, Билл пробыл на том свете две минуты, после чего он вернулся назад. У него начались роды, добивать рожающего никто не имел права. Его отвезли в больницу, где он благополучно родил. И снова умер...- Он пожал плечами.- Он явно сомневался: оставаться на этом свете или нет. Но врачи решили за него, вернули его к жизни. Дети в порядке, первичная диагностика не выявила никаких отклонений, может, только одно: они оба будут такими же говнистыми, как их отец. В общем, когда Каулитцы потребовали отдать им Билла, я вмешался, сунув Альфе документ о том, что Билл умер, как того и требовали их законы. Аригону нечем было возразить, и он ушел ни с чем. Уже третью неделю твой омега лежит в больнице, раны на его теле заживают быстро, никаких шрамов, увечий, он уже даже спрашивал о тебе...
-ЧТО?- Том округлил глаза.- Это пока я там валялся.- Он ткнул пальцем в сторону комнаты.- Пока лежал там и ныл о несправедливости жизни, вы таскались к нему в больницу?- Он зло глянул на отца, тот только шире улыбнулся:
-А это чтобы ты в следующий раз знал, что думать плохо о своем отце у нас в семье точно тяжко карается.
Том упорно смотрел в глаза отцу, тот вскинул бровь:
-Боже, Томас, во имя первых волков, не смотри на меня так. У меня ноги отнимаются!
Младший Альфа чуть тихо хохотнул, затем снова впился взглядом в улыбающиеся глаза отца и в голос рассмеялся. И Нильер поддержал его, обоим было так легко, как не было уже давно...
Глаза Тома светились счастьем, и, наконец-таки, высохли от слез. Все самое страшное позади. И сейчас тот маленький мотылек надежды, превратился в огромную разноцветную бабочку, которая билась в животе Тома, щекоча расслабленные мышцы.
15 глава.
Avt ©
И если кто-то не верит в чудеса, возможно, он прав, но вот в чем он точно не прав, так это в том, что лишает веры других людей. Не существует идеальных миров так же, как не существует вечности. Вечность – слово, выражающее бесконечность. Бесконечность во всем.
Солнце рвалось в окна больницы, лучи скользили по полу коридора, по которому шел взволнованный юноша.
И если кто-то клянется любить вечно, он понимает под этим то, что будет предан до конца. И не важно, что это будет за конец: конец дороги, конец жизни, конец чувств... И если он однажды уйдет, то он не соврал, говоря о вечной любви, просто его вечность подошла к концу.
Темные косы, собранные в тугой хвост, все равно спадали на лицо, что заставляло парня нервничать еще сильней. Он шел по тихим коридорам, то и дело, наступая на полоски солнечного света на полу, и думал только о том, что теперь все точно будет хорошо.
И верить в чудеса не стыдно, а мечтать не опасно.
Его пальцы сжимали букет, он нервничал, забыл, что говорить. И говорить ли что-нибудь? Коридор сменился лестницей, несколько пролетов вверх и новый коридор. Тут слоняются люди, в нос ударяют десятки запахов, но среди них он узнает тот, который в его память вписала природа. Комок в горле, дрожь в коленях, и даже то, что он Альфа, не спасало его от присущих всем живым существам реакций. И этот дурацкий букет. И дреды. И запах...
Том остановился. Сердце отчаянно билось о ребра, мечтая выпрыгнуть. То ли от страха, то ли от волнения. Теперь все будет хорошо. Теперь все будет так, как они мечтали. И больше не будет помех. Они справились.
Небольшой закуток, и три двери, на одной из них номер палаты, за которой лечится его Судьба и еще двое его лучиков.
Мак-Вульф, подошедший к двери, в один момент, как последний трусливый пес, поджал хвост и уже решил пойти где-нибудь дух перевести. Но не тут-то было: дверь за его спиной открылась, и тонкие, но сильные пальцы схватились за ворот его рубашки и втащили горе-папашу в палату. Том зажмурился. В комнате пахло его омегой и чем-то еще, непонятным. Молоко и... Персик? Да что же он все во фруктах меряет...
И все-таки самец поджал уши и обернулся к любимому. Ахнул. У Билла была перевязана челюсть, в глаза бросился уже исчезающий синяк на левой стороне лица. Рассеченная бровь и очень злой вид. Том сложил бровки домиком и чуть виновато улыбнулся:
-Прости меня, идиота.- Его шепот. Билл сложил руки на груди.- Милый.- Том осторожно коснулся его щеки.
Где-то сзади послышались громкие охи и озорные всхлипы. Билл недовольно закатил глаза и бросился к кроватке. Дети снова решили потолкаться. Оба карапуза хлопали ресницами и глядели на перевязанного родителя. Но всполошиться их заставил далеко не омега, не спавший из-за них уже не первую ночь, а тот, кто как последний трус, собирался удрать в самый ответственный момент.
