Последние остатки разума все еще пытались донести до расплавленного болью сознания, что это просто кровь, что могло случиться все, что угодно. Может, он родил раньше срока? Может, просто поранился, может, его укусил какой-нибудь зверь?

Но боль в сердце, не прекращающийся поток слез и невероятное чувство тоски говорили об обратном.

Из последних сил Том поднялся на колени; его рык, громкий, протяжный, волчий. В нем вся сила и мощь тех волков, самых первых. И боль. Вся та боль, что пережили все поколения. И нет ничего больнее этого. Душевно раздробленные ребра, вынутое сердце, конченая жизнь. Он рычал, впиваясь пальцами в траву, как когда-то, его предки – волки, впивались когтями в свою жертву. И чувство отчаяния, которое тонкими лентами обвивало его шею, душило и не отпускало. Он выл от беспомощности и тупого запаха остывшей крови. И слезы в потухших человечьих глазах, возродились в гневных очах громадного волка. Серая шерсть, огромные клыки. Именно так. Том вдруг ощутил небывалую силу в своем теле. Нет, с виду он оставался человеком. Но внутри кипел зверь, природа полностью овладела им. Теперь у него лишь три инстинкта – найти, выследить, убить. ВСЕХ. Месть рвалась наружу, сердце билось в груди с единственной целью – отомстить. Его выдавали лишь глаза, нечеловечески злые, наполненные яростью и тоской. Волк. И он не упустит ни одного, кто причинил боль омеге. Не простит никого, кто видел, но молчал. Не оставит в живых даже тех, кого знает или к кому питает чувства. За смерть омеги поплатятся все.

Том рванул в дом, который до сих пор пах омегой. В дом Рональда. И бету он быстро нашел. Тот огромными глазами смотрел на спятившего Альфу:

-Том?

Том хорошенько тряхнул его в своих руках:

-Где он?!- Рычит.

-Билл?- Дыхания не хватало, Том сдавил шею.

-ОН! ГДЕ?!- Орет и с силой дергает бету, ударяя того спиной о стену за ним. И столкновение было таким резким и свирепым, что Рональд явно ощутил боль от сломанных костей.

-Они пришли...- Хрип.- Избили его...

-КТО?!- Альфа бьет кулаком под ребра.

-Отец, его омега и трое помощников. Я не виноват...- Он испытывал нереальную боль, сил стоять уже не было.

-Ты все видел?

Рональд молчал. Ответить не мог. Не мог признаться в этом. Но Том и сам все понял.

Секунда.

Глаза в глаза. Рык Альфы, и по-волчьи острые зубы впиваются в глотку бете.

Испуг навечно будет запечатлен в затуманенных смертью глазах.

Тело, извивающееся в предсмертных конвульсиях, упало на пол. Том ни капли не жалел этого человека. Он бы еще несколько раз убил его. Только дайте возможность. Но жизнь одна. И свою Рональд уже отдал за то, что не защитил омегу.

Мак-Вульф с каменным лицом наблюдал за тем, как мужчина захлебывается в собственной крови, как его кожа бледнеет, а по щекам ползут слезы, разбавляя темные брызги. Том знал, что это только начало, и он перестанет мстить только тогда, когда все виновные отдадут свои жизни за душу Билла. Внутренняя дрожь сменилось стальной уверенностью.

Билл будет отомщен.

Том вышел из дома. Уже начинало темнеть. Кожу неприятно морозило холодным ветром. Он только что смыл с себя кровь бестолкового беты и теперь шел к тому самому месту. Туда, где трава была измята убийцами и телом любимого омеги. Туда, где еще долго будут лежать красные разводы. Где еще долго будет пахнуть смертью. И чем ближе было это место, тем сильнее Альфа ощущал последние минуты жизни омеги. Чем ближе – тем меньше сил на шаги. И в итоге...

Том грохнулся коленями на прохладную траву. Живот скрутило болью. Тут лежало тело его омеги. Любимого, нежного, беззащитного. Ни за что. Его убили ни за что. Сердце тихо билось в груди, распыляя по организму кровь. Но важна была не своя кровь, а та, которую уже впитала земля, та, которая пятнами лежала на траве и та, к которой Том прижимался губами. Больно.

Том изогнулся, вскинув голову к небу:

-ЗА ЧТО?!

Его рев, тот, который навсегда останется в памяти этого мира. Его горячие слезы, что падали на темные разводы на траве. Его тоска – целый океан.

Он так и видел, как молодое тело сопротивлялось, как извивалось в чужих руках, а черные волосы путались в руках убийц, будто пытаясь мешать чужакам совершить несправедливый суд. Том видел, как Билла избивают, сердце обливалось кровью, и омега кричал, он, наверное, звал на помощь.

-Тооом...- Истошный крик, иллюзия разума. Он слышал и видел все. Видел, как омега прячет пузо, как защищает его, а не себя и тысячу раз кричит:- Том! Том! Том! Тоооом!

Но убийц было больше, у Билла не было шансов. И вот оно... Бледное тело омеги лежит на холодной траве, тело, которое Том любил больше всего остального мира. А ладонь так и лежит на животе. Преданный омега до конца защищал потомство...

-АААААААА!- Том со всей дури бьет кулаками по земле.- ТВАРИ!- Еще удар.

Он взвыл, пытаясь вложить в свой вой всю боль, тоску и сожаление. Так выли еще первые волки.

-Во имя первых волков,- рождалась молитва,- верните мне его! Верните!- Слезно просил Альфа. Сильный пол, самец, который никогда и не перед кем не встанет на колени, сейчас молился.- Заберите меня! Я во всем виноват! Он ничего не сделал...- Уткнулся лбом в пятно крови на земле. Его голос стих. И в округе снова воцарилось ледяное молчание. Жители слышали тоскливый вой Альфы. Омеги содрогались, другие Альфы внутренне сочувствовали...

Когда сил не осталось даже на то, чтобы стоять на коленях, Том всем телом повалился на траву. Сейчас он точно ощутил страх своего омеги, его неразделенный ни с кем страх. И дети. Мак-Вульф накрыл ладонью глаза. Его дети. Как же они испугались? И их отец их не защитил...

14 глава (2 часть)

Tom ©

Я чувствую запах кофе. Открываю глаза, передо мной кружка в цветочек. Оглядываюсь. Я не знаю, что это за место. Тут тепло. Небольшая комната с белыми шторами, за ними точно бьется солнце. Где же я? И почему так больно в груди?

Билл.

Прикрываю глаза, утыкаюсь лицом в ладони. Сижу и снова ною. Откуда во мне столько воды? И как в меня влезает столько боли?

Почему я ничего не чувствовал, когда моего Билли убивали, почему я в этот момент ничего не чувствовал?

Дверь в комнату открывается, на пороге стоит отец. Я несколько секунд смотрю на него, затем утыкаюсь лицом в колени. Не хочу никого видеть. Знать никого не хочу. Никто не помог моему брюнету. А этот тип, считающий себя моим отцом, даже врал мне и многое скрывал...

Чувствую его тихие шаги по ковру. Я у них дома, вот где я. Он садится на кровать. Не хочу разговаривать. И знать, как я тут очутился, тоже не хочу. Я до сих пор чую запах крови, остывшей, мелкими кляксами лежавшей на траве. И я никогда наверно не забуду этот запах.